Королева Марго - Александр Дюма

Сколь ни мнимо, сколь ни фантастично было это видение, герцог Алансонский зашатался и вынужден был опереться на стол одной рукой, а другой прикрыть глаза, как будто, прикрыв глаза, он не так ясно видел то зрелище, от которого хотел бежать.

А зрелище было плодом его воображения!

Вдруг герцог Алансонский увидел, что по двору идет Генрих: он остановился на несколько минут около людей, грузивших на двух мулов якобы охотничьи припасы, которые на самом деле были не чем иным, как деньгами и вещами, необходимыми для путешествия, и, отдав распоряжения, пересек двор по диагонали, очевидно, направляясь к входной двери.

Герцог Алансонский застыл на месте. Значит, по потайной лестнице поднимался не Генрих! Значит, все душевные муки, которые он претерпевал в течение четверти часа, он претерпел напрасно! То, что он считал уже конченным или близким к концу, должно было только начаться.

Герцог Алансонский открыл дверь своей комнаты, закрыл ее за собой и, подойдя к двери в коридор, прислушался. На сей раз ошибиться было невозможно: это в самом деле был Генрих. Герцог Алансонский узнал его походку и даже характерный звон колесиков его шпор.

Дверь в покои Генриха отворилась и захлопнулась. Герцог Алансонский вернулся к себе в комнату и упал в кресло.

— Да! Да! — рассуждал он сам с собой. — Вот что там происходит: он прошел в переднюю, прошел первую комнату, вошел в опочивальню; теперь он ищет глазами шпагу, кошелек, кинжал и на том же столике вдруг видит раскрытую книгу. «Что это за книга? — спрашивает он себя. — Кто мне ее принес?» Затем он подходит ближе, видит гравюру, на которой изображен всадник, подманивающий сокола, хочет почитать книгу и пытается перевернуть страницу.

Холодный пот выступил на лбу Франсуа.

«Будет ли он звать на помощь? — продолжал герцог. — Действует ли этот яд сразу? Нет, конечно, нет: ведь матушка сказала, что он медленно умрет от истощения».

Эта мысль немного успокоила его.

Так прошло десять минут — целая вечность мучительной тревоги, прожитая мгновенье за мгновеньем, и каждое из этих мгновений несло с собою все, что порождает в воображении человека безумный страх — целый мир видений.

Герцог Алансонский не выдержал, встал и прошел через переднюю — здесь уже начали собираться его придворные.

— Привет вам, господа! — сказал он. — Я спущусь к королю.

Чтобы обмануть снедающее его волнение, а может быть, чтобы подготовить себе алиби, герцог в самом деле спустился к брату. Зачем он шел к нему? Он и сам не знал… Что он мог сказать брату?.. Ничего! Не к Карлу он шел, он бежал от Генриха.

Он спустился по винтовой лестнице и увидел, что дверь короля приоткрыта.

Стража пропустила герцога, не останавливая: в дни охоты этикет отменялся, и вход был свободен.

Франсуа прошел сначала переднюю, потом гостиную, потом опочивальню, не встретив никого; он подумал, что Карл, наверно, в Оружейной, и отворил дверь из опочивальни в Оружейную.

Карл сидел за столом, спиной к двери, в которую вошел Франсуа, в большом кресле с резной остроконечной спинкой.

Он, видимо, был погружен в какое-то занятие, которое захватило его целиком.

Герцог подошел к нему на цыпочках; Карл читал.

— Прекрасная книга, ей-ей! — неожиданно воскликнул он. — Я много слышал о ней, но не знал, что она есть во Франции!

Герцог Алансонский прислушался и сделал шаг вперед.

— Проклятые страницы! — сказал король, поднеся палец к губам и нажимая им на страницу, которую он прочитал, чтобы отделить ее, от следующей, которую он собирался прочитать. — Можно подумать, будто кто-то нарочно склеил все страницы, чтобы скрыть от человеческих глаз чудеса, которые заключены в этой книге!

Герцог Алансонский рванулся вперед.

Книга, над которой склонился Карл, была та, которую он оставил у Генриха!

У него вырвался глухой крик.

— А-а! Это вы, Алансон? — сказал Карл. — Добро пожаловать! Подойдите и посмотрите на самую прекрасную книгу о соколиной охоте, которая когда-либо выходила из-под пера человека.

Первым движением герцога Алансонского было вырвать книгу из рук брата, но адская мысль пригвоздила его к месту, страшная усмешка пробежала по его белым губам, и он, словно ослепленный молнией, провел рукой по глазам.

Мало-помалу он пришел в себя, но не сделал ни шагу ни вперед, ни назад.

— Государь! Как попала эта книга в руки вашего величества? — спросил герцог Алансонский.

— Очень просто. Сегодня утром я поднялся к Анрио посмотреть, готов ли он, но его уже не было дома, — верно, бегал по псарням и конюшням; однако вместо него я нашел там это сокровище и принес сюда, чтобы почитать всласть.

Король опять поднес палец к губам и опять перевернул строптивую страницу.

— Государь! — пролепетал герцог Алансонский, у которого волосы встали дыбом и который почувствовал какое-то страшное томление во всем теле. — Я пришел сказать вам…

— Дайте мне кончить главу, Франсуа, а потом говорите все, что вам будет угодно, — ответил Карл. — Я прочел уже пятьдесят страниц — иными словами, я просто пожираю эту книгу.

«Он принял яд двадцать пять раз, — подумал Франсуа. — Мой брат уже мертвец!».

И тут он подумал, что, пожалуй, это перст Божий, а отнюдь не случайность.

Франсуа дрожащей рукой вытер холодный пот, струившийся у него по лбу, и, исполняя приказание брата, принялся ждать окончания главы.

Глава 10

СОКОЛИНАЯ ОХОТА

Карл продолжал читать. Побуждаемый жгучим интересом, он пожирал глазами страницы, а каждая страница, как мы уже сказали, то ли от того, что книга долго лежала в сырости, то ли по совсем другим причинам, прилипла к следующей странице.

Герцог Алансонский угрюмо смотрел на эту страшную драму, развязку которой смутно предвидел он один.

«Ох, что же это будет? — рассуждал он сам с собой. — Как? Я уеду, я отправлюсь в изгнание, я побегу за воображаемым троном, а Генрих при первом известии о болезни Карла объявится в каком-нибудь укрепленном городе милях в двадцати от столицы, будет стеречь добычу, которую нам посылает случай, и может одним махом очутиться в Париже, так что не успеет король Польский получить известие о смерти брата, как произойдет смена династии. Это недопустимо!».

Это были те самые мысли, которые пересилили первое невольное чувство ужаса, побуждавшее Франсуа остановить Карла. Это был тот рок, который, казалось, неизменно охраняет Генриха и преследует Валуа и против которого Франсуа решил пойти еще раз.

В одно мгновение весь план его действий по отношению к Генриху Наваррскому изменился. Ведь оставленную книгу прочел Карл, а не Генрих; Генрих должен был уехать, но уехать обреченным. Однако если рок спас его еще раз, необходимо было, чтобы Генрих остался здесь, ибо Генрих — узник Венсенна или Бастилии — не так страшен, как король Наваррский во главе тридцатитысячного войска.