"Фантастика 2023-176". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Хорватова Елена Викторовна

В овальном окошке потух зеленый свет и исчезли цифры.

– Чдо там у дебя, Рыжий? – поинтересовался старший паучник.

– Вы, коротышки! – в ярости заорал я. – Кривоногие волосатые вонючки! Это из-за вас!..

Краем глаз я заметил, как Боба наклонился и быстро поднял что-то. Я начал оборачиваться, но тут он, выполняя обещание, звезданул меня по затылку.

Глава 13

…БЕЗ ВРЕМЕНИ…

Я очнулся от сковывающего тело холода и очень неудобной позы, в которой лежал. Стараясь припомнить, сколько раз за последние сутки терял сознание из-за ударов по голове и взбрыкиваний Советчика, я слегка поворочался, а когда мысли наконец перестали путаться, попытался подсчитать, сколько у меня осталось времени. Когда в последний раз смотрел на таймер, там было что-то около двенадцати с небольшим часов. Переправа… разговор со. Смолкиным… наемники…

Я поморщился, – голова раскалывалась. Нет, ничего не выйдет, тем более я не знаю, сколько времени лежал в отключке после удара Бобуазье. Остановимся на том, что, по словам Чочи, у меня есть время до утра. И его, кажется, предстоит провести здесь, в Леринзье. Кстати, где именно я нахожусь?

Я чихнул и открыл глаза.

Сплетенный из желтых сухих прутьев шар двухметрового диаметра. Сквозь широкие просветы между прутьями видны облака… Несколько ближе, чем обычно. Поднявшись, я осмотрелся.

Шар торчал на конце длинного шеста со ступенями-перекладинами, крепившегося к осевому стволу Леринзье. Хитросплетения города виднелись далеко внизу. Слева и справа висело еще десятка полтора таких же шаров, но, кто в них находился и находился ли кто-то вообще, разглядеть было невозможно.

Я осмотрел конструкцию шара и обнаружил в его верхней части две деревянные петли и тянувшуюся по кругу щель. Таким образом, из шара можно выбраться, вот только накрывающий его колпак примотан длинным прутом, заменяющим замок на обычной двери.

Просунув пальцы в щель, я попытался сначала развязать, а затем сломать прут, но вскоре понял, что без ножа сладить с ним невозможно. Тогда я встал на колени и посмотрел вниз. На натянутом между основаниями шестов полотнище сидел паучник. Я лег и приник лицом к просвету между прутьями.

– Эй ты! – крикнул я. – Слышь, верзила!

Он медленно поднял голову, и я узнал Боба. Смуглое, заросшее черной щетиной лицо хранило спокойствие.

– Так это ты, Боб? – крикнул я. – Хорошо сидим, а?

Он молчал.

– И долго это будет продолжаться?

Меланхолично пожав плечами, паучник отвернулся.

Немного подумав, я избрал линию поведения и стал орать:

– А как, интересно знать, вы затащили мое бесчувственное тело в эту клетку? Вы же не фенголы! Тяжелая, наверное, работенка? Слышь, громила! Поговори со мной!

Он не реагировал, но я не унимался:

– Ты таки стукнул меня по голове, как и обещал. Так что за мной должок, а свои долги я всегда отдаю. Объясни, для чего нас тут держат? Что собираются с нами делать? А по нужде можно выйти – или прямо отсюда…

– Ды можешь задгнудься? – наконец отреагировал он. – Чего верещишь? Не видишь, я думаю.

– О чем? – крикнул я. – О философском наполнении понятия Святой Веревки? Или о мистической двойственности Божественных Шнурков? А может, о блаженстве вечного движения по Бесконечному Канату под аромат улбона и… – Тут я понял, что перегибаю, и изящно закруглился: – Болван!

– Не шуди со свядыми вещами, – откликнулся паучник.

Махнув рукой, я встал. Сильно болела голова, меня то и дело пробирал озноб, а в довершение всего очень хотелось есть, но еще больше – пить.

Я потер слезящиеся глаза, вцепился в колпак клетки и стал изо всех сил трясти его. Прутья затрещали, но не поддались. Шест начал раскачиваться.

– Не дури, Рыжий. Убадешь вниз – расшибешься в лебешку, – равнодушно предупредил снизу Боб. – А не расшибешься, даг я тебя добью.

Я отцепился от прутьев, лег, приблизил лицо к облюбованному просвету и заорал на него:

– Я-не-рыжий-я-блондин! Понял, мохорылый?! Вот щас как плюну на тот дырявый таз, который у тебя вместо башки!

