Дьявол носит чёрный - Шэн Л. Дж.

Кэти, мама, отец, Джулиан и Эмбер одновременно разразились смехом. Такой обычный семейный момент, что я даже не злился на Мэдисон за то, что она высмеивала меня, или на Джулиана за то, что он существовал. Первый подобный миг с тех пор, как мы узнали о папе, и впервые за много лет я увидел, что Джулиан выглядит довольным.

Все приступили к трапезе. Кроме Эмбер, но отказ от еды в пользу алкоголя для нее привычное дело. Мэд же съежилась в кресле, допивая свой бокал шампанского, словно это просто вода. Сначала я не обратил на ее поведение внимания. После завтрака я больше ничего не ел. Но когда спустя десять минут ее тарелка все еще была пуста, я раздраженно стиснул зубы.

– В чем дело? – прошипел я ей сбоку.

Еда прекрасна. Более чем. Ее приготовил кулинарный феномен, отмеченный звездой Мишлен, а не какой-то идиотский су-шеф, приехавший из Бруклина, дабы быстро подзаработать на выходных.

– Ни в чем, – сказала Мэд как раз в тот момент, когда ее желудок заурчал. То было вовсе не женское урчание. Звучало так, будто ее кишечник затеял драку с остальными органами.

Я наклонился к ней и коснулся губами уха, со стороны казалось, что мы ведем интимную беседу, не затрагивающую тему ее желудка, который издавал звуки Фредди Крюгера.

– Ты ужасная лгунья, а я нетерпеливый ублюдок. Выкладывай, Мэдисон.

– Я ничего не поняла из того, что мне говорила официантка, – прошептала она себе под нос, ее румянец снова заглянул в гости. – Кое-что я даже не узнаю. Прости, Чейз, но пирог с беконом звучит как нечто, что следует запретить во всех пятидесяти штатах.

Я поджал губы, сдерживая смешок. Взяв ее тарелку, я принялся наполнять ее едой, зная, что это принесет мне дополнительные баллы в рядах фальшивых женихов. Мама тихо засияла, когда я поставил тарелку обратно перед Мэдисон, улыбнувшись ей, как я надеялся, с теплотой (вдохновение: Джесси Меткалф из фильма «Свадьба в стиле кантри»).

– Тебе это понравится… – Только не говори «милая». Не опускайся до такого клише. – Малышка.

Малышка? Могу ли я показаться еще большим придурком?

– Почему ты так уверен… – Она тоже колебалась, осознавая, что все взгляды устремлены на нее. – Дорогой?

Эмбер едва не выплюнула вино, рассмеявшись.

– Я знаю твой вкус.

– Сомнительно.

– Доверься мне, – процедил я сквозь фальшивую улыбку.

– Никогда, – прошептала она в ответ.

Тем не менее она взяла вилку и воткнула ее в обжаренную в сливках брюссельскую капусту, которую предварительно обваляли в панировочных сухарях и травах. Прожевав, она закатила глаза. Последовавший за этим звук, вырвавшийся из ее горла, заставил мой член дернуться в знак признательности.

– Теперь я вижу свет. – Мэдисон вздохнула. Мне хотелось показать ей иные вещи. Ненадолго затащить на свою темную сторону, а затем выплюнуть обратно в ее солнечное существование.

– Итак. Мэдисон, – промурлыкала Эмбер с противоположной стороны стола, проводя длинным заостренным ногтем по бокалу с шампанским в комично-злобной манере. Я напрягся. Эмбер, без сомнения, была самой опасной персоной этого вечера. – Как наш Чейз сделал тебе предложение?

Наш Чейз. Будто я чертова ваза. Она бы этого хотела.

У Эмбер были акриловые заостренные ногти, как у ведьм, наращенные волосы, которых хватило бы на три парика, накладные ресницы и декольте, не оставляющее пространства для фантазий. Самодовольство витало вокруг нее, подобно облаку парфюма. Она моего возраста – ей тридцать два года, – и увлечения Эмбер ограничивались пластической хирургией, очередным помешательством на тренировках и диетах, перед которыми лебезили знаменитости, и публичными спорами с мужем. Джулиан приобнял жену за плечи и заиграл бровями, словно говоря, что настало время шоу.

Приготовься к достойному Оскара выступлению, братишка.

