Дакийский самодержец - Вадим Барташ

крепких скакунов для формировавшихся из союзных германцев четырёх кавалерийских ал, которые необходимо было затем отправить на север Британии, в город Эборак (современный Йорк). Подрядился это сделать тогда именно проныра Павел, и после этой вполне успешной операции он стал пользоваться особым доверием у будущего принцепса.

Дальше – больше. Эмилий Павел ещё несколько раз выполнял не простые задачи, и Траян, взойдя на трон в Палатии, стал посылать его под видом купца то на Кавказ к аланам, то к скифам в Крым, то к дакам или к тем же роксоланам. И везде Эмилий Павел не только торговал, но и собирал ценные сведения или натравливал одних варваров на других. За это из римской казны он получал шедрые дотации, исчислявшиеся тысячами полновесных золотых ауреусов.

Так что Павел мог вполне себе позволить такой широкий жест, как освобождение пятидесяти карпских юных дев. И это он в общем-то сейчас делал только для того, чтобы добиться встречи и заполучить затем расположение у посла, направленного к Фарзону старейшиной рода Дулёб. Павел хотел, как можно побыстрее сблизиться с ним и всё выяснить. Вскоре уже римлянин и Ведагор пили вино и общались, как будто бы они были самыми закадычными дружками.

Карп, c изрядно помутневшим взглядом и заплетающимся языком, рассказывал своему новому приятелю:

– А ты знаешь, добр человек, какая в наших краях бывает охота?!

– Какая? Расскажи? Я тебя внимательно послушаю.

– У-у-у!.. Сла-а-авная…

– Представляю!

– Не-е-ет, ты совсем не знаешь сколько зверья в наших лесах водится?! У-у-у, тьма, тьма тьмущая! И кабаны у нас в три раза толще здешних! – и Ведагор стал красочно расписывать своему новоявленному другу, как карпы предпочитают охотяться. И на кабанов, и на лосей, и на диких быков, мохнатых и огромных, называвшихся зубрами и имевших свирепый норов, и даже на медведей.

Эмилий Павел слушал Ведагора и только поддакивал и восхищённо иногда цокал языком. А Ведагор вдохновенно продолжал, так как язык у него окончательно развязался, а голова кажется уже совсем отключилась:

– Но что там охота?! А какая у нас рыбалка, добр человек? О-о-ох-хо-хох, она ничем не хуже! Во-о-от, та-акие сомы в наших реках водятся! – и Ведагор развёл руками, показывая размер рыбины, которую вылавливали в карпских реках. – Я сам в прошлом годе… нет, году… да, году, поймал сома, который был больше меня! В два раза! Да, да, да!

– О-о-ого! – покачал головой и вновь восхищённо зацокал языком римлянин.

– Не веришь?! – почему-то обиделся Ведагор, решив, что римлянин ему всё-таки не поверил. – Вижу по глазам, ты мне не веришь…

– Отчего же?

– Не-ет, точно ты мне не веришь!

– Ну только разве малость…Ты немного преувеличил?

– Преувеличил?!?

– Ну, да. Разве могут в реках водиться такие рыбыны? – робко и немного как бы сомневаясь заметил Эмилий Павел. – Я таких никогда не видел!

– Мо-огут!

– В реке?..

– А-а-а! – махнул рукой Ведагор. – Хочешь верь, хочешь не верь, но мо-огут! Они у нас есть! Они водю… нет, водятся!

– Ну и ну!..

– А вот Горыня, мой сват, так он прошлым летом со своими дружками сумел выловить сетями рыбину… Она была ещё больше. И это тоже оказался сом.

– А вот скажи… – неожиданно переменил тему Эмилий Павел, – ты для чего прибыл в ставку к верховному вождю роксоланов?

Ведагор уставился на римлянина непонимающим и полностью затуманенным взглядом:

– А-а-а и… и впрямь, а для чего я прибыл? Не-е-е по-омню…

– Ну, да. Вспомни, с какой целью?

– С какой такой целью я здесь?

