Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности - Борис Рыбаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Советские востоковеды 1960–1970-х годов упоминают Идриси крайне редко, походя, и не используют тех возможностей, которые представляет его подробный географический труд. Б.Н. Заходер в своем «Каспийском своде» формально имел основание подробно не рассматривать Идриси, т. к. этот автор не входил в число географов, проживавших близ Каспийского моря, — Идриси учился в Кордове, в Испании, а писал в Сицилии. А.П. Новосельцев привел небольшой отрывок из «Услады путешествующих». То место в труде Идриси, где говорится о трех русских городах, Новосельцев назвал «самым путаным» и рекомендовал «настороженно отнестись к версии ал-Идриси[40].
Труд Идриси заслуживает значительно большего внимания, т. к., во-первых, содержит достоверные сведения, которых нет ни в одном восточном географическом сочинении, а во-вторых, позволяет проверять выписки его предшественников из еще более ранних трактатов.
Научный характер пятнадцатилетнего труда Идриси явствует из перечня использованных им основных восточных авторов IX–XI вв.: Ибн — Хордадбех (846?); Ахмед ал-Якуби (891); Джейхани (ок. 900); Кодами ал-Басрия (ок. 902); Масуди (953); Ибн-Хаукаль (976); Ахмед-бей ал-Андрий; Джаган Ибн-Хакана ал-Кимакия; Ал-Кардия; Исак-бей ал-Гасан{371}.
Сочинения Джейхани, к которым восходит ряд важнейших сведений авторов X–XI вв., до нас не дошли; тем важнее отметить, что па-лермский географ располагал этим важным и основополагающим трудом. Зная состав библиотеки Идриси, мы уверенно можем с его помощью корректировать те сведения, которые, переходя из рук в руки на протяжении двух столетий, значительно исказились и отдалились от своих первоисточников вроде Ибн-Хордадбеха или Джейхани.
Приведу в качестве примера несколько не использованных нашими востоковедами ценных сведений о Киевской Руси, содержащихся в «Усладе путешествующих»:
Из русской летописи мы знаем, что Черное море (или какая-то его часть) именовалось Русским морем: «А Дънепр вътечеть в Понтьское море трьми жерелы еже море словеть Русьское»{372}.
Идриси дает интереснейшее уточнение: у него тоже говорится о Русском море, но оно расположено в 5 днях плавания от Трапезунда, т. е. является частью Черного моря, находящейся у северного побережья близ города Русии (Керчи), расположенного в 27 милях от Тмутаракани, на берегу «реки русов», под которой понимался Керченский пролив (40 миль от Судака). Это уточнение чрезвычайно важно как для понимания «Славянской реки», упоминаемой рядом авторов, так и для поисков знаменитого «Острова русов»{373}.
Очень важны сведения Идриси о городах за Дунаем, связанных с историей Киевской Руси. Так, например, он указывает местоположение знаменитого Переяславца «в Дунае», который четыре года (967–971) был резиденцией киевского князя Святослава. Его обычно помещают на месте села Преслав близ Тульчи, непосредственно на Дунае, у начала растока гирл, но текст Идриси дает иное местоположение:
«От Диристра (Силистрии) степью до Барасклафиса (Переяславца) на восток — четыре дня пути. Город этот расположен на некоей реке близ водоема»{374}.
Болгарский исследователь размещает Переяславец в 18 км севере — восточнее Хорсова, у села Эски-Сарай, где, по его мнению, был Малый Преславхана Омортага (814–831), построившего там дворец{375}.[41]
Второй город за Дунаем, о котором у Идриси есть неизвестные из других источников сведения — это Шумен (Масиунус), «многолюдный город, в котором есть русская управа (контора). Это — цветущий город; в нем многолюдные базары и изобилие природных богатств. Он расположен на горе»{376}.
Русское учреждение в этом городе, носившем имя царя Симеона (отсюда и арабское Масиунус и турецкое Шумен), ведет нас к русско-болгарским отношениям на рубеже IX и X вв. Город находился в гуще таких староболгарских центров, как Плиска, Преслав, Мадара, и загадочную «русскую контору» хронологически естественнее всего приурочить к эпохе расцвета этих городов, т. е. не позже падения первого болгарского царства в начале XI в.
Еще одно очень важное уточнение дает Идриси для пути из Булгара на Волге в Киев. Если в тексте конца X в., восходящем, по всей вероятности, к Джеихани, посередине между этими городами указана «граница государства Рум», т. е. Византии{377}, и Византия оказывается где-то под Воронежем, то Идриси, располагавший, как мы помним, рукописью труда Джеихани, дает совершенно правильное чтение, указав, что на полпути между Булгаром и Киевом начиналась граница Руси.