– Как он сделал предложение? – повторила моя невеста, и ее улыбка натянулась сильнее, чем лоб Эмбер. Все взгляды были прикованы к Мэдисон. Я полагал, ей хотелось бы чего-то более романтичного, чем история нашего знакомства. Однажды утром мы вошли в один и тот же лифт, тот самый, который делили Black & Co. и Croquis. И вместо того чтобы подняться на последний этаж нашей высотки – он же этаж правления, – я проскользнул с ней в студию Croquis, прислонился к ее чертежному столу и спросил, что мне нужно сделать, дабы залезть к ней в трусики, хотя и не так прямолинейно. Мэдисон допила свой второй бокал шампанского, затем опустила его и встретилась взглядом с Эмбер.

– На самом деле момент был очень романтичным, – сказала она, затаив дыхание.

Она пьяна? Мне нужно, чтобы она оставалась трезвой. Мэд плавала среди акул, истекая кровью в этой гребаной воде. Нет, она просто снова превратилась в Новую Мэдди, которая собиралась порвать меня на части.

– Правда? – скептически прищурился Джулиан. Мне не нравился его взгляд, направленный на нее. Позвольте перефразировать: в последнее время Джул мне не нравился, и точка. Но особенно мне не по душе, как он посмотрел на Мэдисон. В обсидиановом оттенке его глаз таилось нечто зловещее. Я не собственник, но непременно пробью дыру в его лице, если он продолжит смотреть на мою фиктивную невесту так, словно не мог решить, хочет ли он заняться с ней сексом, высмеять ее социальное положение или и то, и другое.

– Да. – Мэд закусила губу, украдкой посматривая на меня. Черт побери. – Мы прогуливались по набережной Бруклин-Хайтс, наслаждаясь романтическим видом…

– Чейз ездил в Бруклин? – Эмбер перебила ее, приподняв бровь с микроблейдингом[15]. Ошибка новичка. Всем известно, что я не считаю частью города то, что находится к югу от Ист-Виллидж и к северу от Вашингтон-Хайтс. Черт, даже Инвуд для меня находился за границей.

Мэдисон издала звук «мм-хм», делая очередной глоток шампанского. Она выглядела как загнанный в ловушку зверек, испуганно забившийся в угол. Но помощь с моей стороны могла выглядеть подозрительно. Я чувствовал себя мамашей-черепахой, наблюдающей за тем, как ее шаткий детеныш ползет к океану, зная, что у него есть только пятипроцентный шанс на выживание.

Затем, о чудо, случилось Рождество в июле. Мэдисон прочистила горло, выпрямила спину и обрела голос.

– Я облокотилась на перила, любуясь видами. И прежде чем успела сообразить, что происходит, Чейз встал передо мной на одно колено, потея и бормоча что-то невнятное. Я думала, у него припадок. Он так нервничал. Но потом он произнес милейшую вещь. Помнишь, что ты мне сказал, дорогой? – она повернулась ко мне с ангельским видом. Я коротко улыбнулся. Она жаждала услышать что-то вроде «Ты – любовь всей моей жизни, моя луна и звезды» или «Я не могу жить без тебя и, честно говоря, не вижу смысла пытаться» или даже вставьте любое другое клише с канала Hallmark, которое я услышал во время своего исследования, вызвавшее у меня рвотный рефлекс.

– Конечно. – Я взял ее руку, поднес костяшки пальцев к губам и коснулся ими кожи. По ее рукам побежали мурашки, и я усмехнулся в тыльную сторону ее ладони, зная, что между нами все еще достаточно сексуального напряжения, чтобы взорвать весь этот особняк. – Я сказал, что у тебя горчичные усы, а затем вытер твое прекрасное личико.

Улыбка Мэд погасла. Эмбер издала нервный смешок. Родители и Кэти улыбнулись. А Джулиан прищурился, его взгляд метался между нами.

– Продолжайте. – Он оперся подбородком на костяшки пальцев. Джулиан на десять лет старше вашего покорного слуги. Мужчина напоминал Сатурн. Высокий, окруженный кольцами жира, с блестящей залысиной, которую хотелось потереть, дабы проверить, не вылезет ли из его уха джинн.

Мэд наблюдала за нами, улавливая убийственные вибрации.

– Он помог мне вытереть, э-э, горчичные усы, а затем сказал, что изначально планировал подождать еще немного – год – это ничто, по большому счету, – но его любовь ко мне слишком велика. Что я для него весь мир. Кажется, там даже проскальзывало слово «одержимость». Он разразился потоком чувств. На самом деле, все произошло довольно неловко. – Она надавила на мою ногу под столом, пресекая попытку бросить вызов ее рассказу. – До такой степени, что даже расплакался…