Пробежка ввысь - Юрий Хвалев

- Да, да. Конечно, - почувствовав себя снова студентом, Бродский кивнул.

- Ванная комната, вторая дверь слева. – Женщине, безусловно, любила руководить. - Мойте руки и к столу.

Появление нового гостя застолица встретила как своего хорошего знакомого, который за своё опоздание обязан был, естественно, выпить. Причём принять на грудь требовалось непременно штрафную дозу.

- У Анны Сергеевны сегодня день ангела. – Народное многоголосие было неумолимо. – Пейте! Пейте до дна. Нет, нет. До дна.

Выпив залпом Бродский сел, чтоб не привлекать внимание к своей персоне, к тому же нужно было закусить. Рядом сосед начал на распев читать какие-то стихи. Окинув взором застолицу, Бродский, естественно, присматривался к женской половине, в надежде угадать загадочную Анну Сергеевну. Если раньше она относилась к сильному полу, то должны же остаться, хоть какие-то мужские признаки, например, мускулистость. Но дамы, несмотря на разницу в возрасте, выглядели миловидно, а одна из женщин Бродскому просто нравилась. Его взгляд всё чаще задерживался на ней; секундная увлеченность складывалась во что-то большее: пьянящая влюблённость возносилась принятыми внутрь градусами алкоголя. Бродский заметил, что и она оказывает ему знаки внимания. Причём, как оказалось, вначале - они смотрели друг на друга по очереди – Бродский бросит взгляд, затем дама бросит взгляд. Наконец, их взгляды - наполненные первобытным чувством Адама и Евы – встретились и застыли, как оказалось ненадолго.

- Ваша очередь… - Бродского подтолкнул в бок, сидящий рядом мужчина. – Читайте.

- А-а-а? – Бродский пришёл в себя. – Что?

- Батенька, вы что там, спите?! – мужчина, сидящий во главе стола с замашками хозяина, повысил голос. – Читайте стихи!

- Зачем? – Бродский заметил, что его язык не успевает за мыслью. – Кого?! Стихи…

- Бродского!!

- А-а-а, Бродского?! Этого неудачника, который мне сам говорил, что семьдесят процентов своих… его… стихов он считал… так себе. Случайное попадание в рифму и всё такое… потом мне он никогда не нравился.

- Да как вы смеете?! – возмутилась дама, которая открывала Бродскому дверь.

- Смею! – издевался непрошеный гость. – Я его это… дальний родственник.

- Кто это?!! – хозяин навёл на Бродского угрожающий перст. – Кто сюда пустил этого варвара?! Вон отсюда!! Скрутите его… и вон!!

- Кто я? Я Бродский! - признался вконец опьяненный Бродский. – А-а-а, мне нужна Нюша.

- Ёонас, остановись! – вступилась за гостя дама, с которой непрошеный Бродский чувственно переглядывался. – Я не допущу, чтобы в моём доме так обращались с человеком.

- Анна!! – бушевал хозяин. - Этот плебей оскорбил великого поэта Бродского!

Гостя скрутили и потащили к выходу.

- Вы Анна?! – кричал напоследок непонятый гость. – Красавица! Нюша-а-а…

Выход гостя на исходную позицию сопровождался толчеёй, причём перед тем как оказаться за дверью, Бродский получил два пинка с размаху, один толчок исподтишка и три смачных подзатыльника, которые всегда кажутся унизительными, так как нет возможности ответить.

Оказавшись на улице, Бродский дышал полной грудью. Ветер, словно из пульверизатора, впрыскивал прохладу местами моросящего дождя.

«Ещё минутку вот так постою, - размышлял он. – Затем соберусь с мыслями».

Запах сигаретного дыма ударил в нос, и Бродский ощутил напряжение.

- Бродский Александр Викторович? – спросил кто-то.

Бродский промолчал.

- Пойдёмте, вас ждут.

Он пошёл следом за крепким и высоким человеком, который по манерам поведения, безусловно, относился к коллективу наружных наблюдателей. Примерно в двадцати шагах от Нюшиного подъезда стоял тонированный микроавтобус с открытой дверью. Бродскому ничего не оставалось, как шагнуть в неизвестность.

«Влип, как муха в липучку», - усаживаемый кем-то в кресло, Бродский уже не думал, за него думали другие.

- Ну что начнём, - сказал кто-то.

Загорелся свет. Напротив Бродского расположился грузный мужчина в возрасте, очевидно, руководитель. На заднем плане, по всей видимости, его подчинённый работал за специальной аппаратурой.

- Вас там не сильно помяли? - спросил толстяк с некоторой долей иронии.

- Вы меня сюда за этим пригласили? – Бродский старался быть строгим. – Если отвечу сильно: я могу идти.

- Конечно, пойдете. Вот только куда?

- Домой.

- Домой? Сейчас не получится. Вы должны помочь мне.

- Кто вы?

- Я генерал ФСБ Сидоренко Вадим Семёныч. Давайте знакомиться.

- Бродский Александр Викторович.

