Проклят и прощен - Эльза Вернер

Сын, немедленно вызванный врачами, приехал слишком поздно и нашел лишь холодный труп своего отца. Таким образом в Верденфельсе появился новый владелец.

Сначала казалось, что теперь начнутся, лучшие времена, но надежды эти не оправдались. Старому барону при всех его недостатках нельзя было отказать в строгой последовательности, сын, напротив, оказался непостоянным и даже капризным во всех своих предприятиях и склонностях. Вскоре после похорон отца он уехал из замка и поселился в маленьком охотничьем домике, в получасе езды от замка, и как будто старался всецело посвятить себя управлению своими имениями, вдали от которых так долго жил и к которым был вполне равнодушен, пока ими управлял его отец. Раймонд составлял грандиозные планы построек и различных усовершенствований, осыпал своих служащих благодеяниями и даже делал попытки лично сойтись с ними. Однако все это кончилось так же внезапно, как и началось. Может быть, ему надоело то, что вместо благодарности он всюду встречал прежние недоверие и вражду, а возможно, что все его мероприятия были только случайной филантропической прихотью.

После этого Раймонд бросился в другую крайность: стал избегать тех знакомств, к которым еще недавно так стремился, и повел уединенную жизнь в Фельзенеке, представлявшем теперь вместо прежних руин прелестный уголок. Верденфельс и прочие замки были оставлены. Их содержание ежегодно стоило колоссальных сумм, хотя ими никто не пользовался, никто даже не посещал их. К счастью, постройки находились под внимательным и добросовестным надзором. Об этом позаботился старый барон, который был хорошим хозяином, а так как все прежние служащие, получая приличное жалованье, охотно остались на службе у молодого барона, то управление делами шло по-прежнему. Верденфельские владения подымались в цене и приносили все больше и больше дохода, а владелец их с каждым годом все теснее замыкался в своем одиночестве и наконец совсем отрекся от света и жизни. Поэтому соседи немало удивились, узнав, что в Фельзенеке появился гость.

На Пауля Верденфельса смотрели как на вероятного наследника, поскольку он был единственным представителем рода; все знали, впрочем, что барон Раймонд окончательно порвал какие бы то ни было родственные связи. Так держал он себя до сих пор и по отношению к новому родственнику, и внезапный вызов племянника истолковывали, как новый каприз барона. Все жалели молодого человека, который принужден был покинуть прекрасную Италию и своих друзей, чтобы составить компанию своему дяде-человеконенавистнику в этом уединенном замке, где ему приходилось жить в качестве почти пленника, так как само собой подразумевалось, что ему не позволят входить в какие-либо отношения с соседями.

Пауль, наоборот, склонен был видеть в этом, как ему сперва казалось, незаслуженном наказании один из тех счастливых случаев, которым всегда завидовал его друг Бернардо.

С тех пор как он узнал, что его прекрасная дама находится вблизи замка, он не променял бы пребывание в Фельзенеке ни на что другое.

На время он оставил в покое и охоту на серн, и знакомство с библиотекой замка, но зато очень спешил переговорить о своих делах с адвокатом Фрейзингом, на которого указал ему дядя. Этот господин знал о предстоящем приезде госпожи фон Гертенштейн, следовательно, он был знаком с ней и поэтому оказался самой интересной личностью в глазах молодого барона, сделавшего ему визит на следующий же день.

Фрейзинг, высокий и худощавый человек лет сорока, с довольно приятным, но несколько сухим лицом, принял своего нового клиента, которого, по-видимому, ожидал, в кабинете. Благодаря великодушию барона, ближайший и довольно неприятный вопрос, вызвавший это посещение, был скоро улажен, однако адвокат не мог удержаться, чтобы не покачать укоризненно головой, когда требуемая сумма была названа. Но так как ему было отдано распоряжение безотлагательно уплатить по всем долговым обязательствам Пауля фон Верденфельса, он попросил только назвать ему имена и дать адреса. Пауль с готовностью сообщил необходимые сведения и со вздохом облегчения выслушал уверение в том, что требуемые суммы будут немедленно уплачены. На этом деловые переговоры закончились.

Тогда молодой человек пустил в ход всю свою любезность, перейдя с делового на дружеский тон, и это легко удалось ему. Он сказал, что будучи здесь еще совсем чужим, но, намереваясь долго пробыть у дяди, хотел бы сориентироваться в этой местности. В Фельзенеке трудно найти случай завязать знакомство, поскольку там ведут чрезвычайно уединенный образ жизни, но советник юстиции несомненно знаком с соседними помещиками и, вероятно, по своей любезности не откажется сообщить некоторые сведения о них.

Фрейзинг действительно оказался любезным. К счастью, он не был столь молчалив, как старый дворецкий и не видел ничего дурного в том, чтобы дать молодому человеку, интересовавшемуся своим соседством, все необходимые сведения.

Пауль принялся сначала расспрашивать о помещиках, до которых ему не было решительно никакого дела, и терпеливо выслушивал ответы, казавшиеся ему очень скучными, пока наконец не дошел до того вопроса, который единственно только и интересовал его.

— Я заметил еще одно маленькое поместье, — продолжил он с напускным равнодушием. — Оно лежит приблизительно на расстоянии часа пути от Верденфельса и, если не ошибаюсь, принадлежит какой-то вдове.

— Вы говорите про Розенберг? — спросил адвокат. — В настоящее время им владеет госпожа фон Гертенштейн.

— Совершенно верно! Я случайно познакомился с этой дамой в Венеции; наше знакомство было довольно поверхностным, но все-таки, видимо, следует сделать ей визит в Розенберг. Вы с ней знакомы?

Адвокат с достоинством поднял голову.

— И даже очень близко знаком! Я имею честь быть поверенным в делах владелицы Розенберга. Вообще между нами существуют самые дружеские отношения, так как я знал ее еще до замужества.

Пауль, признав необыкновенную любезность адвоката, быстро придвинул свое кресло поближе к нему и спросил:

— Вы, значит, друг этой семьи? А госпожа Гертенштейн уже давно вдова?

— Приблизительно около года. Президент Гертенштейн скончался позапрошлым летом.

— Президент Гертенштейн? — с удивлением повторил Пауль. — Я припоминаю, что читал тогда в газетах извещение о его смерти, но... он, кажется, умер на семьдесят третьем году?

— Да, разница в летах между ним и его женой была весьма значительная. Ей едва минуло восемнадцать лет, когда она выходила за него замуж.

— За такого старика! Но, Боже мой, что могло принудить ее к такому браку?