Грот танцующих оленей: Фантастические рассказы - Клиффорд Саймак

Рэнд возвратился в деревню. На всякий случай он не сводил глаз с тропы, надеясь в глубине души, что вот-вот покажется желанный поворот. Но чуда не произошло, хотя поворот, несомненно, существовал — по крайней мере в ту пору, когда он пришел сюда. Кроны деревьев, сквозь которые пробивался лунный свет, отбрасывали на стены зданий причудливые тени. В доме напротив по-прежнему было темно; вдобавок от него почему-то исходило ощущение заброшенности. Рэнд вспомнил, что не ел с самого полудня, когда утолил голод сандвичем. Надо посмотреть в молочном ящике. Кстати, он заглядывал туда утром или нет?

Рэнд направился к черному ходу, возле которого был установлен молочный ящик. Там стоял Молочник, выглядевший призрачнее обычного, что ли, размытее, расплывчатее; шляпа с широкими полями совершенно затеняла его лицо.

Рэнд ошарашенно уставился на него. Облик Молочника как-то не вязался с лунным светом осенней ночи. Он принадлежал раннему утру, прочие времена суток были не для него.

— Я пришел узнать, не требуется ли моя помощь, — сказал Молочник.

Рэнд промолчал. Голова у него шла кругом, язык не поворачивался сказать хоть слово.

— Вам не нужен пистолет? — справился Молочник.

— Пистолет? Зачем он мне?

— Вечер доставил вам много неприятностей. Возможно, с пистолетом в руке или на поясе вы почувствуете себя спокойнее.

Рэнд заколебался. Ему показалось, или в голосе Молочника и впрямь проскользнула насмешка?

— Или крест.

— Крест?

— Распятие. Символ…

— Нет, — прервал Рэнд, — Крест мне ни к чему.

— Может быть, книгу по философии?

— Нет! — воскликнул Рэнд. — Это все в прошлом. Мы верили во все это, полагались на него, а потом оказалось, что полагаться не стоило, и…

Он умолк, потому что собирался сказать совсем не то, если собирался вообще. Он ощущал себя марионеткой: слова как будто вкладывал в его уста кто-то другой, а сам он лишь раскрывал рот.

— Или вам нужны деньги?

— Вы смеетесь надо мной, — вздохнул Рэнд. — Какое у вас право…

— Я только перечисляю то, чему привержены люди, — отозвался Молочник.

— Скажите мне, пожалуйста, без утайки: можно ли выбраться отсюда?

— Вернуться туда, откуда вы пришли?

— Да, именно так.

— Вам не к чему возвращаться, — проговорил Молочник, — Таков удел всякого, кто приходит сюда.

— Но ведь старик ушел! Помните, старик в черной фетровой шляпе, с тросточкой? Он потерял их, а я нашел.

— Он не вернулся, — возразил Молочник, — он отправился дальше. Не спрашивайте куда, я все равно не знаю.

— Однако вы не станете отрицать, что замешаны в этом?

— Я лишь скромный слуга. У меня есть работа, которую я стараюсь выполнять по мере сил. Я забочусь о тех, кто живет здесь, не более того. Рано или поздно наступает время, когда люди уходят. Я бы назвал деревню местом отдыха на пути в неведомую даль.

— Местом подготовки, — поправил Рэнд.

— Что?

— Так, ничего, — пробормотал Рэнд. — Просто сорвалось с языка.

Во второй раз, подумалось ему, он произносит то, что вовсе не думал произносить.

— Приятнее всего то, — сказал Молочник, — что тут никогда ничего не происходит, и о том не следует забывать, — Он спустился с крыльца на садовую дорожку, — Вы упоминали старика. Так вот, ушел не только он. Пожилая дама тоже. Они оба задержались куда дольше, чем принято.

— Выходит, я остался один?

Молочник, который направился к калитке, остановился и обернулся.

— Скоро придут другие, — проговорил он, — Они приходят постоянно.

Что там говорил Стерлинг о переоценке человеком собственных умственных способностей? Рэнд напряг память, но, как ни старался, так и не сумел вспомнить. Но если Стерлинг прав по сути, какая разница, какими словами он выразил свою мысль? В таком случае человеку необходимо место вроде этого, где ничего не случается, луна всегда полная и круглый год осень; да, необходимо — на известный срок.

Внезапно у Рэнда возникла новая мысль, и он крикнул вслед Молочнику:

— Но эти другие, станут ли они разговаривать со мной? Смогу ли я поговорить с ними? Узнаю ли, как их зовут?

Молочник отворил калитку. Судя по всему, он не слышал вопросов Рэнда.

Лунный свет утратил толику своей яркости, небо на востоке слегка порозовело — занимался очередной бесподобный осенний день.

Рэнд обошел вокруг дома, поднялся на парадное крыльцо, уселся в кресло-качалку и принялся ждать новеньких.

НАБЛЮДАТЕЛЬ

Оно существовало. Но что это было — пробуждение после сна, первый миг появления на свет, а может быть, его просто включили. Оно не помнило ни иного времени, ни иного мира.

Сами собой пришли слова. Слова всплывали ниоткуда, символы, совсем непрошеные, пробуждались, возникали или включались, как и оно само.

Мир вокруг был красно-желтым. Красная земля и желтое небо. Над красной землей в желтом небе стояло ослепительное сияние. Журча, по земле бежал поток.

Минутой позже оно уже знало гораздо больше, лучше понимало. Оно знало, как сияние в вышине — это солнце, а журчащий поток называется ручейком. В ручейке бежала не вода, но эта бежавшая жидкость, как и вода в его представлении, состояла из нескольких элементов. Из красной земли на зеленых стеблях, увенчанных пурпурными ягодами, тянулись кверху растения.

Оно уже располагало словами и символами, которых достаточно было для обозначения понятий «жизнь», «жидкость», «земля», «небо», «красный», «желтый», «пурпурный», «зеленый», «солнце», «яркий», «вода». С каждой минутой слов, символов и обозначений появлялось все больше. К тому же оно могло наблюдать, хотя слово «наблюдать» не совсем подходило — у него не было ни глаз, ни ног, ни рук, ни тела.

Не было ни глаз, ни тела. Оно не знало, какое занимает положение — стоит ли, лежит или сидит. Не повернув головы — ее у него не было, оно могло взглянуть в любую сторону. Но как ни странно, оно сознавало, что занимает определенное положение по отношению к ландшафту.

Оно посмотрело вверх, прямо на слепящее солнце. Сияющий диск не ослепил — ведь глаз, этих хрупких органических конструкций, которые мог разрушить солнечный свет, у него не было.

Оно знало — звезда класса Б8 с массой впятеро больше Солнца, отстоящая от планеты на 3.75 а. е.

Солнце с большой буквы? А. Е.? Впятеро? 3.75? Планета?

Когда-то в прошлом — каком прошлом, где, когда? — оно было знакомо с этими терминами, с тем, что солнце пишется с прописной буквы, что вода бежит ручейками, представляло себе тело и глаза. Может быть, оно их знало? Было ли у него когда-нибудь прошлое, в котором оно их знало? А может быть, это лишь термины, введенные в него для использования в случае необходимости, инструмент — еще один новый термин — для познания того мира, где оно оказалось? Познания с какой целью? Для себя? Нелепо, ибо ему эти занятия ни к чему, оно даже не задавалось такой мыслью.