Командарм - Олег Кожевников

– Мало осталось, рота не наберётся – девяносто два человека. Из них всего один средний командир – лейтенант Воропаев, он же командир этой роты. Командиры взводов сержанты. Всего в мехгруппе личного состава осталось 327 человек, это вместе с танкистами, артиллеристами, водителями, механиками, оружейниками, военфельдшером и поварами. Больше пятидесяти процентов людей потеряла мехгруппа за этот рейд. Хорошо хоть раненых смогли вывезти на трофейных грузовиках.

– А сколько этих грузовиков?

– Двадцать семь. Кстати, из них пять повышенной проходимости «Хеншель-33» – хорошие машины, по стерне двигаются, как по асфальту.

– Знаю, сам на такой сейчас разъезжаю. Этот трёхосник лучше любого командирского броневика, по проходимости только танку уступает. Ты вот что, Игорь, двадцать пять грузовиков вместе с водителями передашь в распоряжение службы тыла подполковнику Бедину. Задыхаются наши тыловики без транспорта. Уже дошло до маразма, снаряды больших калибров возят на телегах.

– Как отдать грузовики? Пителин мне сказал, что наступление будет на саму Варшаву! А до неё почти сто километров, значит, нужно везти с собой кучу боеприпасов и прочих необходимых вещей. Складов-то там нет, где мы будем брать патроны, снаряды и горючее?

– Кто тебе сказал, что там нет складов? А вермахт откуда снабжается? Вот и мы будем пользоваться их имуществом. Только нужно быть порасторопнее, чем немецкие сапёры – не давать им возможности взрывать склады. Грузовики нужны сейчас, чтобы подвезти необходимые боеприпасы для наступления, а затем для перевозки тыловых служб. Вот без госпиталя или, допустим, без банно-прачечного отряда под Варшавой не обойтись. А складов с имуществом немецкой армии в том районе море. А под их боеприпасы мы и оружие трофейное наберём. Вот, например, пулемёты МГ мне нравятся больше наших, да и 50-мм противотанковые пушки лучше «сорокапяток». Да что там говорить, много типов вооружений, которые превосходят советские. Да и автомобилями твоя дивизия ещё разживется, а вот госпиталю их взять неоткуда. Всё, полковник, разговор на эту тему окончен, сегодня же передашь автотранспорт представителю Бедина.

– Понятно, выполним! Сейчас зайду в службу тыла, возьму их представителя и на своём броневике отвезу в мехгруппу. Там передам автомобили, отдам приказы в связи с присоединением мехгруппы к 4-й танковой и направлюсь в штаб дивизии, принимать дела.

– Добре! Там с Лысенко покумекай, чем можно ещё усилить его танковый полк. Он будет остриём вашей атаки. Действовать должен так же, как и мехгруппа во время рейда – не обращать внимания на фланги и тылы, а только вперёд, к Варшаве. Фланги будут обеспечивать два других полка, ну а в тылу буду я со штабом корпуса и бронепоездом.

Я хмыкнул и пошутил:

– Лысенко мужик фартовый, не зря же Гудериана в плен взял, а под Варшавой штаб группы армий «Центр» дислоцирован, так что, если повезёт, его ребята самому Браухичу могут фингал поставить, такой же, как и командующему второй танковой группы вермахта. А если ещё больше повезёт, то Гельдеру, начальнику Генерального штаба сухопутных сил Германии, он часто бывает в штабе группы армий «Центр». Если его красноармейцы это сделают, то передай Лысенко, что генерал никогда больше не покусится на полковые трофеи. Пусть они хоть личный лимузин Гитлера захватят, я в него влезу только по приглашению майора.

– Вы что, серьёзно намерены захватить штаб группы армий «Центр»?

Я опять хмыкнул и сказал:

– А чем плоха эта задача? Немецкие генералы серьёзно помыслить о такой наглости даже не могут, а красноармейцы Лысенко тут как тут. А если серьёзно, то, конечно, немцы не дадут нам захватить их штаб, но нарушить системы наземных коммуникаций и снабжение передовых дивизий центра это мы можем. Только готовься, Игорь, как только мы потрясём гитлеровцев за вымя у Варшавы, немцы навалятся на наши две дивизии в полную силу. Все силы бросят, чтобы нас уничтожить. И отступить мы не сможем – везде будут фашисты. Помочь нам тоже никто не сможет – наши сильно далеко. Так что по большому счёту это наступление можно назвать атакой обречённых. В этой ситуации даёт надежду только опыт прошлых баталий, где принимали участие русские солдаты. Вон Пителин рассказывал, как в Первую мировую воевали русские солдаты. Какие герои были. Ты слышал про атаку мертвецов?

– Нет.

