Неизвестный Харламов - Леонид Рейзер

За границей. В ресторане Александр Мальцев и Валерий Харламов

В советском посольстве в Австрии: Борис Михайлов, Татьяна Якушева, Валерий Харламов, Валерий Васильев

Владимир Шадрин, Валерий Харламов, Владислав Третьяк на открытии Олимпиады-76 в Инсбруке

Уже когда семьей обзавелся, в такие вечера либо сам к нам на Угловой переулок приезжал, либо мы старались его вытащить куда-нибудь в гости. Мама незаметно, зато успешно успокаивала сына. Дед на игре, отец на игре, а мама с испанцами дома смотрела хоккей по телевизору. Тетушка Изабель тяжело жила – двое детей, муж рано умер, но она говорила: «Последний рубль на такси потрачу и приеду к вам». После Валериных поражений веселила нас, подбадривала.

Отец. Жена моя на хоккей не ходила. Очень уж переживала, нервничала, с эмоциями не в силах была совладать. Однажды до милиции дело дошло, забрали ее в отделение.

Сестра. В ЦСКА это случилось. В родном дворце. Играли наши как-то не очень, проигрывали два периода, да и, как назло, у Валеры что-то не ладилось. Мама кричала, ругалась, возмущалась. А оказалась случайно в стане врагов – в секторе, где кучковались не наши болельщики. В общем, ее приняли за цыганку и пожаловались милиционерам. В отделении быстро разобрались, что к чему. Посмеялись. Посочувствовали. Проводили. Сын, как узнал про это, на следующий день купил огромный телевизор, наверное, под 75 килограммов – кажется, первая модель «Темпа», – сам занес на пятый этаж: «Вот, мама, смотри хоккей дома, пожалуйста. Очень тебя прошу – во дворец не ходи».

Чемпионат мира 1975 года в Мюнхене (ФРГ). Харламов в светлом пиджаке – крайний справа в третьем ряду

Отец. После этого Бегоня ходила на хоккей на первый матч, когда еще ничего ясно не было, и на последний, когда в чемпионате Союза все вставало на свои места.

Сестра. Брат за границей бывал часто. По тем-то временам. То с ЦСКА в турне по Канаде, то со сборной на чемпионат мировой ездил. Привозил оттуда каждому из нас все, что только мог и чего только мы желали. Валерка всех нас одевал и с размерами угадывал, все тютелька в тютельку подходило. Перво-наперво матери выдавал «обмундирование».

ЦСКА – сезон 1969/70. Харламов – третий ряд, пятый справа

ЦСКА – сезон 1975/76. Первая Суперсерия против клубов НХЛ. Харламов – третий ряд, первый слева

Одежду обычно со вкусом подбирал. Как-то прикололся и привез ей парик, что по тем временам в диковинку было. У мамы волосы густые были, никакой парик не держался; так он напялил на себя – со смеху умирали вокруг. Через какое-то время химзавивку себе сделал. Кудрявым ходил недели две, а то и поболее. Отцу леску и крючки разные не забывал доставить, рыболовными снастями обеспечивал исправно; еще зажигалки обязательно входили в батин комплект. И друзей одаривал. И, само собой, бабушку с дедушкой.

Брату здесь года двадцать три. Нет, скорее двадцать два: это застолье в нашей квартире на Угловом переулке. Вон какой Валера красавчик!

Охоч до выпивки брат не был. Так, чтобы по любому поводу откупоривать бутылочку или быть готовым в ответ на любое предложение составить компанию, – нет, это не про него. Так, чтобы, как говорится, снять напряжение, или с горя, с радости, – нет, это тоже ему не было присуще. Спокойно вообще обходился без алкоголя. Но, как компанейский парень, как мужчина, как командный игрок, не чурался застолья, в котором вел себя раскованно и создавал приятную атмосферу.

Что предпочитал? Водку и шампанское. Никогда не гнался за двумя зайцами, не мешал. Но, откровенно говоря, водку плохо переносил. По молодости так особенно плохо… С годами покрепче стал, научился, видно, контролировать процесс.

Чем закусывал? Да что под руку попадет, что в доме есть. Неприхотливым был. Селедочка с картошечкой. Яишенка с колбаской. Борщ – добавки просил обычно. Да какой тогда выбор-то был в наших домах. Мы же не отоваривались где-нибудь по блату и не имели спецпайков. Единственное – огурчики и помидорчики любил в натуральном, так сказать, виде, то есть не в салате, месиво это не нравилось.

Ну что еще? Салат оливье – блюдо из обязательной программы любого семейного торжества – предпочитал не с картошкой, а с рисом. Рыбу маминого приготовления за обе щеки уплетал. Ну и мясо обязательно – с тренировки придет, а мама уже во всеоружии: толстый и нежирный шмат говядины или свинины жарила с кровью, а на стол подавала, полив сверху сметанкой, причем жирной, густой, чтобы не растекалась. И сын мой Валера тоже любил такое блюдо. Сказочно мама на кухне управлялась: что ни делала, все сметалось вмиг, если сын возвращался после матча с друзьями. И кстати, обычно никакого алкоголя на столе не было.

Отец. Это, считайте, траурное фото. Дедушка Валерин, Сергей Гаврилович, умер в семьдесят шестом. Ну, сыну сообщили, и он сразу туда, на Соломенную сторожку, рванул. С бабушкой побыть.

Отец мой умер от инфаркта. У него же еще ранение было и осколок в легких сидел. В 79 лет. Матушка моя, Наталья Степановна, умерла в семьдесят девятом – и тоже в 79 лет.

Вечер в квартире на Угловом переулке

Наталья Степановна с внуком

Что ни имя, то всенародная слава: Анатолий Фирсов, Валерий Харламов, Анатолий Тарасов, Александр Рагулин

Сестра. Бабушка жалела очень внука своего. От спорта была далека, знала только, что Валера в хоккей играет и что там, на льду, бьют часто и больно. Что ему наверняка достается синяков и шишек больше других. Все старалась его пирогами своими попотчевать. Какие же необыкновенные пироги она пекла – я нигде больше такой вкуснятины не пробовала!

Зато дед на подобные сентиментальные мелочи внимания не обращал. Гордился своим внуком – аж грудь распирало. Хоккеист Харламов был для него как свет в окошке. Любил его, всех нас любил до последнего вздоха.

Отец. Валерка все на себя брал. Всегда. Что бы ни случилось, ответ он держал. Что-то армейцы выиграли. Пошли небольшой компанией в ресторан «Бега», что на ипподроме, отметить это дело. Валерка, друг его закадычный Мишка Кузнецов – Лесной мы его звали, Саша Гусев, кто-то еще. Ну, посидели крепенько, повеселились. Ничего, как говорится, из ряда вон такого не было. Вышли на улицу. Там уже такси дежурило. Попросили спокойно: «Отвези нас в Тушино». А таксист, латыш оказался, как цену заломил. А Гусь что-то завелся, водилось такое за ним, и слово за слово – разнес тому стекло боковое!