Важность и давняя наезженность этого пути явствует из того, что измерения здесь идут не в милях (как для небольших расстояний) и не в днях пути («яум» — позднейшее русское «ям»?), а в «станциях». В связи с тем, что измерение расстояний на Востоке (и вообще в средневековье) производились многими способами и находилось в зависимости от качества пути, от степени загруженности путников и особых целей ездоков (например, гонцы), нельзя жестко применять какие-либо стандарты. Даже мили и фарсанги сильно варьировали у авторов, в разное время и в разных местах. Надежнее всего определить, если это возможно, для каждого автора его меру, ту, которой он сам измерял расстояния. Для Идриси это возможно и притом при сохранении одной и той же точки отсчета:
От Булгара до Итиля (сухопутьем) — один месяц пути.
От Булгара до границы Руси — 10 «станций».
От Булгара до Киева приблизительно 20 «станций».
Путь Итиль-Булгар шел степями и составлял около 1000 км, что дает день пути в 35 км, соответствующий многим другим сведениям о нормальном купеческом продвижении. Он близок к арабскому «легкому» дню пути[42]. Путь из Булгара в Русь и в столицу Руси — Киев определен в станциях — «манзилях». Его протяженность около 1400–1500 км.
В обычных, стандартных для всех эпох, днях пути по 35 км это значительное расстояние должно быть выражено 40–43 днями пути непрерывного движения, но у Идриси применена иная мера — станция — манзиль. Расстояние между станциями оказывается равным 70–75 км; оно никак не может быть пройдено за сутки пути в условиях длительного полуторамесячного хода купеческого каравана. А между тем у арабских авторов есть еще слово, обозначающее не самую станцию, а расстояние между двумя станциями, весь переход от станции к станции — «мархала», ошибочно принимаемое иногда за «день пути»{378},[43]
Путаница дня пути (35 км) и расстояния между станциями (70–75 км) может быть объяснена существованием такого понятия, как «дневка», суточный отдых после 2–3 дней марша, применявшегося в русской армии в XVIII в. Большие расстояния могли исчисляться количеством потребных «дневок» в 70–85 км. Болгарский переводчик Идриси Б. Недков, введший в научный оборот софийскую рукопись «Услады путешествующих», отмечает, что «манзиль» — это почтовая станция, отстоящая от соседних на 7–8 часов пути; протяженность пути от станции к станции исследователь не определяет{379}. Кажущееся противоречие (два дня пути приравниваются к 7–8 часам движения), на мой взгляд, легко устранимо. Расстояние между двумя почтовыми станциями определялось семью — восемью часами быстрой езды всадника-гонца, сменявшего коней (основного и «поводного», когда он ехал «о дву конь») на следующей станции. В таких условиях гонец мог весь путь проделать рысью, делая по 10–11 км в час, что и составит за день его пути в 7–8 часов движения 70–80 км, т. е. именно то, что и получилось в результате перенесения данных Идриси о пути Булгар-Киев (20 станций на 1400–1500 км дороги) на карту. Гонец или всадник без обоза мог преодолеть путь из одной столицы в другую за 20 суток при условии смены коней на каждой станции. Купцы же, шедшие «с бремены тяжкими» на своих постоянных конях со скоростью в 35 км в день, вынуждены были делать промежуточные ночевки между двумя «почтовыми станциями», а в самих станциях, возможно, устраивать и «дневки», т. е. дополнительный суточный отдых, который вполне мог быть использован как торговый день в том пункте, где организована станция (русское «стан», «становище») для гонцов.
Весь купеческий путь от Булгара до Киева должен был занять полтора-два месяца, что вполне соответствует одному месяцу пути для более короткой дороги от Булгара в Итиль.
Наличие станций-станов было, очевидно, достаточно прочным бытовым явлением не только на родине восточных купцов, но и в посещаемых ими русских землях, что свидетельствовало о налаженности (не без участия государства, надо думать) магистральных торговых путей — «гостинцев», как их называла Русская Правда.
Путь Булгар-Киев разделен восточными географами, вероятно, со времен Джейхани (ок. 900) на две половины — восточную, булгарско-мордовскую, и западную, русскую. Восточная половина пути описана в полном соответствии с действительностью: «Путь в эту сторону (к славянскому пограничному городу) идет по степям (пустыням?) и бездорожным землям через ручьи и дремучие леса» (Ибн-Русте).