Гимн неудачников - Eugene

Упс. Ха-ха, какое сочувствие?

Гладкие стены секретного коридора вели к свободе. Но с каждым шагом, с которым выход становился все ближе и ближе, хор сомнений, примолкший было во время блужданий по подземельям, становился все громче и громче.

— Ты точно уверен, что это хорошая идея? — я с нарастающей тревогой следил, как Эжен на ходу достает фляжку и, кривясь, глотает зелье. Надеюсь, у него действительно есть план на тему "как мы пройдем пещеры, заполненные водой, убегая от умертвия, которое этой водой повелевает".

— Я знаю, что делаю.

Хм, я тоже в последнее время знаю, что делаю, и обычно это называется "очередная самоубийственная глупость". Предвижу прямо. Помогало бы хоть чуть-чуть.

— Давай спрячемся и переждем, — я прикинул, не будет ли ученику жирно столько много заботы за раз, но все же предложил: — Хотя бы пока твоя рана не затянется.

— Нет времени, — огрызнулся тот

Впереди показались сломанные створки, и тревога взвыла с новой силой. Груз предчувствий неудержимо повлек к земле, а все страхи разом объединились и назначили мне долгожданную встречу аккурат по ту сторону ворот.

— Эжен, подожди… — решившись, я преградил магу путь.

Ученик магистра отшатнулся, зло скривил уголок рта и ударил наотмашь.

Ах ты… Я растянулся на земле, зажимая разбитый нос, ошалев не сколько от боли, сколько от неожиданности, как свозь пелену воспринимая, как Эжен равнодушно перешагивает через меня, подходит к вратам и, не обращая внимания на изумленно вылупившуюся водяную завесу, несильно толкает их от себя.

Скрежет вырывающихся с мясом штырей… и две монолитные створки величаво падают на пристань. Ничуть не смутившись масштабом вандализма, белый маг с грохотом прошелся по гербу Ниммы и притормозил на краю причала:

— Выходи. Я вызываю тебя.

— …мозги свои вызови, можно даже некромантией! — я попытался приподняться, но запутался в руках и ногах и шлепнулся обратно.

— Я жду. Может быть, хватит прятаться? Разве тут не достаточно воды, чтобы ты наконец перестала меня бояться?

Зверь спаси и сохрани, неужели безумие заразно? Дау меня кровь из ушей сейчас пойдет от услышанного… хм, действительно, идет…

— Бояться? — с непередаваемой интонацией прошелестело над водой. Эжен резко вскинул руку, словно хватая кого-то, и туманный силуэт, проявившийся в момент касания, сладко пропел: — Тебя?

Черные маги не прощают оскорблений. Ну… особенно когда уверены в своей победе.

— Ильда Шадде… Удивительно. Никогда не видел ничего подобного, — с восхищением произнес ученик. Нежить с глазами синими, как море, и с таким же безбрежным самомнением, польщенно подбоченилась, и он хладнокровно заключил: — Обычно колдуны не бегут от сражений.

Туманное кружево растаяло в воздухе, чтобы в следующий миг соткаться за спиной говорившего в невысокую даму в белом. Очень хмурую даму.

Ильда Шадде, порождение ниморского ионизатора воздуха и самое сильное умертвие в стране, сложила руки на груди и совершенно нормальным тоном осведомилась:

— Белый, ты что, обалдел?

— Я ищу тебя с Города-на-Границе, — отозвался Эжен, и нежить поперхнулась.

— Ты вломился в мой дом, — мрачно начала перечислять она, загибая пальцы.

— Холла Томаи национализированы государством, — заботливо напомнил ученик.

Ильда недовольно тряхнула черной гривой, с негодованием воззрившись на наглого человечка, и решила не лезть в юридические дебри. Бедняга. Откуда же ей, проведя десять лет на войне, знать, как общаться с белыми магами? Желательно, с ними вообще не общаться: им-то все равно, кому ездить по мозгам, и Великий Лес всего лишь первый попал под раздачу.

— Похитил мои глазки…

— Зачем?

Умертвие перетряхнуло, как от удара током, и кружевная перчатка изящным жестом указала в мою сторону:

— Бесценные сокровища, лучистые самоцветы, изумруды чистой воды, с цветом столь глубоким, как вода под сиянием солнца…

В смысле — как цветущий пруд на солнцепеке? Никто и никогда не говорил мне ничего подобного… Карма, спасибо тебе. Сразу видно, почему Ниморский Лес назвали в честь ниморцев. Почему, почему вместо деревьев и трав за мной гоняется мертвяк с извращенными маниями?

— …эти прекрасные глазки принадлежат мне! — с отчетливыми скандальными нотками объявила хозяйка подземелий и коллекции банок с маринованными самоцветами.

Эжен сочувственно так покивал, проникшись поэтикой момента, и проинформировал:

— Теперь я его опекун, и я не даю на это разрешение.

— Чего?! — хором возмутились мы с Ильдой. А ничего так вышло, душевно…

К Эжену перешло опекунство? Свят-свят-свят! Я же еще успею попросить политического убежища в локальном штабе антиправительственных заговорщиков Холла Томаи?

— Эй ты, зеленый! Это все из-за тебя. Сам ненормальный, и приятелей таких же тащишь, — прошипела нежить.

— Это не я, это Беда его слишком сильно приложил, — сдал я приграничника. Блин, и здесь мне не рады.

— Ответь мне на один вопрос, прежде чем я тебя убью: на что ты надеялся, когда шел сюда? — медовым голоском вопросила Шадде, явно собираясь свернуть культурно-развлекательную программу досрочно. Какой смысл общаться с человеком, который в упор не желает тебя понимать? — Здесь мое царство, и твое отражение уже в моей власти.

Уболтать до развоплощения? Походу, этот вопрос всем не дает покоя.

— О, это долгая история. Для начала, я надеялся найти тебя…

Эй, а меня в ответ на вопросы он послал. Спелись.

Свет аварийных ламп, пробивающийся из коридора, мигнул и погас.

— Прошу прощения за маленькие неудобства, — извинился Эжен. Послышался плеск, и под водой вспыхнуло маленькое солнце, высвечивая пещеру до малейшей трещинки. Вот и нет больше отражения… — Взять ее!

Ильда взвыла и метнулась к ученику, на ходу рассыпаясь на водяные капли. Но водяная завеса, дотоле печальным ковриком стыдливо прикрывавшая дыру, сверкающими брызгами взметнулась вверх, смешиваясь с размытым росчерком.

— Отпусти-и-и! — извивающееся змеиное тело забилось в клетке из плоских черных обручей, сворачиваясь в самые невообразимые фигуры как бешеный белесый червяк. — Ты не можешь!

Самомнение колдунов когда-нибудь их погубит.

— У тебя нет царства, нет прав на этого человека и даже твоя сила всего лишь заемная, — со вздохом сообщил маг. — Замри.

Серебристая лента грянулась оземь и поднялась уже в человеческом облике. Разом отощавшее умертвие шатало от слабости; мокрое белое платье облепляло костлявую фигуру, а со спутанных черным косм текли потоки воды.