Фреон - Сергей Клочков

Вражда военных и «Долга» сказалась даже здесь, в Чернобыле-7. Цены подскочили буквально на всё раза в два. «Ботаники», что артефакты на деньги и полезное барахло меняют, говорили, что контроль над расходами новая администрация ввела очень жёсткий, и так просто ящик тушёнки или новый комбинезон уже не спишешь. На все возражения учёных начальство талдычило, что незачем кормить уголовников, когда своих лаборантов море, вот пускай они в Зону ходят и зарплату отрабатывают. Лаборанты, увидев такие дела, дружно свалили — кому, как не им, знать, кто за них в Зону ходил и на их имена найденные артефакты записывал для отчётности. Ещё одной конкретной бякой стало то, что эти самые артефакты в Баре уже нельзя было продавать, как раньше, а приходилось именно сдавать за весьма скромные «премиальные». Хорь так мне и сказал, что, мол, ты по документам лаборант, вот и изволь существовать на лаборантский заработок. Правда, совсем не улыбалось мне на зарплату жить, в Зоне шкурой рискуя. И, насколько я понял, все наши, из стариков, тоже от этих новостей были совсем не в восторге. Ощутимо заработать теперь можно было только на крупных заданиях, да только нечасто они выпадали… а деньги нужны.

По этой причине сегодня и стоял я в полутёмном подъезде шестого корпуса, ожидая «барыгу». Тот осторожничал, как всегда: уже пару раз я замечал его «шныря», вынюхивающего «обстановку», проверяющего, нет ли подставы. Потом тихонько скрипит входная дверь и…

— Ну, давай, чего там…

— «Медуза» и два «гранита». Здесь — смотри, осторожно, — «чёртова кровь».

Лестничная площадка слегка озаряется тусклым серым светом — барыга быстро осматривает хабар, кивает, закрывает контейнеры.

— Лады. Но чё-то не густо.

— Лопай что дают.

— Ага. Щас…

И отсчитываются в слабом свете диодного фонарика мятые бумажки, дежурит «шнырь» у полуоткрытой двери, ждёт, пока я собственноручно проверю сумму — публика такая, не заржавеет и обсчитать на пару тысяч.

— Ну, чё?

— Всё в порядке.

— Дык… если чё, я, короче, жду. С тобой клёво работать.

— Взаимно. — И я аккуратно переправляю деньги во внутренний карман. Однако впятеро против того, что НИИ через Хоря выдаёт. Ну и скажите теперь, кто виноват и что делать? Сталкер туда тянется, где теплее, он элемент политически несознательный, и посему «ботаники» в последнее время вместо ценного и редкого хабара получают откровенный хлам, зато начали жиреть просто на глазах парочка дежурных офицеров и несколько невнятных и, по идее, совершенно ненужных мелких «начальничков» НИИ. Вот вам, друзья, свежевыпеченный «закон и порядок», что новое руководство в Зону протолкнуть хотело, получите и распишитесь. Наивные, как дети, ей-богу…

— Ну, давай. Разбегаемся.

— Счастливо…

И по одному, осторожно, тихо расходимся от почти незаселённого корпуса — спокойно здесь теперь. Лаборанты в нём раньше жили, а теперь пустуют казённые квартирки. И не скоро, по ходу, заселятся в них. Понятно теперь, о чём Яковлев вояке говорил, что, мол, ломать — не строить. Хорошо подмечено.

А мне ещё две такие вот ходки нужно. И два раза после них пообщаться с этим безымянным барыгой, да так, чтоб не загребли. Побыстрее бы уже заработать на нормальную снарягу и свалить на «Росток». И там уже, подальше от Чернобыля-7, что называется, «переждать» это «новое» руководство. В том, что его со временем обязательно сшибут, я почти не сомневался. Тихонько выглянул из двери подъезда. Темно, тихо, барыги и его «шныря» уже след простыл. Значит, и нам нужно выбираться. Пора в Бар заглянуть и Хорю торжественно «каплю» вручить, один чёрт они за бесценок у барыг идут, но, однако, артефакт лаборант Фреон притаранил, на благо науки постарался. Пропуск свой оправдал. Хех, представляю, как он скривится… грустная с недавних пор физия у Хоря. Видать, трясут его учёные, чего одну чепуху сдаёшь, где интересные, стоящие штуки, почему только «капли» да «скорлупа»? А ему и сказать нечего.

В Баре никого, кроме самого Хоря, не было. Как начались все эти порядки, сталкеры в заведение почти не заходят, предпочитая «отдыхать» хотя бы даже на задворках. Так, забегут, сдадут мелочевку, и к «барыгам», а чтоб посидеть, поболтать за чашечкой водки — это уже нет. Атмосфера не та, чужим стал Бар.

— О, привет! — Хорь немного оживился. — Выпьешь?

— Не, без настроения.

