Голова профессора Доуэля - Александр Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В кухне повар, сидя на стене возле двери, шарил впотьмах — искал стенной шкафчик, где хранился парашют.
В радиорубке красным, тусклым накалом, как угасающие звезды, светились радиолампы. Привязанный ремнями к креслу радист Эдер, перегнувшись, ловил рукою болтавшуюся возле стены трубку телефона. Радисту хотелось спросить у Батенина, что случилось.
А тяжелая машина продолжала биться в судорогах, и неизвестно было, падает ли она вниз, висит ли на месте или же летит-падает вверх, в небо.
— Держитесь, профессор, за меня крепче, — сказал Суш-ков. — Мы на огромной высоте и, конечно, успеем добраться до парашютов и выброситься прежде, чем амфибия упадет и разобьется. Жалко машину!
— На Землю?! — отозвался Тюменев. — А может быть, мы падаем вверх. Совершенно не вовремя! Преждевременно! И как же это Батенин не усмотрел… Ведь сейчас как раз прилив. Барометрический максимум. Давно пора было снижаться.
— Не волнуйтесь, товарищ Тюменев, — торопил Суш-ков, не слушая астронома, — только идемте скорее. Поймите же, только парашют может спасти нас.
Тюменев вдруг расхохотался и ответил:
— Хотел бы я посмотреть, как вас будет спасать парашют в безвоздушном пространстве, когда вы будете падать с Земли на звезду.
Сушков побледнел:
— Неужели же и мы…
— Нас вырывают друг у друга звезда и Земля, — сказал Тюменев. — Из-за нас идет ожесточенная борьба двух сил притяжения. Кто победит?
— Но ведь мы свободно падаем, и падаем вниз, — возражал Сушков, — об этом можно судить и по положению машины — пике, и по ощущению легкости в теле.
— Как будто так, — ответил Тюменев, пробираясь следом за Сушковым. — Но не забывайте, что притяжение звезды путает все расчеты, все обычные представления и привычные ощущения… Вот если бы мне удалось увидеть хоть краешек не покрытого тучами неба, я смог бы сказать определенно, куда мы летим.
Болтанка уменьшилась.
Радист Эдер успел поймать телефонную трубку и переговорить с Батениным.
— Все в порядке. Сиди на месте, занимайся своим делом, — сказал ему Батенин.
— На Землю ничего сообщить не надо?
— Если будет надо, скажу.
Радиостанция работала без перерыва. Эдер принял две телеграммы на имя Тюменева и передал ему их содержание по телефону, трубка которого случайно оказалась возле профессора.
— Телеграмма первая, — говорил радист. — «Привет от всех сотрудников абастуманийской обсерватории. Как протекает полет? Елена Гавриловна спрашивает о здоровье. Аркусов». Ответ будет? — спросил Эдер.
— Нечего сказать, удачно выбрали время! — ворчал Тюменев и ответил: — Да. Передайте Аркусову: «Полет протекает… гм… успешно».
— Снижаемся, — слышится из рупора голос Батенина.
— Отлично, — говорит Сушков.
— А я все еще не уверен, летим ли мы вниз или вверх, — возражает Тюменев, карабкается по столам, добирается до окна, открывает занавеску и видит сквозь разрывы туч два ослепительных маленьких солнца, одно побольше — красноватое, другое поменьше — голубое. Это двойная звезда
Абастумани. Она уже видна невооруженным глазом не только ночью, но и днем.
Как быстро возросли размеры солнц за короткое время…
Вдруг рубиновое и сапфировое солнца скользнули в сторону, и в то же время Тюменев почувствовал, что он падает на пол. Амфибия выровнялась, перейдя от пикирования к горизонтальному полету. Вспыхнул свет, весело загудели моторы.
В дверях каюты появился Архимед, и уже странным казалось, что он стоит на полу, а не на стене.
