Гавайи: Миссионеры - Джеймс Миченер

В последний день августа семья миссионеров знакомилась с кораблем, на котором молодым людям предстояло жить шесть месяцев: именно столько времени требовалось для того, чтобы судно, при своей нормальной скорости, добралось до Гавайских островов. Преподобный Торн провел одиннадцать супружеских пар из маленькой церкви, где они прочитали утренние молитвы, к доку, туда, где разгружали китовый жир с огромного трехмачтового судна.

– Внушительный корабль, – заметила Иеруша, обращаясь к кому-то из женщин. – Наверное, на нем и морской болезни не почувствуешь, – с надеждой в голосе добавила она.

– Это не миссионерский корабль, – поправил её преподобный Торн. – Ваш стоит вон там, впереди.

– О, нет, только не этот! – в ужасе выдохнула одна из женщин, завидев приземистое неуклюжее суденышко, которым и оказался бриг[1] под названием "Фетида". Казалось, он годится разве что для прогулок по реке.

– Неужели мы поплывем на нем? – спросил у Уиппла потрясенный Эбнер.

– На нем ясно написано "Фетида", – разумно заявил тот.

Наверное, "Фетида" была одним из самых маленьких кораблей, способных обогнуть Мыс Горн на самой дальней оконечности Южной Америки. Судно имело в длину семьдесят девять футов, в ширину – двадцать четыре и в нагруженном состоянии оседало в воду всего на двенадцать футов. После более пристального изучения "Фетиды" с причала Иеруша вынуждена была признаться Аманде Уиппл:

– Мне кажется, этот корабль затонет после того, как на его борт взойдут двадцать два миссионера.

– Вы можете свободно передвигаться по "Фетиде" и изучать её, сколько угодно, – раздался резкий мужской голос, и миссионеры впервые увидели капитана Джандерса, сорокалетнего грубоватого моряка с бородкой песочного цвета, обрамлявшей его чисто выбритое лицо от уха до уха. Из-за этого капитан напоминал румяного мальчугана, высунувшего рожицу из живой изгороди.

Проводя миссионеров на корабль, преподобный Торн официально представлял каждую пару капитану, объясняя при этом:

– Капитану, конечно же, велено заботиться о вас во время столь долгого и утомительного путешествия, но не забывайте, что главная его задача управление кораблем.

– Благодарю вас, преподобный, – прорычал капитан Джандерс. – Иногда народ не понимает, что бриг в океане – это совсем не то, что ферма в Массачусетсе. – С этими слова ми он подвел миссионеров к открытому люку, и там, глубоко внизу, в недрах судна молодым людям стали видны их коробки, бочки и связки книг. – Запомните, что все, что находится там, становится недосягаемым для вас до тех пор, пока мы не прибудем на Гавайи. Вы уже не коснетесь этих вещей, пока корабль не достигнет своей конечной цели. Поэтому даже не просите меня ни о чем. Вы будете пользоваться только тем имуществом, которое будет храниться у вас в каютах.

– Простите, капитан, – вмешался молодой Уиппл. – Вы произнесли название островов как "Гавайи", а мы все упорно говорим "Оухайхи". Какое из двух названий правильное?

Капитан Джандерс застыл на месте, внимательно оглядел Уиппла и пробурчал:

– Мне нравятся люди, которые пытаются докопаться до истины. Правильно надо говорить "Гавайи". Га-вай-и. С ударением на втором слоге.

– А вы сами бывали на Гавайях? – поинтересовался Уиппл, стараясь правильно выговорить слово, не забывая об ударении.

– Вы быстро схватываете, молодой человек, – так же угрюмо бросил капитан. – Разумеется, мне приходилось бывать на Гавайях.

– На что они похожи?

– На этот раз капитан задумался надолго.

– Миссионеры там бы не помешали. Теперь посмотрите вон на тот люк на корме. Через него вы будете выходить из своих кают и возвращаться в них. Сказав это, он провел двадцать два пассажира вниз по темному, крутому и очень уз кому трапу. При этом каждая женщина успела подумать про себя: "Если будет качка, я ни за что не сумею подняться или спуститься по этой лесенке".

Однако никто из молодых людей не был подготовлен к тому, что им предстояло увидеть сейчас. Капитан Джандерс показал им мрачное грязное помещение между палубами длиной футов в двадцать – вдоль него вряд ли могли улечься четверо взрослых мужчин – и шириной в пятнадцать футов. Причем большая часть помещения была занята грубым столом в форме полукруга, через центр которого проходила грот-мачта брига.

– Вот здесь вы и будете жить, – объяснил капитан Джандерс. – Правда, сейчас здесь темновато, но когда нас застанет сильный шторм, который порвет паруса, мы позаимствуем ткань с иллюминаторов, которая пока что выполняет роль занавесок, и вам станет гораздо светлее.