– О-о-о… это героический эпизод обороны крепости Осовец русской армией. Тогда у защитников этой крепости положение было похуже, чем у нас. Конечно, не в том, что они были окружены, и германцев было в десятки раз больше, а в том, что немцы тогда применили химическое оружие. Сам понимаешь, что в те времена это была новинка, и у защитников Осовца противогазов не было. Так вот, немцы применили это самое химическое оружие и в полной уверенности, что никого живого в крепости уже не осталось, после бомбардировки новейшими снарядами с химической начинкой, колоннами двинулись занимать Осовец. Но неожиданно из, казалось бы, поверженной крепости в штыковую атаку бросились мёртвые русские солдаты, и у немцев началась натуральная паника. Даже ветераны, побросав оружие, бросились наутёк. Слишком страшен был вид атакующих воинов. Конечно, это были никакие не мертвецы, а солдаты, подвергнувшиеся химическому отравлению, но при этом соблюдавшие дисциплину и выполнившие приказ, пусть первоначально он показался им совершенно нелепым. А приказ был такой – намочить своей мочой запасные портянки и дышать через них. Отдал его один грамотный и решительный командир, он же в нужный момент скомандовал подняться в штыковую атаку. Пускай все в блевотине, с капающей из глаз, носа и рта кровью, но те, кто выполнил этот казалось бы дурацкий приказ, остались живыми, хотя внешне и походили на зомби. Ужас, одним словом! Но эти ребята, прошедшие семь кругов ада, сотворили для России чудо. Погнали во много раз превосходивших их тевтонов и одержали победу. Вот и я надеюсь, что мы достойны своих отцов и сможем сотворить чудо. От фашистов можно ожидать чего угодно, когда припрёт, эти звери опять могут применить химическое оружие, поэтому, полковник, проследи, чтобы твои бойцы были обеспечены противогазами. И не просто обеспечены по отчётам и докладам, а реально. Чтобы у них на плече висел противогаз, а не сумка от него, набитая в лучшем случае патронами и гранатами.

– Впечатляющий эпизод. А как фамилия этого командира?

– Знаешь, я не запомнил, как и многие детали этого рассказа. В памяти осталась только суть. Но если тебя заинтересовал этот эпизод Первой мировой войны, то ты можешь узнать про оборону крепости Осовец у Пителина. Он много что хранит в своей памяти про героические деяния русских солдат в Первую мировую войну.

– Осовец… а ведь я был в этой крепости до войны и много общался с красноармейцами и командирами, но никто об этом эпизоде мне не рассказал.

– Правильно, ведь командовал обороной царский офицер, дворянин, и политически неверно упоминать про его героизм. У нас только Пителин является кладезем такой информации, так как сам в молодости участвовал в той войне и был офицером царской армии. За что при всём своём уме и военном таланте не поднимался длительное время выше батальонного звена. При такой голове ему Генштабом командовать надо, а он только в Финскую войну был назначен на должность начальника штаба батальона. Вот так, Игорь, что значит родиться в семье чуждых пролетарскому государству элементов. Хотя Пителин искренне предан Советскому государству, хорошо, что наши руководители теперь начали это понимать. Ладно, полковник, хоть с тобой мне приятно говорить, но нужно дело делать. Ты давай двигай в мехгруппу, решай там все дела и быстрей принимай дивизию. К вечеру к вам подъеду и пробуду на дивизионном НП до начала завтрашнего наступления.

– Понял, Юрий Филиппович, буду вас ждать в штабе дивизии!

– Давай, Игорь, до вечера!

Мы пожали друг другу руки, я направился дальше по ходу поезда, а Вихрев к хвостовым вагонам. Именно там располагались тыловые службы штаба корпуса.

До вагона, где обосновался оперативный отдел и резиденция Пителина, оставалось пройти совсем немного, как опять пришлось остановиться. И снова это была неожиданная встреча с моим боевым братом – Рябой. «Просто праздник какой-то», – думал я, крепко пожимая жилистую руку Курочкина. А потом были вопросы – масса вопросов, которые я задавал со скоростью пулемёта. Меня интересовало всё, ведь я практически ничего не знал о действиях батальона Сомова и пришедшей ему на помощь сводной команды (под названием батальон) Курочкина. Поведение бойцов и командиров этого сводного батальона интересовало меня больше всего. Всё-таки это были люди, которых я совсем не знал. Знал только то, что они, потеряв своё командование, поддавшись панике в общей неразберихе первых дней вторжения фашистов, побежали на восток. Этот факт говорил против этих людей, но то, что они не бросили личное оружие, документы и не переоделись в гражданские одежды, говорил за них. К тому же, когда отступающих, а иногда и драпающих, останавливали бойцы из заградотряда Бедина и направляли в спешно формируемое подразделение, которое скоро вступит в бой с гитлеровцами, люди прекрасно понимали это и беспрекословно подчинялись новым командирам. Получается, чувствовали свою вину за растерянность и нерешительность, проявленные в первые дни нашествия, и теперь, опомнившись, желали исправить это. То есть получается, что ребята Бедина и Курочкина сделали большое дело – вернули запаниковавшим красноармейцам веру в себя. Они почувствовали себя снова солдатами, которые защищают родину, своих матерей и сестёр и готовы умирать за это.