Факел в ночи - Саба Тахир

Однако когда лошадь взбиралась по каменистой тропе к северу от Привала, тело Элиаса дернулось, как будто невидимый кукольник потянул его за ниточки, и завалилось влево.

Я схватила поводья, возблагодарив небеса, что привязала его и он не мог упасть. Неуклюже обхватив его, вертясь в седле, я попыталась усадить Элиаса ровно, чтобы он не пугал лошадь.

– Все в порядке. – Мой голос дрожал. Я едва удерживала Элиаса, и когда конвульсии стали еще сильнее, старалась оставаться невозмутимой, каким был лекарь Поуп. – Мы достанем экстракт, и все будет хорошо.

Его сердце бешено колотилось. Я положила руку ему на грудь, боясь, что оно вот-вот взорвется. В таком темпе оно попросту долго не выдержит.

– Лайя. – Он едва говорил, в расфокусированном взгляде таилось безумие. – Я должен туда попасть. Не ходи туда одна. Это слишком опасно. Я сам все сделаю. Ты пострадаешь – я всегда… причиняю боль…

Он снова стал заваливаться набок, мелко и часто дыша, затем потерял сознание. Кто знает, как долго продлится обморок на этот раз? К горлу точно желчь подступила паника, но я отогнала ее. Плевать на то, что Привал опасен. Я должна пойти. Элиас с его беспорядочным пульсом и после четырех суток постоянных приступов туда не доберется, если я не сумею раздобыть теллис.

– Ты не можешь умереть, – потрясла я его. – Слышишь меня? Ты не можешь умереть, или Дарин тоже умрет.

Копыта лошади поскользнулись на камнях, и она встала на дыбы, чуть не вырвав поводья из моих рук и едва не сбросив Элиаса. Я спешилась и, тихо напевая испуганному животному, постаралась успокоить его, а заодно умерить свое нетерпение. Густой туман сменился жуткой, пронизывающей до самых костей изморосью.

Я едва могла разглядеть собственную руку, поднесенную к лицу. Но в то же время это придавало смелости. Если я не видела, куда иду, то и бандиты не видели, кто приближается. Тем не менее я ступала осторожно, чувствуя опасность на каждом шагу. С нехоженой, грязной тропы, по которой я шла, было видно, что Разбойничий Привал – не одна скала, а две, будто ее разрубили пополам гигантским топором. Между скалами пролегала узкая долина, мерцая огнями факелов. Видно, там и находился рынок.

С восточной стороны Привала раскинулась безлюдная местность, где среди пропастей, словно тонкие пальцы, вырастали горы, поднимаясь все выше и выше. Затем они сливались воедино, образуя первые невысокие цепи Серранского хребта.

Я осмотрела овраги и лощины и наконец заметила пещеру, довольно просторную, чтобы можно было спрятать там и Элиаса, и лошадь. Ее я привязала к торчащему обломку скалы. Затем, задыхаясь, стащила с нее Элиаса. Под дождем он промок насквозь, но переодеть его в сухую одежду не было времени. Я тщательно подоткнула вокруг него плащ, затем поискала в его мешке монеты, ощущая себя воровкой.

Взяв пригоршню, я коротко сжала его руку, затем выудила один из его платков. Вдыхая запах дождя и пряностей, повязала платок себе на лицо так, как делал он в Серре.

Натянув капюшон посильнее, я выскользнула из пещеры, надеясь, что он все еще будет жив, когда вернусь.

Если, конечно, вернусь.

Рынок Разбойничьего Привала кишел кочевниками, меченосцами, маринцами и даже варварами, которые то и дело тревожили границы Империи. Торговцы-южане сновали среди толпы в пестрой одежде, что никак не сочеталось с оружием, привязанным к их спинам, груди, ногам.

Я не видела ни одного книжника. Даже раба. Но заметила многих, которые вели себя так же настороженно, как и я. Поэтому я попыталась затеряться в толпе, убедившись, что рукоять моего ножа прекрасно видно.

Спустя несколько секунд меня схватили за руку. Не глядя, я выхватила нож и услышала, как кто-то выругался, но руку тотчас отпустили. Я надвинула капюшон еще ниже и сгорбилась – так я делала в Блэклифе. Это место его и напоминало. Еще один Блэклиф. Только зловонный, и, помимо убийц, здесь обитают воры и разбойники.

Кругом воняло алкоголем и навозом, и через этот смрад пробивался едкий запах гхаша, наркотика, запрещенного в Империи. Ветхие хибары ютились вдоль ущелья, многие жилища гнездились в расщелинах скалы, а натянутый брезент заменял им стены и крыши. Коз и кур здесь было почти столь же много, как и людей.

И хотя лачуги выглядели убого, товары в них продавались весьма дорогие. Горстка людей в нескольких ярдах от меня торговалась над подносом, полным огромных драгоценных камней. Некоторые лавки были под завязку забиты брусками крошащегося вонючего гхаша, тогда как в других торговали бочками с порохом, сваленными как попало в одну кучу.

