Кандидат. Том первый (СИ) - Стаматин Александр

Положив в руку бокал, он поздоровался с шапочно знакомым офицером «Гаганы». Коротко кивнул осведомителю из финансовой верхушки человеческой части города. Чмокнул в щёку управляющую очень дорогого дома терпимости — весьма ценный актив среди его знакомств. Очень удивился наличию джосеров в здании, принадлежащем «хозяевам». Обычно этот вид не очень жаловали даже в «жёлтых» районах, а тут — сердце «синего» осколка. Причём арахниды медленно и неловко, но передвигались на задних четырёх конечностях, волоча за собой длинные бумажные ленты, мелко исписанные крючковатыми письменами. Эрнест поздоровался церемонным кивком, нелюдь вежливо ответила.

Хорошо, что меня не видел армейский сержант, грустно подумалось А.Н., наблюдающему, как окапи лаконично склоняют головогрудь в знак уважения перед своими кровными врагами. Ненависть ненавистью — это для черни. Понятие «политес» существовало и у ксеносов (разумеется, в алогичном для человека виде), и на виду у «хозяев» его никто нарушать не собирался. Убить на месте — не убьют. Зато потом проштрафившийся быстро пожелает смерти.

От размышлений о бренности существования кандидата отвлёкли громкие шепотки. Джосеры, пытающиеся не быть джосерами — тема для обсуждения в любой ситуации.

— Просвещённые... полагаю. — благовейно произнёс очень знакомый синтезированный голос неподалёку. Эрнест обернулся.

Рядом с ним стоял типичный биоскаф лангусов. Отсек, гм, полезной нагрузки в виде шарообразного аквариума. Несколько тонких металлических «ног», вмещающих в себя множество инструментов, от инженерного, до боевого. Ну и, конечно же, синтезатор речи. Голос, правда, один на всё озеро. Креветкам хватает и этого (у них какие-то свои сложные способы определения личности), а на удобство остальных обитателей Города им плевать.

Впрочем, подошедший лангус явно не был Севиче. Другое расположение родовых пятен. Отсутствие шрама на головогруди. Наличие нескольких зазубрин на усиках — у Севиче они сточились. Совершенно другое сочетание цветов пар глаз. Ни единого сходства, в общем. А.Н. особо не сомневался, что и чувство юмора окажется классическим «креветочным», то есть — отсутствующим напрочь.

— Прошу прощения? Вы, видимо, с Зеркального озера, — попытался завязать светский разговор А.Н.

— О, да. Утверждаю. Рад слышать, что наземник понимает различия.

Эрнест сдержанно кивнул.

— Да. Понимаю.

— Вы не представляете. Как низкочтимого Тах’прох аррахпх’Даручдэ раздражает безразличие наземников... игнорирование социальных норм и правил. Возмущает нашу личность! Толкаются, не различают совершенно разных личностей...

Ноющий лангус — явление обычное и крайне надоедливое. Истории двух третей креветок похожи одна на другую, иногда повторяясь предложениями. Даже разработанные отличными ксенопсихологами базовые курсы для собирающихся на поверхность помогали слабо. К счастью, быть вежливым слушателем потребовалось недолго. Уже через каких-то пять минут биоскаф задел проползающий мимо урдалеб. Гироскопы биоскафа завыли, удерживая неустойчивую конструкцию в вертикальном положении. Даручдэ перевёл своё возмущение на новую цель, пытаясь повысить количество интонаций в голосе. Эрнест воспользовался этим и тихо улизнул.

Впрочем, недалеко. Сухая конечность цвета слегка опаленной солнцем травы перекрыла дорогу. Острые крюки на концах, подвижные шипы на наружной стороне. Подняв голову, А.Н. увидел окапи, щедро напичканного «железом». Поскольку данные операции без надобности у палочников не в почёте, можно было понять — перед ним стоит некто летающий очень высоко в местной колонии.

— Мист’ер Эрнест?

— К вашим услугам, — как можно более небрежно бросил А.Н.

Когда-то Агнетт прочитала очень длинную лекцию об особенностях понимания эмоций окапи. Вкратце это сводилось к тому, что любой окапи понимает эмоциональное состояние многих существ едва ли не лучше их самих. Причиной тому была какая-то особенность физиологии, сложный орган или что-то такое. Эту часть Эрнест пропустил мимо ушей. Правда, запомнил точно — эта особенность ксеносов не распространяется на «хозяев». Наверное, это естественно.