Миссионеры в недоумении уставились на это крохотное помещение, а Иеруша подумала: "Интересно, как же сумеют здесь общаться и принимать пищу двадцать два человека в течение шести месяцев?" Но самое главное ждало их впереди. Неожиданно капитан Джандерс отодвинул в сторону парусиновую занавеску, и молодым людям открылась "спальная половина" их будущего жилища.

– Вот одна из кают, – объявил Джандерс. Столпившиеся миссионеры начали просовывать головы в образовавшуюся щель, чтобы полюбоваться на отгороженную спальню, спроектированную, очевидно, под карликов. Пол здесь имел следующие точные размеры: пять футов десять дюймов в длину и пять футов один дюйм в ширину. Иллюминаторы отсутствовали, следовательно, ни о какой вентиляции говорить не приходилось. Сторона, противоположная занавеске, представляла собой левый борт корабля. На ней размещались две встроенные койки шириной в двадцать семь дюймов каждая, одна над другой. На одной из боковых сторон комнатенки тоже имелись две койки.

– Уж не означает ли это… – начала было Аманда Уиппл и запнулась.

– Что означает, мэм? – помог ей капитан.

– Что две супружеские пары будут делить одну каюту? – выдавила Аманда и залилась краской.

– Нет, мэм. Это означает, что здесь будут жить четыре пары. По одной на каждую койку.

Эбнер остолбенел, а Иеруша, поняв, что проблему предстоит решать ей, тут же направилась к Уипплам, чтобы предложить им соседство, но когда она подошла к ним, то увидела, что крошечная, но весьма деловитая Аманда уже авторитетно заявляет капитану следующее:

– Хейлы и Уипплы займут эту комнату, а соседями к нам назначьте две любые пары на ваше усмотрение.

– Вы и вы, – властным голосом приказал капитан, указывая на чету Куигли и Хьюлеттов.

Остальные миссионеры двинулись дальше, чтобы получить свои места на корабле, а четыре первые пары, толкаясь локтями в убогом помещении, начали обсуждать различные аспекты своей будущей жизни на период в шесть месяцев.

– Я ничего не имею против верхней койки, – благородно согласилась Иеруша. – Как вы считаете, преподобный Хейл?

– Да, мы можем занять верхнюю, – согласился Эбнер.

Эммануил Куигли, невысокий и покладистый мужчина, сразу же заявил:

– Джепта и я тоже можем спать на верхней койке. Однако практичная Аманда решила иначе:

– Первого числа каждого месяца пары, которые спали на верху, будут переходить вниз. Но это ещё не все. Похоже, что койки на этой стороне немного длиннее вон тех. Ну-ка, Джон, проверьте.

Уиппл покорно разлегся на койке и, вытянувшись во весь свой рост, вскоре выяснил, что те, что находились по борту корабля, были на целых девять дюймов длиннее другой пары. Правда, и те и другие всё равно оказались для него короткими.

– Те, кто первый месяц будет спать на коротких койках, – продолжала Аманда, – первого числа поменяется с теми, кому достанутся длинные. – Все согласны?

Итак, первая восьмерка сформировала свою уплотненную ячейку. Впоследствии, со временем, это было забыто, но зато надолго запомнились слова Эбнера, произнесенные в тот самый памятный день. То, что предложил он, потом перенимали и другие миссионеры. Оглядев лица семерых расстроенных молодых людей, едва уместившихся в тесной комнатке, он сказал:

Жилище наше не слишком просторно, кроме того, как мне кажется, нас будут ждать и другие неудобства. Особенно если учесть, что четверо из нас женщины. Но давайте ни когда не забывать о том, что мы являемся самой настоящей семьей во Христе. Так что будем всегда называть друг друга по фамилиям. Я – брат Хейл, а это моя жена – сестра Хейл.

– Я сестра Аманда, – поправила Эбнера веселая маленькая женщина из Хартфорда, – а это мой муж – брат Джон.

– Так как мы только что познакомились и совсем не знаем друг друга, – воспротивился Эбнер, – я считаю, что чем официальней будут обращения друг к другу, тем лучше и правильнее.

Хьюлетты и Куигли согласились с ним. И Аманде ничего не оставалось, как только подчиниться большинству.

– Ну, как вам здесь нравится? – осведомился капитан Джандерс, просунув голову в отверстие в парусине.

– Маловато помещение, – пожаловалась Аманда.

– Позвольте мне дать вам один совет, молодой человек, – обратился капитан к Уипплу. – Храните все, что только возможно, из своих вещей здесь, в каюте. Не волнуйтесь о пространстве, оставьте себе только место для того, чтобы можно было стоять. Кладите коробки одна на другую до уровня верхней койки. Подумайте сами: ведь вам придется пользоваться этими вещами целых шесть месяцев. Поверьте, вы по том будете благодарны мне.