— Мы вышли из опасной зоны, — сказал он спокойно. — А ведь на волос были от того, чтобы свалиться с Земли.
Зазвонил телефон.
— Слушайте же текст второй телеграммы, товарищ Тюменев, — говорил радист Эдер повеселевшим голосом. — «Филиппины оставлены. Идем к острову Гуам. Ложитесь на курс 12±44' с.ш. и 145±50' в.д. Шипольский».
— Безобразие! Ложитесь на курс! Чего их там носит? — закричал Тюменев, не отнимая телефонной трубки ото рта. — Ложитесь! Безобразие! Вот именно.
— Я ж не виноват, товарищ Тюменев, — сказал радист, и по голосу было слышно, что он улыбается.
— Вы, конечно, не виноваты. И я не вас браню, — продолжал Тюменев взволнованно говорить в трубку. — Но понимаете, какая чепуха получается. Они могут погубить все дело. Звезда ожидать не будет. Я опоздаю к сроку, и океанская вода улетит без меня. Наш теплоход должен был доставить меня из Владивостока в Манилу. Но он едва ли изменит путь и пойдет к острову Гуам, который лежит восточнее и в стороне от океанских дорог. Что же мне теперь делать? На перекладных путешествовать? Но как? Вот прыгуны. Шипольскому восемьдесят четыре года, а прыгает, как…
— Подождите, товарищ Тюменев. Я получил одну зашифрованную телеграмму, — сказал радист, — сейчас расшифрую.
Через несколько минут он сообщил:
— Ну вот, Шипольский сообщает, что вокруг Филиппин, морской базы Соединенных Штатов, необычайными приливами сорвало много плавучих мин. Вылавливать их среди непрекращающегося волнения океана невозможно, опасность взорваться на мине велика. Поэтому Шипольский перешел к острову Гуам. До вашего приезда он надеется успеть исследовать во время отлива одно из глубочайших мест океана, находящееся возле этого острова.
— Знаю. Шипольский говорил. 9636 метров. А возле Филиппин глубина 10 793 метра. Но меня интересует не морская глубина, а небесная.
— Попробуем сговориться с нашими дальневосточными краснофлотцами. Может быть, они нам помогут, — предложил Турцев.
— Подводный корабль? Это идея. Товарищ Эдер! — закричал Тюменев в трубку телефона. — Соедините меня…
10. ОЖИДАНИЕ НА «НЕПТУНЕ»Советский теплоход «Нептун» недаром называли плавучим океанографическим институтом. Он был в одинаковой степени приспособлен и для мирных научных занятий, и для борьбы с разбушевавшимися стихиями океана:
многочисленные лаборатории, библиотека, прекрасные инструменты — для науки;
надежная двойная оболочка, прочные и частые внутренние переборки, жироскопическое приспособление, устраняющее качку, — против коварства океана.
Научная экспедиция под руководством восьмидесятичетырехлетнего океанографа Шипольского изучала глубочайшие места Тихого океана у берегов Японии, Филиппин и Марианских островов при помощи автоматического гидростата.
Тюменев не преувеличивал, называя гидростат чудом техники.
Аппарат цилиндрической формы мог погружаться на глубину почти десяти километров с целью зрительных и фотонаблюдений, вмещал в себя до десяти гидронавтов и мог находиться под водою продолжительное время. Он был оборудован разнообразными научными приборами. Имел иллюминаторы, перископы для наблюдений глазом, фото-и киносъемок. Сверх того, поверхность его оболочки была покрыта мельчайшими фотоэлементами-ячейками, как у глаза мухи, с проводами, уходящими внутрь аппарата — на экран. Это и делало стенки гидростата как бы прозрачными. Для освещения водных глубин имелись мощные прожекторы. Управление погружением, поворотами, всплытием производилось изнутри. Скорость подъема с глубины десяти километров — около двух часов. Новейшие аккумуляторы необычайной мощности с избытком снабжали аппарат энергией.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});