Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку - Daniel Schulman

себе кинжал, который он готов вонзить в жизненные силы этой Республики, когда будет готов". В своем роде эта риторика отражала троп двойной лояльности, который веками клеймили евреи, используемый сменяющими друг друга империями и национальными государствами для лишения их человеческих и гражданских прав, поскольку, будучи евреями, они якобы придерживались конкурирующих лояльностей, которые не позволяли им быть верными подданными или гражданами.

Такова была атмосфера, когда в конце мая Варбург написал Вильсону письмо, в котором, чтобы сохранить лицо, дал президенту возможность выйти из положения, если тот решит не выдвигать его кандидатуру.

Некоторые лица начали агитацию за то, чтобы натурализованному гражданину немецкого происхождения, имеющему близких родственников, занимающих видное место в общественной жизни Германии, не разрешалось занимать ответственные посты на службе Соединенных Штатов. (У меня два брата в Германии - банкиры. Они, естественно, сейчас служат своей стране в меру своих сил, как и я служу своей)...

Это печальные времена. Для всех нас они несут печальные обязанности, вдвойне тяжелые для людей моего происхождения. Но, хотя, как и в Гражданской войне, брат должен сражаться с братом, каждый должен следовать прямому пути долга, и в этом духе я старался служить в течение четырех лет, когда мне выпала честь быть членом Федерального резервного совета .....

К моему большому сожалению, господин президент, становится все более очевидным, что, если вы решите переизбрать меня, это может привести к пагубной борьбе, которой в интересах страны я хотел бы избежать всеми силами и которая, даже если приведет к моему утверждению, скорее всего, оставит элемент раздражения в умах многих, чьи тревоги и страдания могут оправдать их сильные чувства. С другой стороны, если по своим собственным причинам вы решите не переизбирать меня, это, вероятно, будет истолковано многими как принятие вами точки зрения, которую, я уверен, вы не хотели бы санкционировать. В этих обстоятельствах я считаю своим долгом лично заявить вам, что, по моему твердому убеждению, интересам страны будет лучше всего служить, если мое имя не будет рассматриваться вами в этой связи.

Предлагая пожертвовать собой ради блага страны, Варбург в то же время жаждал, чтобы Вильсон заверил его в том, что его постоянное присутствие в Совете Федеральной резервной системы жизненно необходимо. Джейкоб Шифф посоветовал ему вообще не отправлять письмо, утверждая, что это оставит Пола "в более выгодном положении". Но Варбург, обеспокоенный приближающимся истечением срока своих полномочий, не смог удержаться.

Прошел месяц, затем другой, письмо оставалось без ответа, а страх нарастал. В конце концов Вильсон ответил 9 августа - в день истечения срока полномочий Варбурга. Это также был день перед пятидесятилетием Варбурга. "Ваш уход из Совета - серьезная потеря для государственной службы", - писал Уилсон. "Я соглашаюсь на это только потому, что между строк вашего щедрого письма я прочел, что вы сами будете чувствовать себя спокойнее, если вас оставят свободным для других видов службы".

Публично Варбург принял свою судьбу благосклонно, но внутренне его снедала горечь. Сразу после решения Вильсона Варбург укрылся в Фонтене, вдали от выражений сочувствия, которые ему было невыносимо слышать. "На самом деле я сожалею не о себе, а о нашей работе", - признался он своему другу Бенджамину Стронгу, главе Федерального резервного банка Нью-Йорка. "Мне не нужно говорить вам, что я думаю по этому поводу. Дезорганизовать ее в такой момент - это преступление. Я не могу смириться с мыслью, что эта работа, которая была частью моей жизни, в будущем будет существовать отдельно от меня.... Это очень плохо для страны, что в хорошие дела вмешиваются таким бесцеремонным образом. В том, что меня можно было бы легко утвердить, я не сомневаюсь."

Позднее Варбург напишет, что "не мое немецкое происхождение, как принято считать, стало причиной завершения его карьеры в Федеральном резерве". Скорее, по его мнению, дело было в политических врагах, включая сенатора Роберта Оуэна, демократа из Оклахомы, который разработал сенатский вариант Закона о Федеральной резервной системе, - которые планировали использовать его национальность в качестве прикрытия, чтобы сместить его с должности. Действительно, его замена, Альберт Штраус, во многом соответствовала его происхождению. Хотя Штраус родился в Нью-Йорке, он был немецко-еврейского происхождения и к тому же являлся партнером в одной из ведущих фирм Уолл-стрит, J. & W. Seligman & Co.

Резко прервав свою деятельность, Варбург задумался о своих дальнейших действиях и отправился с Ниной на озеро Тахо, через канадские скалы , чтобы проветрить мозги. "Что касается возвращения к "захвату денег", между нами и ангелами, то мне это совсем не нравится", - сказал он Стронгу о своих планах на будущее. Он решил написать историю банковской реформы в США - то, что в итоге станет его двухтомным трактатом о происхождении Федеральной резервной системы. И все же, сетовал он полковнику Хаусу, "жаль писать историю в такое время, когда гораздо приятнее внести свою лепту в ее создание".

И все же он чувствовал себя обязанным указать свое место в исторических событиях, тем более что другие, включая Картера Гласса, который сменит МакАду на посту министра финансов, выдвинулись в качестве истинных родоначальников Федеральной резервной системы. "Мой отец был очень тихим человеком, и люди, не знавшие его хорошо, говорили, что он был чрезвычайно скромным человеком, что не совсем верно", - вспоминал Джимми Варбург. "Он был очень сдержанным и чувствительным человеком - не скромным в том смысле, что тщеславным, но он определенно хотел признания за то, что делал, и редко получал его, потому что был таким сдержанным". Его мучила мысль о том, что не только его лишили возможности выполнить дело всей его жизни, но и что менее значительные вкладчики в дело финансовой реформы приписывают себе его достижения. "Другой человек мог бы либо самоутвердиться, либо пустить все на самотек", - сказал Джимми. "А он не мог сделать ни того, ни другого".

 

-

Феликс и другие партнеры Kuhn Loeb надеялись заманить Пола обратно в фирму. "Я со всей искренностью и серьезностью заявляю, что все, что в моих силах сделать для того, чтобы 52 William Street стала привлекательной и симпатичной, а парень, сидящий у западного окна, - успокаивающим и приятным для вас, я сделаю с большой радостью и от всего сердца", - писал Отто Кан, адресуя свое письмо "Паулюсу". Но Пауль отклонил предложение о возвращении. "В течение одиннадцати лет его партнерства в Kuhn, Loeb & Co. я полагаю, он испытывал больше беспокойства, чем удовлетворения", - напишет позднее Джимми. В любом случае,