Последний мужчина - Михаил Сергеев

— Конечно.

Карты кинули на четверых. И только тут Сергей обратил внимание на человека, который с самого начала сидел справа от председателя, в одном ряду с ним и всё это время не проронил ни слова. Он и сейчас не участвовал в игре. Голова его была опущена так низко, что свисающие волосы не давали никакой возможности рассмотреть лицо. Неподвижная поза подчеркнуто исключала его из участия в действе. Он был как бы вне события. Даже после всего, что случилось, человек оставался неподвижным.

— А ему? — выдавил Сергей, кивнув в сторону странного типа.

— Ему? Что вы! Нельзя. Он здесь для другого, — прошипел красный платок, почему-то с ненавистью глядя на незнакомца.

— А кто он?

— Можно, ваша честь? — Тот, что в очках, повернул голову к старшему. — Наши гости обычно уже не могут ничего рассказать. Никому, — добавил он, указав на Сергея. Председатель, чуть помедлив, кивнул. Красное и синее стёкла повернулись к нему.

— Это последний мужчина.

— Кто? — Сергей опешил.

— Последний мужчина. Вы не ослышались.

— А для чего…

— Узнаете после игры, — перебил его говоривший.

— Я не собираюсь с вами играть!

— Ну, тут уж мнения мерзкого человеческого никто и не спрашивает! — раздался рык. — Погасить жертвенный костёр и остаться там? — Старший ткнул перстнем в сторону двери. — Не слишком ли много для такой твари, как человек? — Глаза его налились кровью. — Или туда, — он бросил взгляд на стену, — или на его место, — стул соседа, на который присел мужчина с красным платком, вдруг задрожал. Тот, резко вскочив и сделав шаг назад, замер.

— Да гость и не против, — скрипучий голос заставил всех обернуться. — Прямо к Сергею направлялась сгорбленная старуха, неся в руках бутылку с вином. Он похолодел. — Просто ему надобно выпить розового анжуйского, его любимого, для смелости.

Сергею показалось, что суставы старухи заскрипели, когда та наклонилась к нему и, наливая бокал, прошептала:

— Проси глянуть на портрет.

— Хельма! — обомлел он. — А где?.. — и, чуть не вскрикнув, сжал протянутый бокал так, что, казалось, раздавит его.

— Осторожней! — заметив это, усмехнулся председатель. — Надо же, мучаешься, душу вывернуть у них пытаешься, чтобы понять, а им достаточно одного! Жаль, не будет карнавала, — разочарованно добавил он, явно сожалея о чём-то грандиозно задуманном на эту ночь и упущенном.

Нескольких секунд, которые ушли на пять глотков, оказалось достаточно, чтобы Сергей сообразил, что от него требуется.

— Я хочу взглянуть на портрет. Его портрет, — он хлёстко положил ладонь на стол против места соседа.

— Свободен ли? Похвальная расчётливость, — старший кивнул. — Проводи, Роберт.

Они встали. Старуха, не выпуская его руки, двигалась рядом. Когда двери зала сомкнулись, он услышал:

— Держись крепче.

В конце галереи они остановились. Там, где два часа назад висел портрет, зияла пустота.

— Ну, убедился? — Роберт повернулся к нему, и лицо его перекосила страшная гримаса. Сергей обернулся. Позади с глазами, полными отчаяния, стоял Джеймс. На руках он держал мёртвую старуху. Ту, что состарилась в этом замке.

— Держись, — снова услышал он — и вдруг свод галереи, расколовшись, обнажил по-прежнему чёрное небо. Он успел заметить, как одежда Хельмы, сорвавшись с неё, хлопком накрыла лицо Роберта, заглушив его отчаянный крик.

— Вот это и был бридж по понедельникам, — вытирая со лба пот, пробормотал Сергей. Новосёлов молча, чуть приоткрыв рот, завороженно смотрел на него.

Шёпоты со смертью

«Сойди в себя — и узришь обширные своды. Ниже оставь страх, спустись в пещеру. Ноги твои ступят на сухой песок, мягкий и жёлтый, дающий отдохновение. Здесь заглушён шаг твой. Здесь сухо и почти тепло. Капли времён срываются со сводов и падают в глубины мрака. Гулкие переходы наполнены реющим звуком: словно бьют свои удары бесчисленные маятники. Как в мастерской часовщика, нагоняют и перегоняют друг друга неисчислимые ритмы… Упруго жужжат веретёна судеб. Сердца всех в этих недрах. Сюда сбираются и звёздные токи, огустевающие в драгоценные камни. Тут-то, под пещерными сводами сердца, и воссияет Звезда Утренняя».

Первый отложил книгу.

— Безумствуем, коллега?

— Не я. Некий Флоренский.

— Но, согласитесь, и вас в последовательности сюжетной линии упрекнуть нельзя.