— Вы разд’ражены, — повернул набок голову палочник. Мы вам помешали?

— Я спешу на важную встречу с моим работодателем. Отвечаю за его безопасность.

— Мистер Шостак, та, — пояснил более мелкий и более зеленый палочник, покачивая переднеспинкой в целом. Вроде бы это обозначало понимание, но толком Эрнест был не уверен.

В его районах обитания окапи встречались крайне редко.

— Мистер Шостак — крупный хищник нашего города, та. Многие поломали о него свои шипы, если вы знаете эту пословицу, та, — палочники синхронно сменили цвет фасеточных глаз. Насколько помнил А.Н. по толстенному учебнику ксенопсихологии, это должно было означать сдержанное раздражение предметом разговора. "Вынужден терпеть тему, но считаю нужным её обсудить". Как-то так.

— Понимаю.

— Правда, многие мои братья, сестры и нимфы поломали свои шипы, даже не занося лапу, та.

— Он вмешивался во внутренние дела Ульев?

— Ульев, та. Той части, что лежала в пределах человеческого района. Вы называете его «Режущий дерево». Сожалею, но постоянно забываю это слово.

— Лесопилка?

— Истинно, та.

— И многие... поломали шипы?

— Многие, та. Осмелюсь предположить, что даже моя субформа с удовольствием бы сделала господина Шостака вместилищем для яйца, да.

Ледяное белое шампанское, как раз оказавшееся во рту Эрнеста, показалось кандидату горьким. Он представил картинку а-ля «старые синема». Много крови, орущий старый Тимон Шостак и слепая голова визжащей личинки. М-да. В реальности, конечно, меценат бы умер задолго до выхода личинки. Но перед смертью, несомненно, умолял бы добить.

— Он играл против рынка?

— Если вы про азартные игры, то мы не сидели с ним за одним столом. Считаю это бесчестным. Но господин Шостак любил играть не по правилам, да.

— А сейчас?

— Простите?

— Вы упоминали «играть» в прошедшем времени.

— Скоро мистер Шостак сменит субформу и перестанет докучать Городу. Мы положительно оцениваем подготовку господина Шостака к переходу. Возможно, следующая субформа очистится от жажды шипов.

Скомканно извинившись, Эрнест кое-как ушёл от окапи. Видимо, всё очень плохо, если его «наниматель» заимел проблемы и с ксеносами. Всех сразу не одолеть никому из «гостей» и хартистов, как бы ни стараться. Уклоняясь от пышнотелой и очень жизнерадостной дамы (ожерелье с несколькими «бусинами» намекает на место жительства Жетон), А.Н. прорвался на второй этаж.

Там было шумно и очень многолюдно. И — многогостно. Невесть что забывший наммунг осторожно употреблял какое-то желе и розовел от удовольствия. Оперевшись на стену, совсем по-человечески хохотал тот самый патриарх урдалебов, заливая терпеливых человеческих дам чем-то, подозрительно напоминающим пиво. Где-то из-под потолка играли гулкие инструменты «хозяев». Вероятно, зал был оборудован хорами.

Да, так и есть. Каменная галерея без ограждения, почти неосвещённая. «Хозяева» за инструментами, со своими тёмными плащами практически сливались с резными обсидиановыми панелями. Только золотые бляшки и маски выделялись на общем фоне. Любопытно, отметил Эрнест, у музыкантов другие маски.

Если бы одна из них выделялась... «обычностью», кандидат бы с уверенностью отнёс её обладателя к потенциальному ассасину. Ксеносы некоторым вещам придают большое значение, и не расстанутся с ними даже при вероятности быть опознанными.

Большие окна тоже не казались безопасными. Хотя, при размышлении, А.Н. вспомнил, что «хозяева» могут себе позволить и силовые поля для общественных нужд. Вроде этой, если, конечно, они сами не горели желанием отправить мецената «на перерождение». Остаются два этажа. На третий никого, кроме хозяев здания (и планеты), не пустят. Четвёртый должен охраняться, как единственный умеющий читать и писать асакку, его можно тоже вычеркнуть. На первом этаже охраны слишком много, плюс сложно попасть в нужную цель.