Коновод с баржи Провидение - Жорж Сименон

Мегрэ узнал дородную уроженку Брюсселя, которая разливала суп, и, прежде чем подать ему руку, вытерла ее о передник.

— Не нашли убийцу?

— Вы!.. Я хочу еще раз поговорить с вами.

— Садитесь. Выпьете рюмочку?

— Спасибо.

— Да уж выпейте. В такую погоду это никому не вредит.

Послушайте, вы приехали на велосипеде не из Дизи ли?

— Из Дизи.

— Так это ведь шестьдесят восемь километров!

— А ваш коновод здесь?

— Он, наверное, на шлюзе, спорит там. Нас хотят выбросить из очереди, а мы сейчас не можем уступить, потому что и так потеряли уйму времени.

— У него есть велосипед?

— У кого? У Жана? Что вы!

Она засмеялась. И объяснила, снова принявшись за работу:

— Не представляю себе его на велосипеде: у него такие короткие ноги. У моего мужа есть велосипед, но он уже больше года им не пользовался. По-моему, шины лопнули.

— Вы ночевали в Оме?

— Точно. Мы всегда стараемся пришвартоваться там, где можно запастись провизией. К тому же — ночью. Не дай Бог остановишься днем, тебя обязательно оттеснят другие баржи.

— В котором часу вы туда прибыли?

— Примерно в такое же время, как сейчас. Мы ведь больше смотрим на солнце, чем на часы. Еще рюмочку?

Это можжевеловая водка, мы берем ее из Бельгии в каждую поездку.

— Вы были в бакалее?

— Да, успела, пока мужчины пили аперитив. Спать мы легли в девятом часу.

— Жан был в конюшне?

— А где же ему еще быть? Ему хорошо только с лошадьми.

— Ночью вы не слышали шума?

— Нет. В три часа Жан пришел сюда, чтобы сварить кофе. Такая уж у него привычка. Потом мы отчалили.

— Вы не заметили ничего необычного?

— Что вы имеете в виду? Уж не подозреваете ли вы нашего старика? Послушайте, он у нас уже восемь лет. Если он уйдет от нас, «Провидению» не бывать прежним.

— Ваш муж спит с вами?

Она опять рассмеялась. Мегрэ стоял возле нее, и она толкнула его в бок локтем.

— Ну, а как же? Неужели я выгляжу старухой?

— Можно пройти в конюшню?

— Если хотите… Только возьмите фонарь, он на палубе.

Лошади на бечевнике, потому что мы все-таки надеемся пройти шлюз сегодня ночью. А когда доберемся до Витри, тут уж мы будем спокойны. Большинство судов идет по каналу от Марны до Рейна. А по направлению к Соне — свободнее. Правда, там туннель длиной в восемь километров, он меня всегда пугает.

Мегрэ один направился к середине баржи, в надстроенную над ней конюшню. Он взял фонарь, служивший сигнальным огнем, и проскользнул в царство Жана, где стоял теплый запах навоза и кожи.

Однако он напрасно протоптался так около четверти часа, не переставая слышать разговор на причале между хозяином «Провидения» и другими речниками.

Когда Мегрэ снова подошел к шлюзу, он увидел коновода, который, повесив на шею, как ожерелье, кнут, возился с затвором.

Как и в Дизи, он был одет в потертый вельветовый костюм, на голове у него была старая фетровая шляпа.

Из шлюза, отталкиваясь багром, вывели одну баржу: двигаться по-другому среди сгрудившихся судов было невозможно.

От одной баржи к другой доносились хриплые, озлобленные голоса, и, когда время от времени свет сигнального фонаря падал на лица речников, было видно, что люди смертельно устали.

Все они были в пути с трех-четырех часов утра и мечтали только о том, как бы поесть супу и свалиться наконец в постель.

Но для этого каждый должен был сначала пройти через закупоренный шлюз.

Смотритель шлюза бегал взад и вперед, хватал на лету бумаги какой-нибудь из барж, бежал в контору, где подписывал их, ставил печать, совал в карман чаевые.

— Простите, — Мегрэ тронул коновода за руку, тот медленно обернулся. — Скажите, у вас есть сапоги, кроме тех, что сейчас на вас?

Жан, казалось, не сразу понял. Он удивленно посмотрел на свои ноги. Наконец тряхнул головой, вынул изо рта трубку и промямлил:

— Другие?..

— У вас только эти сапоги?

Жан очень медленно кивнул.

— Вы умеете ездить на велосипеде?

К ним стал приближаться народ. Любопытных везде много.

— Пройдемте со мной, — сказал Мегрэ.

Коновод последовал за ним в сторону «Провидения».

Баржа была пришвартована на расстоянии около двухсот метров оттуда. Проходя мимо своих лошадей, стоявших с опущенными головами и блестящими от дождя спинами, он погладил шею той, что была к нему ближе.

— Поднимайтесь.