— Есть чего? — Надо же, ещё надеется, на рюкзак смотрит. А всё-таки точно сталкеры кликуху дали — натуральный хорь. Маленький, чернявый, юркий, и на лице постоянно такое хитрое выражение, как у того самого мелкого хищника, разбойника куриного. Впрочем, мужик он нормальный, без гадости. А что стучит — так он «науке» стучит и военным, не мародёрам. Да и на здоровье, без этого не был бы он тут, дураку понятно.

— А как же. Вот, держи гостинчик.

И киснет Хорь. Кривится. Опять «каплю» сталкер припёр из Зоны.

— Всё, что ли? — печально так спросил, почти обречённо.

— Не везёт. — Я пожал плечами, натурально вздохнул. — Да и как без нормального комбинезона в глубокую Зону сунешься? А по окраине только вот такой мусор и валяется.

Фыркнул Хорь. Не поверил, конечно. Но «премиальные» выдал — восемьсот рублей институтских, в бумажке какой-то черкнул, и отправилась «капля» в контейнер.

— Постой, разговор есть. — Бармен окликнул меня, когда я уже направился к дверям, и что-то было в его интонации такое, что я остановился.

— Ну, вещай.

Хорь помолчал, потом щёлкнул портсигаром.

— Будешь?

— Не, не смолю.

— Это правильно. — Бармен закурил. — Тут такое дело. Ты же по Зоне много лазил, верно?

— Не без того. — Интересно, куда клонит Хорь?

— Ну… — И бармен вдруг положил на стойку тонкую папку с надписью «Ефремов Г. С. лаборант, „Фреон“». — Вот что мне про тебя НИИ выдал. Тут на каждого из ваших подобное досье имеется в нескольких экземплярах. И ещё я знаю… что хана вам скоро, ребята. Учёным толку от вас теперь немного, на их защиту не рассчитывайте.

— И к чему ты мне это рассказываешь? — Не врёт. Точно не врёт. Ишь, как сигарета в пальцах играет — нервничает Хорь. Неспроста он мне такое выдал. Завязки на папке распутал, полистал.

— «Является одним из самых опытных сталкеров. Общий стаж в Зоне — шесть лет, из них два года числится полевым лаборантом НИИАЗ. Хорошо знает территории Тёмная долина, Янтарь, Агропром и Агропром-2, имеет большой опыт выживания в условиях A3, по неподтвержденным данным, несколько раз бывал в Припяти. Неплохо ориентируется в подземных комплексах, рекомендуется для соответствующих заданий. Опытный проводник. Независим, замкнут, скрытен, неблагонадёжен. Стажёров не берёт, в команде работать избегает». — Хорь немного помолчал, а потом добавил: — А теперь самое интересное. «Подозревается в сотрудничестве с лицами, занимающимися контрабандой аномальных образований».

— На пушку берёте, уважаемый? Подозревается — не пойман. — Я снова направился к двери.

— А скоро будет по фигу, пойман или нет. Всех загребут, кто в городе, а кто не сдастся, постреляют. Это я тебе точно говорю.

— Допустим. Тебе какой интерес мне всё это рассказывать?

— Интерес есть. Вот об этом и разговор. — Хорь подошёл к дверям, щёлкнул засовом и вывесил табличку «Закрыто». — Слушай сюда. Когда вас шерстить начнут, а начнут обязательно, в моих услугах надобность тоже отпадёт. Вышибут без выходного пособия. А я не для того проплачивал и пороги обивал, чтобы вот так взять и запросто вылететь.

— Продолжай.

— Свой пропуск лаборанта через неделю можешь просто выбросить. В Чернобыль-7 или не зайдёшь, или, если здесь проваландаешься, попросту сядешь. А то и пристрелят. Я же предлагаю дело.

Хорь нервно потушил окурок прямо о стойку, достал вторую сигарету, прикурил.

— В общем, так. Что и почём в Зоне, я уже немного соображаю. С правильными людьми на Большой земле связи налажены. Дело за малым — найти выходы под Периметром. Они есть, это факт, но где конкретно — никто не знает. Вся документация после Третьей осталась в Зоне, бывшем штабе в районе Криволесья, туда не пройдёшь. Архив в Москве, насколько я выяснил, как бы случайно сгорел, так что вояки теперь знают о коммуникациях только примерно — всё же было засекречено. — Хорь глубоко затянулся, кашлянул. — А тут ходов в земле — как дыр в швейцарском сыре.

— И ты хочешь, чтобы Фреон их разведал? — Я щёлкнул по записям.

— Разузнал я, что есть на старом Кордоне бункер, где раньше Барыга обитал. Так вот, место для меня вполне подходящее, сделаю там свой ларёк, и чихать на НИИ, один чёрт, гроши.

— А если я тебя, Хорь, пойду и сдам «ботаникам» как честный лаборант? — как бы невзначай поинтересовался я.

— И будешь большой дурак. Не поверят тебе — «неблагонадёжен», забыл? Я выкручусь, не сомневайся. А если и поверят, выгоды тебе в том никакой — самое большее, по голове погладят и скажут «молодец». Даже пирожка с полочки не дадут — «научники» сейчас прижимистее стали, не по своей, правда, воле.