— Если бы я задумал план, понимая, что нужно сказать в такой последовательности, я никогда бы не приступил…

— Отчего же?

— От неверия в возможность задуманного. Такие вещи не рождаются в холодном рассудке, а попускаются порывом. Для чего-то…

— Тогда к чему наш диалог? Ищете лекарство от безумия?

— Попустительство и есть такое лекарство. В случае непринятия.

— Ну и как, приняли?

— Я уже.

— Имею в виду книгу.

— Пока не знаю.

Ветер постепенно стих, и мужчина понял, что полёт замедлился. Плотная темнота, окружавшая их до этой минуты, стала расступаться, открывая пусть не далёкую, но все-таки видимую панораму. Сергей посмотрел вперёд. Они приближались к необыкновенной красоты утёсу, необыкновенным даже в сумерках, лиловым ореолом повисшими над ним. Чуть выше дыбились зубчатые вершины-башни, покрытые снегом. Внизу, у земли, уже плыла ночь, и только с огромной высоты были видны последние лучи солнца, которые, преломляясь в хрустале вершин, падали на холмы пониже, в тепло, превращая колыхание трав в изумрудный живой ковёр.

Ещё несколько мгновений, и они мягко коснулись самого края холма с резким обрывом, уходящим в черноту ночи.

— Где мы? — вырвалось у него.

— Это знаменитое ущелье трех гор, урочище Уч-Кош, недалеко от Ялты… — мягко и как-то вкрадчиво проговорила София. Сергей даже не заметил, откуда она появилась. — Точно такое же — далеко-далеко отсюда, на севере. Посреди бескрайних горизонтов, где и сейчас, не прерывая свой бег, течёт время, подгоняя, как и прежде, трёх человек, что карабкаются в гору, пробиваясь к жертвенному костру под звездою. Там воздвиг он престол свой…

— Софи! — оборвала подругу Хельма.

— К костру? — припоминая что-то, пробормотал невольный пленник. — Ялты? — он внимательно огляделся. — Я бывал здесь… не раз…

— Не случайно! — подруга загадочно посмотрела на Хельму. — Здесь, — она легко повела рукой в сторону, — мы принимаем гостей. Однажды, несколько столетий назад, когда трое из них были ещё близки, один сделал нам подарок, — её рука вытянулась в направлении Сергея. Он с удивлением посмотрел на женщину. — Нет, ты не понял — там, позади.

Мужчина обернулся. В нескольких шагах от них, левее обрыва, на изгибе холма, словно на постаменте, стояла скульптура — обнажённые женщины. Талант мастера, ваявшего их, не вызывал сомнений.

— Это же «Три грации» Кановы! — вскрикнул Сергей. — Но почему средняя прозрачна? А эти… эти похожи…

— Вот видишь, Софи, нас до сих пор узнают! — улыбаясь, воскликнула Хельма.

— Так уж и сам? Ты точно не говорила ему? — подруга недоверчиво посмотрела на неё.

— Софи! — Хельма сделала обиженное лицо.

Сергей всё ещё разглядывал известную композицию.

— Так он тоже был здесь? — поразился мужчина.

— Все, кто идёт нам навстречу, бывают здесь. И никто не остался без награды. Мы любим такое отношение, ведь мы женщины! — рассмеялась София.

— Вы хотите сказать, что я чем-то заслужил ваше внимание?

— Её — да! — София, прыснув, кивнула на Хельму. — А моё… ещё предстоит, — и она, сделав шаг к Сергею, лукаво щурясь, начала расстёгивать на нём рубашку.

Он невольно отстранился.

— Софи, перестань, ты всё испортишь. — Хельма со странной улыбкой посмотрела на подругу.

— Ладно, пусть доходит, — щёлкнув растерянного спутника по носу, согласилась та. — А нет, так последуешь за ней, за третьей, — София снова кивнула в сторону скульптуры.

— Камилла? — ахнул, догадавшись, Сергей. — Так это она?

— Хм… Не далее как сегодня ты с нею встречался, — недовольно хмыкнула Софи.

— Но я видел её мертвой!

— Но мертвой видел я её! — с издёвкой передразнила подруга Хельмы. — Игра слов, а как меняет впечатление! — Чувствовалось, что разговор женщине неприятен. И причина была не только в его вопросах. — Вот и улетишь туда же, если не станешь сговорчивым! — уже грубо отрезала София. — Вызовем Канову, и останешься в камне! — Подруга невесело усмехнулась, добавив: — Как и Полина. Камни всегда под рукой, не так ли? И рядом с сердцем. Они вам даже нужнее. Ведь только в камне ничто не мешает ему биться ровно и неслышно. — Женщина снова недобро посмотрела на Сергея. — Отдай-ка его сюда… пока. Думаю, сгодится ещё, — и, не дожидаясь согласия, разжала пальцы мужчины. — Ого! Увесистый. Старался!