Боба посмотрел на меня, встал и, неторопливо перейдя на другое место, куда я при всем желании не смог бы доплюнуть, снова уселся.

– Эй дам, мля, хвадид, мля, горланидь! – донесся сиплый голос из соседней клетки. – Задолбал, мля, своими воблями!

– А ты тоже заткнись, пенек трухлявый!!! – взревел я, как зверь бросаясь на прутья. Из ближайшей клетки на меня смотрело чье-то лицо. – Тоже мне, затвердевшие, э-э… фекалии ящера-заточника!

– Во гаг бухдид, сучий бодрох! – удивился сиплый. – Я и не слышал дагих, мля, жудгих слов. Даг чдо эдо за сдрашные фегалии? Ды гдо?

– А ты кто? Местный?

– Да. Зовуд – Грандуазье.

– Крантуазье? Крант, значит, – решил я. – А меня – Уиш. Кранты нам, а, Крант?

– Эдо дочно, – согласился он.

– А за что сидишь?

– Я – улбонокрад, – гордо сообщил он. – Лучший сбециалисд в Леризье бо эдому делу. Угнал бозавчера чедырех улбоноб из загона самого большого Мануазье, но, мля, вчера бобался. Набился, мля, и бо бьянке бобался…

– По какой Бьянке? – не понял я. – А, по пьянке… Я здесь тоже, можно сказать, по пьянке. И долго нас тут будут держать?

– Бас – не знаю. А меня до вечера. Вечером выведуд и… мля… – Раздался сиплый вздох.

– И что?

– За гражу грубного болзучего сгота нагазание одно – веревка.

– Святая? – подковырнул я.

– Нет, мля, не святая. Обычная. С бедлей, мля.

– С петлей? Повесят, что ли?

– Гаг бить дать, бовесят… мля!

– Хреново тебе, – посочувствовал я. – Наверное, веселишься теперь?

– Да. Хохочу, мля, до усрачги. Дагой веселый, что ходь сейчас на гладбище. А дебя за чдо?

– Не знаю.

– Може, приняли вас за агендов Сбена Гленсуса? А он, мля, с нашим начальством не в ладах. Догда и вам хреново бридется…

– Чоча! – заорал я во всю силу легких. – Лата! Пат-Раи, вы здесь?

– Здесь, мля, – донесся после паузы из дальней клетки приглушенный голос Латы. – Сидим тут и слушаем ваши интеллигентные разговоры. Уши вянут, желтеют и опадают. Чего вопить, спрашивается?

– Скучно мне, – буркнул я и, отцепившись от прутьев, присел на ажурный пол.

Внизу Бабуазье продолжал медитировать. Ни к каким результатам поднятый мной тарарам не привел – меланхолия паучника казалась непрошибаемой.

Я опять взялся за прутья и крикнул:

– Смолкин, а вы здесь?

Ответа не последовало, и я, набрав в грудь побольше воздуха, собрался уже огласить город самым душераздирающим ревом, на который только способен, но тут голос фенгола произнес прямо за моей спиной:

– Я здесь, Салоник. Пожалуйста, не кричите так…

Я шарахнулся в сторону, споткнулся и сполз спиной по клетке.

Посреди шара висел фенгол!

– Уф, – прошептал я в полном изумлении и покосился вверх. Колпак, как и раньше, оставался надежно закрытым. – Но как… как вы сюда попали?

Фенгол опустился и принял вертикальное положение, почти касаясь ногами шара. Я увидел, что Смолкин чем-то крайне сконфужен. Лицо покраснело, он моргал и морщился.

– Чего это с вами?

Потупившись, он некоторое время молчал, а затем пробормотал подрагивающим от смущения голосом:

– Только вы никому не говорите, ладно?

– Хорошо, – согласился я. – Никому ничего не скажу. Буду нем, как улбон. Ну, так чего?

– Я… – Он прикусил губу, умоляюще посмотрел на меня и наконец решился: – Я проник сюда через Шелуху.

Сначала я не понял, о чем он, но затем вспомнил рассказ Муна Макоя. Все равно мне это ничего не объясняло.

– Ну а дальше?..

– Вы не понимаете? Шелуха – это…

– Клипат. Оболочка реальности, в которой обитают эти… отходы разума и… Неосознанные желания и продукты сознательной мыследеятельности… В общем, слышал о ней. Так как вы туда попали без РД-машины? Вы что, в самом деле колдун?