Красные и белые. На краю океана - Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— «Ученье — свет, неученье — тьма» — это суворовское изречение важнее всех афоризмов, — улыбнулся Тухачевский.— Он словно завет нам оставил.
Машина взбегала с увала на увал, прошивая березовые колки. Между светлыми стволами брызнуло синим, «левасор» выехал на деревенскую околицу.
— Ванюша, остановись.
«Левасор» встал в седом облаке; сквозь пыль, вспыхивая, метался над радиатором красный флажок.
— В такой пылище целый полк не заметишь,—закашлял Вострецов. — Вот так наскочим на заставу. Очень даже просто.
— Ванюша, достань обмундирование,— попросил Тухачевский.
Шофер вынул из-под сиденья узел. Тухачевский надел мундир, сразу приобрел барственный вид. Вострецов и шофер нацепили солдатские погоны.
Командарм развернул на коленях полевую карту.
— Здесь, рядом, станица Шершни. Слева — Челябинск, а вправо, за рекой,— Каппель. По карте выходит, что мы прямо из его штаба в Шершни прикатили. Поедем дальше, Степан Сергеич?
— Рискнем, — отозвался Вострецов.
«Левасор» осторожно продвигался по широкой песчаной улице; Вострецов ощупал в кармане теплую гранату.
За станицей блеснула речка, появился горбатый мостик; перед «левасором» упал шлагбаум. Из кустов ракитника выскочил прапорщик:
— Ваши пропуска...
Прапорщик с зелено-желтыми погончиками на пропыленном мундире протянул руку к Тухачевскому, тот ответил властно:
— Полковник артиллерии, проверяю состояние дорог. Этот мостик выдержит тяжелые орудия? Завтра с утра занимать позицию будем.
Прапорщик осклабился в усмешке.
— Мост?.. Черт его знает, выдержит он — не выдержит.
Попробуем проехать. — Прапорщик вскочил на подножку и тут заметил красный флажок.
Водитель позабыл про него, и флажок раздражающе прихлопывал на теплом степном ветру. Тухачевский перехватил взгляд офицера.
Это для осторожности: вдруг на краснюков напоремся,—> пояснил он небрежно.
ЗУтром мы ихний разъезд видели. Отогнали пулеметным огнем,— сказал прапорщик.
Пошли, значит, по шерсть, убрались стрижеными? Так, да?
— Не успели мы их остричь.
«Левасор», проскочив мостик, мягко закачался среди высоких луговых трав.
Верст через пять еще мостик* побольше этого,—словоохотливо сообщил прапорщик.
Тухачевский толкнул локтем Вострецова, тот обвил рукой шею прапорщика, прижал голову к борту машины.
— Не кусаться! —строго предупредил он, стягивая, словно обручем, шею попавшего впросак офицера.
Была уже глубокая ночь, когда они вернулись в Кремен-кулъ.
Никифор Иванович обрадованно встретил командарма:
Потревожился, ожидая вас. Это молодечество, театральность! Не знаю, что вам удалось разведать, а я тут получил важные сведения. Доставили обращение Челябинского подпольного комитета большевиков: рабочие города восстанут, как только мы начнем ьчтурм.
10
Двадцать четвертого июля начался штурм Челябинска.
Душную степную ночь пропороли орудийные взрывы, небо заметалось в багровых космах пожаров, стук пулеметов смешался с винтовочной трескотней.
Над городом несся грохот артиллерийской канонады, и, как всегда при ночных боях, была дикая неразбериха.
Красные оказывались в белом тылу, белые прорывались на улицы, уже занятые противником. Два участка стали ареной жаркого боя: мост через Миасс, который атаковал Грызлов, и железнодорожная станция, на нее вел наступление Вострецов.
Станцию защищали егерские части Каппеля, его бронепоезд «Георгий Победоносец» сорвал уже три атаки Волжского полка. Двигаясь от вокзала до реки и обратно, бронепоезд расстреливал картечью цепи красноармейцев.
Бойцы залегли по кустарникам и не поднимались для но-
вой атгщи. Потерн становились ужасающими, и Вострецов лихорадочно обдумывал, как обезвредить бронепоезд.
Прижали нас беляки,— прохрипел в ухо Вострецову связной Сеня.
Значит, нам надо прижать беляков, — отозвался Вострецов, приподнимая голову над кустами.
Справа в реку впадал глубокий овраг, за ним возвышалась железнодорожная насыпь; визжа колесами, над оврагом носился «Георгий Победоносец».
Надо взорвать бронированную гадину,— прерывисто задышал в ухо командира Сеня.
Есть добровольцы взорвать бронепоезд? — закричал Вострецов, вставая из кустов.
Сквозь залпы «Георгия Победоносца» красноармейцы не слышали зов Вострецова.
Я его успокою! — прошептал Сеня, собирая рассыпанные гранаты.
Вприпрыжку он скатился в овраг, когда же появился на другой стороне, бронепоезд уже отошел к станции. У Сени оставались считанные минуты, чтобы подорвать рельс. Железнодорожное полотно вновь затряслось под тяжестью надвигающегося бронепоезда. Сеня распластался на земле, словно ища в ней защиты.
«Раз, два, три, четыре...» — считал он про себя.
Паровоз, вдруг озаренный вспышками взрыва, встал над рельсами, вагоны вздыбились, сминая друг друга, отскочившее колесо с размаху размозжило голову Сени.
Вострецов взялся за пулемет, его затрясло от заработавшего «максима».
Перед рассветом бойцы Вострецова захватили станцию.
В городе ревели фабричные гудки,— за оружие взялись кожевники, мукомолы, металлисты, пекаря, грузчики. В ход пошли ножи, топоры, булыжники,— в этой мешанине оружия сильнее всяких слов проявилась рабочая ненависть к войскам адмирала Колчака.
Поджигались купеческие особняки, лавки, лабазы.
— Рабочие атаковали колчаковцев,— сообщил комбригу адъютант. :
— Откуда тебе известно? — спросил Грызлов.
— Разве не слышишь, поют «Интернационал»!
А ведь в самом деле поют,— прислушался Грызлов,—= Надо спешить на помощь! Именно теперь, а не после.
Грохот набата то приближался, то удалялся от реки, отблески пожаров сошлись в центре неба. Пение прекратилось. В тот же миг зыбкое пламя вскицулось над рекой, вновь отчаянный рев хлынул из переулков. х
Колчаковцы побежали к мосту в надежде пробить себе путь. На узком мосту смешались красные и белые. Начался бой,
больше напоминающий кулачную схватку: люди дрались прикладами, опрокидывали друг друга. Лошади, шарахаясь, давили людей, пока не обрушили перила. Вместе с животными в воду полетели и люди.
На набережной лежали мертвые солдаты вперемежку с пестро одетыми мужчинами и женщинами, валялись шляпы, зонтики, саквояжи, дамские сумочки. Беглецы попали под перекрестный огонь той и другой стороны, и многие погибли на дороге из города.
Каппель и Войцеховский бросили на город свежие силы. Тринадцатая Сибирская дивизия, Четвертая Уфимская, Восьмая Камская, Казачья кавалерийская обрушились на Двадцать шестую и Двадцать седьмую дивизии.
Белые ударили сразу с двух направлений —
