Том 2. Поэзоантракт - Игорь Северянин

Она

Все ясно мне и это все прекрасно.Всему виной земная оболочка,Негодная для таинства души.Душа всегда останется душою —Прекрасною, лучистой и живой…Но человек, от разума безумный,Спешит умом святыню осквернить:Из этого что следует? — что разумВластней души, раз царствует порок?…Но это не ужасно. Вы поймитеИ я права, сказав, что человекПо существу — порочен и бессилен…

Он

О нет! О нет! Неправы Вы, о нет!Поверьте мне: душа сильней рассудка.В конце концов она восторжествует,В конце концов возьмет победный верх,Но весь вопрос: где только это будет —Здесь, на земле, иль после где-нибудь?

Она

Но солнце-то, гостящее в болоте,Уродует его, я поняла?

Он

Но это ведь наружное уродство…Так видит созерцатель; между тем,Подумайте, какое бы несчастьеПроизошло с болотом, если б лучНе посещал его, собой не грея:Болото бы задохлось от себя!И если нас теперь оно тревожит,В закатный час туманами дыша,Струя нам в грудь проклятье испарений, —То каково бы было человеку,Когда б светило пламенного дняНе погружало луч свой златотканныйВ сырую мглу стоячих, тленных вод?…

Она

Утомлена. Оставим эту тему:Есть что-то беспощадное во всем,Где разумом желаем мы проникнутьВ непостижимое и тайну разгадать.Мы отвлеклись от главного…

Он

От страстиИ от любви моей мы отвлеклись.

Она

Опять любовь. Но это, право, скучно;Хотя, хотя…

Он

Вы любите меня.

Она

Нет, не люблю. Однако, отчего ВыТак думали? Ваш убежденный тон —Я сознаюсь — меня интересуетИ несколько смущает…

Он

О, дитя!О, девочка, с лукавою улыбкой,Как ты мила в наивности своей!

1910. Лето. СПб.

Вторая симфония

Когда в апреле поля воскреслиОт летаргии пустых снегов,Элеонора смотрела в креслеНа пробужденье своих лугов —И умирала… «А вдруг? а если?»Хотелось верить… Как на врагов,Она смотрела на маргаритки…А силы чахли… а грезы прытки…

И умиравшая на литургииПо тихо канувшей Зиме, — воронИ тьмы сообщнице, — как в летаргии, —Княжна услышала на литургииНапевы жуткие и похоронСвоих подробности — со всех сторон.Княжна заплакала на литургииПо тихо канувшей душе ворон.

Как тяжело, как грустно умирать,Когда душа наряжена апрелем,Когда цветет земля, дурманя прелем,Когда леса уже не мумий рать.Как он хорош, застенчивый шумокАпрельских трав и веток сочно-скользких!Как он легко запасть ей в душу могВ садах ее владений южно-польских!Чуть пошутить, немного поиграть —И в этом жизнь, и в этом — водопады!Где говорит коню подвода: «Падай»? —Нигде, нигде. Так как же умирать?…

А сад весной благоухал… Воскресли,  Кто только мог.Сон жизни тихо потухал,  И в кресле  Земли комок…Но как же так, если  Сад весной благоухал?…

1910. Апрель

Тоска тоски

(наброски)

Пуччини и Сарду

Стонет, в страданиях мечется Тоска,Мысли расплылись, как глетчеры воска,Взоры — безумны, в устах ее — вопли…— Пли ему в сердце, — ей мнится: — в него пли!Марио мучают, Марио в пытке…Скарпиа пьян, его грезы в напиткеИщут себе упоительной злости.Марио тяжко, хрустят его кости.Дороги Глории призраки счастья.…Скарпиа мертв. Но глядит без участьяМертвому в очи страдалица-Тоска,В сердце зазвеадилась мщения блестка.…К смерти художник готовится стойко.Сердце часов бьется ровно и бойко,Моется в облаке радужном зорька.Марио плачет и сетует горько,И призывает любовницу долгоИменем прошлого, именем долга.В грезе далекой — былого услада.Холодно в сердце, и в утре — прохлада.Сколько стрел веры! о, сколько любви стрел!Марио верит, надеется… Выстрел! —Падает, падает…холоден, бледен…Тоска смеется, и смех так победен.Молча стрелявшие шествуют в крепость.Тоска смеется: «Какая нелепость!»Тоска склоняется к Марио: «Встань же…»Нет, он не встанет, не встанет — как раньше.Ужас ужалил ей сердце… «Жизнь — робость…Пропасть — без жизни, поэтому — в пропасть».

1909. Февраль

В северном лесу

Поет метель над тихо спящим бором;Мерцает луч холодных, тусклых звезд;Я еду в глушь, и любопытным взоромСмотрю на туч волнующихся рост.

Я еду в глушь, в забытую усадьбу,На берега играющей реки.Мне чудится, что леший правит свадьбуПируя у невесты, у Яги.

Мне чудится, что рядом пляшут бесы,И ведьмы сзади водят хоровод;Мне слышится в тоске мелодий лесаПорою песнь. Но кто ее поет?

Порою смех, порою восклицаньеМне слышится, вселяя в душу страх.Чье скорбное лицо встает в слезах?Чье слышу я безумное рыданье?

Кто плачет здесь, здесь, в мерзлом царстве снега,И почему здесь сотни голосов?В ответ мечте я слышу топот бегаСвоих коней да говор бубенцов.

Мне нравится унылая природаМне дорогого севера с красойСвободного славянского народаС великою и гордою душой.

Люблю леса я северных окраин,Люблю моря, и горы, и тайгу.Я — властелин над ними! Я — хозяин!Я там дышать и властвовать могу!

Любовь моя! Лети к простору поля,Где я порой на паре быстрых лыжЛечу стрелой с хвалебным гимном воле,С беспечностью, с какой летает чиж.

Лети, моя любовь, с поклоном к лесу,Ты соснам вековым снеси привет:Скажи, что не завидую я Крезу,А тем, кто может жить в расцвете лет,

Когда бывает сердце нежно, — чутко,Когда весною веет от души, —В лесу глухом, где так отрадно-жутко,В любимой мною северной глуши.

Я вас пою, волшебные пейзажи,Бегущие при трепетной луне,И вас пою я, звезды, — ночи стражи, —Светящие в лесу дорогу мне.

И лес в одежде цвета изумруда,И небо шатровидное из туч.Пою тебя, моя царица Суда.И песни звук победен и могуч.

Пою тебя, мой лес, — товарищ старый, —Где счастье и любовь я повстречал,И вас пою, таинственные чарыЛюбви, которой молодость отдал.

На север я хочу! На север милый!Туда, туда, в дремучий хвойный бор,Где тело дышит бодростью и силой,Где правду видит радостный мой взор.

Мечты мне сказки нежно шепчут хором,Пока я тихо еду через мост.Поет метель над тихо спящим бором;Мерцает луч холодных, тусклых звезд.

1905. Декабрь

III. Лироирония

Колокол и колокольчик

Грузно каялся грешный колокол —Это медное сердце собора.Он эфир колол, глубоко колол,Как щепу, звук бросал у забора.

В предзакатный час неба полог — ал;Звуки веяли в алые долы…И пока стонал хмурый колокол,Колокольчик смеялся удало…

1909. Декабрь