Последний хартрум - Женя Юркина

особым энтузиазмом. Возможно, потому что имела особое расположение, или в силу своего скверного характера.

– Им можно доверять. – Он многозначительно посмотрел на Илайн и прошел в дом, бесцеремонно отодвинув ее в сторону. Она не посмела остановить его и только поджала губы, накрашенные темно-вишневой, почти черной помадой.

Флори примирительно улыбнулась ей, но Илайн ответила угрюмым взглядом, чтобы раз и навсегда прояснить: никакой дружбы между ними не получится. Это устраивало обеих. Флори не стремилась заводить здесь друзей и ближайшие две недели планировала посвятить работе и обучению.

Она вошла в дом последней и едва не налетела на Рина, застывшего посреди комнаты. Внутри безлюдь представлял собой круглое помещение, лишенное всякой мебели, если не считать парочки скамеек, привинченных к стенам по обеим сторонам для баланса во время полета, как пояснил Ризердайн. Из центра дощатого пола торчал металлический штырь, к которому крепились веревки. Благодаря им безлюдя удавалось удержать на месте. Потолок с балками напоминал замысловатый чертеж, где пересекалось и соединялось множество линий. Из деревянных перекладин торчали ржавые крюки. Возможно, когда-то на них висели клетки с хищными птицами или тушки животных, убитых охотником… Флори невольно поежилась и отвернулась.

Эверрайн до сих пор не сдвинулся с места и сам выглядел растерянным.

– Безлюдь не злится на меня, – озадаченно сказал он. – Странно.

– Учитывая, что мы находимся в его хартруме, – подхватила Флори, поздно осознав, что говорит очевидный факт. Илайн пренебрежительно хмыкнула, наверно, думая о том же.

– Мои безлюди ручные, – пояснил Ризердайн не без гордости.

– Ты отучил их от одиночества?

– Вернул им веру в людей. – Ему явно льстило, с каким удивлением приятель реагирует на результат его работы. – Новое поколение безлюдей: дома, пригодные для жилья и сохранившие свои способности.

– Как?

Ризердайн не успел ответить, потому что за него это сделала Илайн. Она по-прежнему стояла в дверях, сцепив руки за спиной: не иначе как стражник, охраняющий важный объект.

– А эта информация держится в секрете.

– Правда? – удивился Риз и приподнял брови.

Илайн пропустила его вопрос и с наигранной любезностью предложила «уважаемым гостям» оглядеться, явно желая увести их от темы и увлечь разными мелочами. Например, панелью управления. Щиток с тумблерами снаружи напоминал почтовый ящик, а изнутри светился красным. Металлический штырь в полу служил якорем, удерживающим Пернатый дом на земле. Без него безлюдь давно взмыл в воздух, и никакие тросы не смогли бы остановить его. Затем Илайн продемонстрировала веревочную лестницу, позволяющую забираться в дом, набравший высоту.

– Пока им тяжело управлять, вот и приходится успокаивать. – Она покрутила запястьем, обтянутым кожаным браслетом с петельками, в которые были вставлены маленькие пузырьки с неизвестным содержимым. Несколько петелек пустовало, из чего Флори сделала вывод, что домтер использовала какое-то другое, жидкое, успокоительное, а вовсе не сандаловые благовония, как это делал Рин.

После они отправились на улицу, чтобы осмотреть дом снаружи. Обошли его, ныряя под тросы, исследуя каждый выступ и каждое окно, пока Илайн не заявила:

– Ну все, хватит. Безлюдь устал от вас.

И, судя по выражению лица, то же самое справедливо было сказать и о ней самой.

Они вернулись как раз к ужину. Стол был сервирован, и Саймон за считаные минуты натаскал из кухни несколько подносов с едой, однако количество блюд не значило их разнообразия. Салат с тунцом и шпинатом, печеный окунь в миндале и пастуший пирог из овощей, коварно скрывающих под собой рыбную начинку. На десерт предлагалось дрожащее желе изумрудного цвета, приготовленное из неведомых водорослей, после которых у Флори осталось ощущение, будто она проглотила скользкую жабью шкурку. Больше она не притронулась ни к одному блюду и скромно сидела за столом, слушая разговор двух домографов.

Вопреки ее ожиданиям, обсуждали они вовсе не работу. То и дело звучали имена неизвестных людей, чьи судьбы волновали собеседников, а затем, после приговоренной бутыли портвейна, они окунулись в ностальгию по временам, проведенным вместе в строительной академии. Забавные случаи и байки вызывали приступы хохота, перетекающие в новые истории. Флори с унылым стаканом яблочного сока чувствовала себя лишней за этим развеселым столом. Теперь она понимала слова Деса о том, что одинаковые напитки всегда объединяют, а разные – вызывают недопонимание и даже способны спровоцировать вражду. Уж по части питейной философии его мудрость не знала границ.

В своем доме Ризердайн так преобразился, будто по дороге его подменили на беспечного весельчака: бледное лицо налилось румянцем, а строгий взгляд сделался мягким, осоловелым. Он поднял очередной бокал и произнес символический для всех домографов тост:

– Твердой земли под безлюдями!

Внезапно протяжный вибрирующий гул заполнил комнату доверху, как вода – графин. Звук нарастал, полнился странным придыханием, вибрацией и эхом… Его нельзя было спутать ни с чем другим. Голос безлюдя. Внезапное открытие настолько ошеломило ее, что Флори подскочила на стуле и воскликнула:

– Это безлюдь?!

Ризердайн бросил на нее непонимающий взгляд, словно удивился, что она до сих пор здесь.

– А вы разве не почувствовали? – спросил Рин. Он и раньше позволял себе отпускать колкости о невежестве Флори, однако она не ожидала столкнуться с ними сейчас. Вернувшийся на минуту господин Занудство-и-серьезность не заметил ее смятения, продолжив с наигранной печалью: – Не подводите меня, Флориана. Я поручился за вас, а вы не разбираетесь в элементарных вещах.

За столом повисла неловкая пауза. Отчетливо слышалось, как покашливает из кухни Саймон, которого отправили за новой бутылкой.

Флори хотела сказать многое, но вместо этого встала из-за стола и швырнула салфетку на освободившийся стул.

– А могло бы прилететь тебе в лицо, – сказал Ризердайн приятелю.

– Не сомневаюсь, ты бы хотел на это посмотреть, – пробормотал тот.

Их дальнейших острот она не слышала, потому что уже выскочила из столовой, чувствуя, как обида узлом стягивается в груди, а невысказанные слова становятся комком в горле.

Первым порывом было собрать вещи и немедля вернуться в Пьер-э-Металь. Флори даже вытащила чемодан из-под кровати и, опустившись на пол, долго просидела, глядя на клетчатую обшивку, пока линии не стали кривиться и расплываться. Она моргнула, и слезы скатились по щекам, но тут же были безжалостно стерты рукавом. Дрожащими пальцами Флори нащупала в обшивке чемодана потайной кармашек и достала маленький ключ от почтового ящика, а потом крепко сжала его в ладони, чтобы напомнить себе, ради чего должна остаться.

Не так давно она точно так же сидела, склонившись над дорожным чемоданом, и в растерянности разглядывала его клетчатое нутро. Одежда уже обосновалась в платяном шкафу, который оставили