Хозяин, совсем маленький и худой, изо всех сил нажимал на опущенный до самого дна шест, чтобы отогнать свою баржу к берегу и дать возможность пройти тем, что продвигались по течению.

Он видел издали комиссара и коновода, но ему некогда было подойти к ним.

— Этой ночью вы спали здесь?

— Да.

— А вы не брали велосипед у смотрителя шлюза в Поньи?

У коновода был несчастный вид, как у юродивого, которого дразнят, или как у собаки, с которой всегда обращались хорошо и вдруг беспричинно обидели.

Он сдвинул шляпу на затылок и почесал седые жесткие волосы.

— Снимите сапоги.

Коновод не пошевелился, бросил взгляд на берег, где паслись лошади. Одна заржала, словно почуяла, что хозяин в беде.

— Снимите сапоги! Живо! — приказал Мегрэ.

С этими словами он толкнул Жана к доске, прибитой вдоль одной из стен конюшни, и заставил его сесть.

Только тогда старик покорился и, укоризненно посматривая на комиссара, начал стаскивать сапог.

Носков на нем не было — их заменяли смазанные жиром портянки, навернутые на ступни и щиколотки и словно сросшиеся с кожей.

Лампа давала скудный свет. Хозяин, которому наконец-то удалось поставить баржу вдоль берега, присел на корточки, чтобы видеть, что происходит в конюшне.

В то время как Жан с жестким озлобленным лицом поднял ворча вторую ногу, Мегрэ очистил соломой подошву сапога.

Странно было видеть этого оторопевшего старика, созерцавшего свои разутые ноги. Брюки его, сшитые, вероятно, на человека ниже ростом, доходили ему до колен. А в черноватых промасленных портянках виднелись соломинки и комочки грязи.

Мегрэ, поднеся фонарь совсем близко, рассматривал едва заметные следы на подошве сапога.

— Сегодня ночью вы брали в Поньи велосипед смотрителя шлюза, — спокойно произнес он. — Куда вы ездили?

— Эй, «Провидение»! «Провидение»! Выходите, «Скворец» отказывается от своей очереди, ночует здесь.

Жан посмотрел на людей, суетившихся на берегу, потом на комиссара.

— Вы можете перевести баржу через шлюз, — сказал Мегрэ. — Держите сапоги.

Хозяин уже орудовал багром. Прибежала бельгийка.

— Жан! К лошадям, живо! Нам нельзя упускать момент.

Коновод быстро сунул ноги в сапоги и, подтянувшись, поднялся на палубу. Он издал странные звуки:

— Xo!..Xo!..Нo!..Нo!..

И лошади, отряхиваясь, пустились в путь, а он соскочил с баржи на бечевник и тяжело пошел с ними в ногу, с кнутом на плечах.

— Xo!..Нo!..

Пока хозяин отталкивался багром, его жена, всей тяжестью навалившись на руль, держала его, чтобы не столкнуться с баржей, идущей навстречу. В тумане едва были видны ее закругленный нос и слабый свет сигнального фонаря.

— Ну, что же вы? «Провидение»! — нетерпеливо надсаживался смотритель.

Баржа бесшумно скользнула по черной воде, но она три раза наткнулась на каменную стену, прежде чем вошла в камеру, заполнив ее на всю ширину.

Глава 8

Палата № 10

Обычно четыре шлюзовых затвора открывают один за другим, постепенно, чтобы избежать появления водоворотов, которые могут порвать швартовы.

Но сегодня пропуска через шлюз ждали шестьдесят барж. Речники, очередь которых была уже на подходе, взяли на себя всю работу в шлюзе, а смотритель только регистрировал документы.

Мегрэ стоял на причале, одной рукой держа велосипед и следя за мечущимися в темноте фигурами. Обе лошади сами встали метрах в пятидесяти от верхних ворот. Жан вращал одну из рукоятей.

Вода врывалась в камеру с грохотом горного потока.

Было видно, как, вся белая от пены, она бушует в узких пространствах, не занятых «Мадленой».

И вот в момент, когда падение воды достигло предельной интенсивности, послышался сдавленный крик, за которым последовал удар по носу баржи, а затем шум суматохи.

Комиссар скорее угадал, чем понял, что произошло. Коновода больше не было на его месте у ворот. Остальные бежали вдоль стен шлюза. Со всех сторон раздавались крики.

Место происшествия освещали только две лампы: одна на подъемном мосту у входа в шлюз, другая на барже, быстро поднимавшейся в камере.

— Закрывай затворы!

— Открывай ворота!

Кто-то пробежал мимо с огромным багром, задевшим щеку комиссара.

Речники сбегались издалека. Смотритель, обезумев от мысли об ожидающей его ответственности, выскочил из дома.

— Что случилось?

— Старик!..

С обеих сторон баржи между ее бортами и стенами камеры оставалось не больше тридцати сантиметров свободного пространства. С бешеной скоростью низвергаясь в эти узкие проходы, вода взбухала и кипела.