У меня над ухом просвистела стрела, я отбежала шагов на десять и лишь тогда поняла, что стреляли не в меня. Разодетые в меха варвары стояли рядом с торговцем оружием и проверяли луки, стреляя наугад во все стороны. Разгорелась драка, и я попыталась проскользнуть мимо, но толпа зевак собралась так быстро, что стало невозможно протиснуться. Так я никогда не найду аптеку.

– …Награда шестьдесят тысяч марок, сказали они. Я еще не слышал, чтобы давали такую большую награду…

– Император не хочет выглядеть дураком. Казнь Витуриуса была у него первой, и он его проворонил. А что за девчонка с ним? Зачем ему бежать с книжницей?

– Может, он примкнул к революции. Я слышал, книжники знают секрет серранской стали. Спиро Телуман сам обучал парня-книжника. Может, Витуриуса тошнит от Империи, как и Телумана.

Проклятье. Я заставила себя идти не останавливаясь, хотя отчаянно хотелось послушать дальше. Как к ним просочилась информация о Телумане и Дарине? И что это значит для моего брата?

То, что у него, возможно, времени осталось еще меньше, чем ты думаешь. Вперед.

Сообщения, переданные барабанами, наверняка до самых дальних уголков разнесли описания меня и Элиаса. Я пошла быстрее, осматривая бесконечные ларьки в поисках аптеки. Любое промедление грозило опасностью. Награду за наши головы объявили весьма большую, вряд ли здесь найдется хоть один, кто об этом не слышал.

Наконец в проулке рядом с главной улицей я заметила лачугу с вырезанными на двери ступкой и пестиком. Я свернула в ту сторону и прошла мимо группы кочевников, что вместе с двумя маринцами пили под брезентом дымящийся чай.

– …Как чудовища из ада, – шептал один из кочевников, с тонкими губами и шрамом на лице. – Неважно, как сильно мы боремся. Они продолжают возвращаться снова и снова. Призраки. Чертовы призраки.

Я чуть не встала как вкопанная, но, спохватившись в последний момент, медленно продолжила идти. Выходит, другие тоже видели эту нежить. Любопытство взяло верх, и я наклонилась, притворившись, что завязываю шнурки, а сама напряженно слушала разговор.

– Еще один эйанесский фрегат потонул неделю назад рядом с Южным островом, – добавила женщина-маринийка. Она отпила глоток чая и содрогнулась. – Думали, что это корсары, но единственный выживший нес бред о морских ифритах. Я не поверила ему, но сейчас…

– И гули встречаются здесь, в Приюте, – продолжал кочевник со шрамом. – Я не единственный, кто их видел…

Не в силах сдержаться, я посмотрела на него. Как будто почувствовав мой взгляд, кочевник стрельнул глазами в мою сторону и сразу отвернулся. Затем снова бросил взгляд.

Я попятилась, наступила прямо в лужу и поскользнулась. Мой капюшон слетел. Проклятье. Я поднялась на ноги, надвинула капюшон на глаза и оглянулась. Кочевник все еще смотрел на меня, сощурив темные глаза.

Уходи отсюда, Лайя! Я поспешила прочь, повернув в один проулок, потом в другой, затем снова оглянулась. Кочевника не было видно. Я вздохнула с облегчением.

Дождь припустил вовсю. Я сделала круг и вернулась к аптеке. Выглянула из переулка, проверила, не стоят ли кочевник и его друзья у чайной лавки. Но они, похоже, ушли. Пока они не вернулись и пока меня не увидел кто-нибудь еще, я юркнула в аптеку.

С порога меня окутал аромат трав с примесью чего-то темного и горького. Крыша здесь оказалась настолько низкой, что я чуть не стукнулась головой. С потолка свисали лампы, которые можно встретить в любом жилище кочевников. Их причудливое разноцветное свечение резко контрастировало с полумраком торговой лавки.

– Ипках кесиах меда карун?

Ко мне обратилась девочка-кочевница лет десяти, сидящая в углу. Травы пучками висели над ее головой. Рядами стояли, поблескивая, флаконы. Я оглядела их, пытаясь найти что-нибудь знакомое. Девочка прочистила горло.

– Ипках кия нишея?

Она вполне могла говорить, что от меня разит как от лошади. Но у меня не было времени гадать, что все-таки девочка сказала, поэтому я, понизив голос, спросила в надежде, что она меня поймет.

– Теллис.

Девочка кивнула и порылась в паре ящиков, потом покачала головой, обошла прилавок и осмотрела полки. Затем, почесав подбородок, подняла палец, как будто просила меня подождать, и нырнула в заднюю дверь. Прежде чем дверь захлопнулась, я успела увидеть комнатку с окнами, в которой размещался склад.