Стальные пещеры - Айзек Азимов

— И всё-таки, Дэниел, я предпочитаю слово «убить». Джендер Пэнелл был убит.

— Каким образом замена одного слова другим может сделать другим то, что это слово обозначает? — спросил Дэниел.

— «То, что зовется розой, и под иным названием будет благоухать всё так же». Ты это имеешь в виду, Дэниел? Благоухание розы?

Дэниел помолчал, а затем сказал:

— Я не вполне уверен, что именно подразумевается под «благоуханием розы». Но если роза на Земле — это тот же цветок, который называют розой на Авроре, а под благоуханием вы подразумеваете свойство, которое люди способны обнаружить, ощутить или измерить, то, разумеется, обозначение розы иной комбинацией звуков при сохранении всех остальных отличий не повлияет на её благоухание или на любое другое из присущих ей свойств.

— Верно. Хотя, когда речь идёт о людях, изменение названия порой приводит к изменению восприятия.

— Каким образом, партнер Элайдж?

— Видишь ли, люди часто бывают нелогичными, Дэниел. Отнюдь не похвальная черта характера.

Бейли погрузился в кресло поглубже и начал настраивать проектор, чтобы дать себе несколько минут на размышление. Разговор с Дэниелом был полезен сам по себе. Играя со смысловыми оттенками слов, он сумел забыть, что находится в космосе, что космолет стремительно удаляется от центра масс Солнечной системы, готовясь к Прыжку через гиперпространство. Сумел забыть, что вскоре между ним и Землей пролягут миллионы километров, а затем и несколько световых лет.

А ещё важнее было то, что разговор этот подсказывал несколько практических выводов. Все утверждения Дэниела, будто аврорианцы не проводят различия между людьми и роботами, явно не слишком строго соответствовали истине. Пусть аврорианцы либерально убрали инициал Р., отказались от обращения «бой» и некоторых других формальных моментов, но упорное нежелание Дэниела пользоваться одним словом для обозначения насильственного уничтожения робота и человека (нежелание, заложенное в его программу, в свою очередь показывающую, какого поведения ждут от него аврорианцы) наталкивало на категорическое заключение, что все перемены остаются чисто внешними. По сути, аврорианцы не меньше землян убеждены, что робот — машина и стоит неизмеримо ниже человека.

А это означало, что решение навязанной ему головоломки (если оно вообще достижимо) не будет осложнено неверным представлением хотя бы об одном аспекте человеческого общества Авроры.

Бейли взвесил, не расспросить ли Жискара для проверки, насколько правильные выводы он сделал из разговора с Дэниелом, и тут же отказался от этой мысли. Прямолинейное, свободное от тонкостей сознание Жискара ничего полезного в этом смысле не сулило.

— Дэниел, — сказал он, — давай-ка рассмотрим случившееся с Джендером Пэнеллом, то есть, насколько я понял из твоих слов, первое робийство на Авроре. Человек, чьих рук это дело, — то есть убийца — видимо, остался неизвестным.

— Если, — ответил Дэниел, — предположить, что это сделал человек, то да, его личность неизвестна. В этом вы правы, партнер Элайдж.

— Ну а побудительная причина? Почему Джендер Пэнелл был убит?

— Она тоже неизвестна.

— Но Джендер Пэнелл был человекоподобным роботом, таким, как ты, а не как, например, Р.Жи… Жискар, хотел я сказать.

— Да. Джендер был таким же человекоподобным роботом, как и я.

— В таком случае это, возможно, вообще не робийство.

— Я не понял, партнер Элайдж.

Бейли сказал с легким раздражением:

— Что, если убивший принял Джендера за человека? И произошло не робийство, а убийство?

После паузы Дэниел покачал головой:

— Человекоподобные роботы внешне очень сходны с людьми. Вплоть до волосков и пор на нашей коже. Голоса у нас безупречно естественные, мы способны точно воспроизводить процесс поглощения пищи и так далее. Но в нашем поведении есть заметные отличия. Возможно, в дальнейшем технические усовершенствования позволят устранить большинство из них, но пока они многочисленны. Вам и другим землянам, не привыкшим к человекоподобным роботам, эти отличия не бросаются в глаза, но уроженец Авроры замечает их сразу.

Ни один аврорианец не принял бы Джендера — как и меня — за человека. Ни на секунду.

— Ну а космонит с другой планеты мог бы так ошибиться?

— Не думаю, — поколебавшись, ответил Дэниел. — Вывод этот я сделал не из личных наблюдений, он не заложен в моей программе прямо. Однако она позволяет мне заключить, что на всех космомирах роботов знают не хуже, чем на Авроре, а на некоторых — на Солярии, например, — так даже ещё лучше. А это даёт мне основание заключить, что любой космонит сразу же заметит различие между человеком и роботом.

— А на других мирах есть человекоподобные роботы?

— Нет, партнер Элайдж. Пока они есть только на Авроре.

— В таком случае остальные космониты знают человекоподобных роботов не так уж хорошо и вполне могут не заметить их отличий от людей.

— Вероятность очень мала. Даже человекоподобные роботы обладают чёткими отличиями, которых космонит не может не распознать.

— Но ведь есть же не очень умные космониты, менее опытные, менее зрелые. Ну и просто дети, наконец!

— Партнер Элайдж, это… это робийство неумный, неопытный или не вышедший из детства человек совершить не мог. Подобное совершенно исключено.

— Мы ограничиваем круг подозреваемых. Отлично. Итак, ни один космонит не мог бы допустить такой ошибки. Ну а землянин? Ведь…

— Партнер Элайдж, когда вы высадитесь на Авроре, то станете первым землянином, ступившим на её почву по завершении периода заселения планеты. Все ныне живущие аврорианцы родились либо на Авроре, либо на других космомирах, но последних довольно мало.

— Первый землянин! — пробормотал Бейли. — Я польщен. Но не мог ли землянин попасть на Аврору тайно?

— Нет! — ответил Дэниел категорично.

— Но, Дэниел, возможно, твои сведения не полны.

— Нет! — Это было сказано с той же категоричностью.

— В таком случае, — Бейли пожал плечами, — остаётся предположить, что робийство было именно робийством и ничем иным.

— Таков был вывод с самого начала.

— Пришедшие к такому выводу аврорианцы с самого начала располагали всей полнотой информации, а я только сейчас узнаю кое-что.

— Партнер Элайдж, мои слова не несли в себе уничижительного оттенка. Мне ли ставить под сомнение ваши способности!

— Спасибо, Дэниел. И я знал, что в твоих словах не было насмешки. Но до этого ты сказал, что данное робийство не мог совершить кто-либо неумный, неопытный или не вышедший из детства, что подобное абсолютно исключено. Давай рассмотрим твоё утверждение…