– Ты что, совсем всё позабыл?

– За-а-а-абыл… – Ведагор беспомощно уставился на своего нового знакомого.

– Вспоминай тогда! – с сочувствием и с некоторой назидательностью произнёс Павел.

– А-а-а, й-и-ик, й-и-ик…

– Вспомнил?

– Я вспомнил!

– Ну, и-и-и…

– Тс-с-с… – приставил палец ко рту Ведагор и настороженно заозирался по сторонам, – это я никому не должен говорить! Ни-ко-му!

Эмилий Павел велел разлить всем по кубкам вина. Вино было дорогое, ионийское, а точнее Галикарнасское, целых пять бурдюков которого Павел преподнёс северному варвару, и того сейчас от этого вина окончательно развезло. Римлянин уже понял, что этот карп был не дурак выпить. Выпили они по седьмому кубку. Только ольвиот-переводчик, после того как ему незаметно подмигнул Павел, себе и римлянину наливал по чуть-чуть, а вот карпу он разливал по полной, можно сказать до края. И Ведагор совсем опьянел от принятой им лошадиной дозы. Римлянин сделал вид, что ему не интересно выпытывать что-то из карпа, и того это ещё больше подстегнуло и раззадорило, и он, подняв указательный палец и понизив голос, произнёс почти шепотом:

– Ну-у, ну хорошо, так и быть… я скажу тебе, только остальным… о-о-остальным – ни-ни!

– Клянусь Юпитером! Замётано, дружище! Никому ни слова!

– Так вот… Наш князь – побратим царя даков…

– Вот оно что?!

– … и во всём поддерживает Децебала.

– Во всём?

– Вот именно! А ещё… е-ещё он пы…п-пы-ытается подмять под себя все карпские роды и племена, и стать таким же, как и царь Децебал! Он хочет стать, как бы уже карпским не князем даже, а царём… Но мы то этого не хоче… не хачи… тьфу, ты! Мы не хотим! Разрази его молнии Перуна! И сожги его Сварог!

– Кто это мы? – переспросил Эмилий Павел.

– Мы – это мы…

– И всё-таки?

– Это старейшина нашего рода Дулёб.

– Кажется, его зовут Хвалимир?

– Да, Хвалимир. И все остальные, кто его поддерживает. Мы хотим низложить князя Драговита, и вернуться к старым порядкам. И для этого нам нужна поддержка из… и-из вне. Нам нужна помощь роксоланов!

Эмилий Павел сразу же понял, как ему дальше вести дело.

***

Уже на следующий день Эмилий Павел напросился посетить верховного вождя роксоланов.

Когда Павел, пройдя через охрану, состоявшую из двух десятков облачённых в доспехи рослых воинов, вошёл в шатёр Фарзона, верховный вождь, пребывая в гневе, отчитывал одного из своих людей. Тот в чём-то явно провинился и со связанными за спиной руками стоял на коленях.

Фарзон побагровел и замахнулся плетью, но в самый последний миг не стал бить ею провинившегося, а разломал её и отбросил в сторону, и на своём наречии отругал понурого роксолана, и затем велел его убрать с глаз долой.

Того подняли с колен и вывели два телохранителя.

Верховный вождь вслед провинившемуся махнул рукой и ещё что-то выкрикнул, какое-то время постоял, не поворачиваясь к римлянину. Наконец, немного остыв, верховный вождь роксоланов развернулся.

– Паршивая овца! Негодяй! Мерзавец! Вор! Ублюдок! Сын гиены! Позор всему его роду! Его бы надо отдать на съедения голодным псам или обезглавить, но я решил его сделать рабом и отдать во владение тому, у кого он украл коней.

– По-о-онятно…

– Представляешь, укра-асть у своих! Это же для роксоланов самое страшное преступление! У нас никто у своих не крадёт! И вот на тебе… случилось!

– И много он угнал коней?

– Целый табун из двадцати голов, и хотел их продать скифам в Крым, но не успел…Его, и украденных коней, перехватили. Ну,