- Дело государственной важности, - сразу предупредил генерал. – Времени в обрез. Всё дело в том, что учёный Вишнявский Константин Сергеевич занимался секретной ядерной проблемой связанной с темой вооружения. Кстати, занимался очень успешно. И вот когда до завершения проекта осталось всего ничего он из серьёзного учёного (мужика) превратился в лёгковесную Нюшу, которой кроме стихов Бродского ничего не нужно. Да это мы проворонили, вернее один генерал, который курировал эту тему. Теперь он уже не генерал, но мне от этого не легче. Проблема не решена, а решать её надо.

- Я-то чем могу помочь? – спросил Бродский.

- Сейчас дойдём и до этого. – Генерал не поворачиваясь, спросил: - Сергей, ну что там?

- Стихи читают, - ответил подчинённый.

- Вот, вот. Эти стихи Иосифа Бродского. Существует в них какая-то магия воздействия на человека. Учёный с бухты-барахты меняет пол и становится женщиной. Теперь вот хочет родить продолжателя дела Бродского. Мистика какая-то.

- Зачем это ему… вернее… ей? – спросил Бродский.

- Вот вы это и узнаете. Подождите, дайте я договорю. Вы думаете, мы сидели, сложа руки. – Словно оправдываясь, сказал генерал. – Как бы ни так. Этого Ёонаса Мыутыса мы знаем давно. Да, да. Тот, который больше всех на вас наезжал. Он эстонский националист, один из руководителей «секты отщепенцев». Сотрудничает с английской разведкой «МИ-6». Я думаю, он захочет вывести Нюшу в Англию. Вы понимаете?

- Смутно. – Бродский развёл руками. – Хотя…

- Шесть человек приходили к Нюше и получали от ворот поворот. И только на вас она обратила внимание. Теперь ясно?

- Вообще-то она симпатичная…

- Сейчас же берёте цветы, шампанское, томик Бродского и к ней с признанием в любви… к поэту Иосифу. Фу-у чёрт.

- Я если она мне ответить взаимностью? Начнутся чувства в совместном проживании. И что… после страстной любви я должен буду каждый раз её уговаривать? Дорогая, а не поменять ли тебе пол?! Мужчиной ты будешь бесподобна... – Бродский говорил быстро, понимая, что сказанные им слова, - простое пустозвонство. Всё уже решено.

- Всё уже решено, - сказал генерал. – Поберегите своё красноречие для Нюши.

- А если я откажусь? Что меня ждёт? Ну-у, скажите … вы...

Генерал безразлично посмотрел на Бродского и опять не поворачиваясь, попросил:

- Сергей, дай мне папку. Вот здесь в этой папке вся ваша дальнейшая жизнь расписана по минутам.

- Расписана до старости? – спросил Бродский с долей иронии.

- До глубокой старости, - уточнил генерал.

«Сейчас я позвоню в дверь… и как ни в чём не бывало, войду… - размышлял Бродский, поднимаясь по лестнице. – Признаюсь в любви к Иосифу, Нюше и этому злобному Ёонасу. Мне нальют, а затем снова дадут тумаков».

Бродский провёл рукой по дерматину двери и, выдержав некоторую паузу, позвонил, как и в первый раз: два тире…точка... Роль второго плана в этом заговоре его явно не устраивала, а главное роль по-прежнему пугала, потому что в таком заговоре может произойти всё что угодно, например, случится раздвоение личности. Возможно, только сейчас Бродский ощутил в себе личность.

Дверь распахнулась, будто приход Бродского ждали с минуты на минуту. Уже после первого звонка, Нюша не доверяя ни кому, бежала открывать дверь.

- Вы вернулись! – воскликнула она.

- Вот… - Бродский протянул книгу. – Редкое издание стихов Иосифа Александровича. Простите, цветы… вам.

- Спасибо. – Нюша засмеялась. – А шампанское?

- Что?..

- Ну что вы стоите, проходите, - Нюша кокетливо качнула головой и, видя, что Бродский в растерянности, поманила его пальчиком.

Навстречу вереницей шли гости; замыкающим был суровый Ёонас.

- Нюша, пока… - попрощался он. – Я завтра позвоню.

- До завтра. Всего хорошего. – Уходящие гости говорили невпопад. – Пака. Пока.

С не покидаемым волнением Бродский прошёл в гостиную, где полумрак поддерживался лишь тусклым светом настольной лампы, от которой разбегались в разные стороны разноцветные кольца. Нюша дотронулась до его спины, и он едва не уронил бутылку шампанского.

- Я хочу ребёнка, - сказала она. – Сейчас. Обязательно мальчика. Ты будешь читать мне стихи Бродского, а он будет там слушать и запоминать. Слушать и запоминать. А когда он появиться на свет он будет много читать. Читать стихи. Настанет день, и он сам что-то обязательно напишет, очень важное и искреннее. Мы назовем его Иосифом, а фамилию он возьмёт твою. Бродский Иосиф Александрович – наш сын. Раздевайся.