Америка глазами заблудшего туриста - Сергей Иванов

Из его рассказов о работе, которую он выполнял на кухне ресторана, и условиях, в которых он живёт, я мог себе представить его ужасное положение. Олег говорил, что его соседи по дому, особенно, староста — московский Андрей, уже давали понять Володе, что он лишний в их, и без того перенаселённом, «Хилтоне». Путаться с пляжным матрацем под ногами у таких земляков, как Андрюша — дело малоприятное.

При обсуждении его ситуации, наша комната уже рассматривалась, как одно из возможных мест, куда он мог бы переехать. Но я не мог сказать, когда смогу съехать из этой комнаты, так как у меня пока не было времени на поиски другого жилья. Он же просил нас разрешить ему ночевать в нашей комнатушке на полу. Его аргументы о соседстве рабочего места с нашей комнатой и ночное рабочее время, что позволяло ему спокойно отсыпаться днём, когда я на работе, а также, крайне невыносимые условия проживания в доме на Dogwood, склонили нас к согласию на его подселение в служебную комнатку.

Он работал в ресторане с четырёх вечера до полуночи, а если требовалось — то и до двух ночи. Я предвидел некоторые неудобства во время его ночных возвращений и моих утренних подъёмов, но отказать в убежище лишь по причине этих неудобств я не мог. Он даже готов был внести свою долю рентной платы. Для него это было бы существенным улучшением бытовых условий. Здесь он мог днём спокойно отдыхать, а ночью, после работы не тащиться целую милю пешком. Ресторан, в котором он работал, находился в 15 метрах от нашего жилища.

В процессе переговоров о совместном проживании мы познакомились поближе. История этого парня оказалась настолько печальной, что, послушав его, отказать ему в помощи было невозможно.

Володя, как и все мы, какое-то время барахтался в Бруклине, а с наступлением осенних дождей, поинтересовался о работе во Флориде. Прозвонил по объявлениям в газете, и ему предложили работу в ресторане на юге Флориды. Условия были таковы, что если он уплатит 200 долларов, то ему предоставят телефон работодателя, который будет извещён о новом работнике, встретит его и устроит на работу. Подробные условия обещанной работы не оговаривались. Речь шла о работе в ресторане с оплатой не менее пять долларов за час. Нетрудно было догадаться о мытье посуды. Гарантировались лишь благоприятные климатические условия. Володе не хотелось мыкаться зимой в неуютном Бруклине, и он согласился.

Заплатил за столь ценную услугу кровных 200 долларов, и ему вручили телефон пани Анны.

Связавшись с ней, он узнал, что она действительно, готова встретить его и предоставить работу, если он приедет в Майами. Работу — в ресторанной посудомойке, она гарантировала. Что же касается иных видов занятости, то таковое допускалось в перспективе, с учётом языковых навыков работника и наличия хоть каких-то документов. Володя не стал откладывать эту затею, собрал из загашников сбережения, заработанные на стройках Бруклина и, как большинство его земляков, не обременяя себя услугами банка, спрятав две тысячи в карман, поехал на автобусный терминал в Нью-Йорке.

Стесненный семейными и долговыми обязательствами, он планировал доработать до какой-то суммы сбережений и вернуться, как обещал, домой, в Ленинград.

Но если верить его рассказу, на автовокзале, один его неверный шаг не в ту сторону и не в тот момент, болезненно изменил его планы.

Прибыв на автобусный терминал, он купил билет на ближайший рейс до Майами. До отправления автобуса оставалось какое-то время, и Володя решил выйти на улицу покурить. Центральный выход вёл прямо на 8-ю авеню. В этом квартале 8-я авеню пересекается со злачной 42-й улицей. Обычно, у центрального входа на вокзал постоянно отираются всякие, преимущественно чёрные, прохвосты. Что бы избавить себя от их докучливых и сомнительных предложений и просьб, Володя отошёл в сторонку, куда-то за угол.

Я не стал допрашивать его, где он нашёл там такой угол? Но двое-трое чёрных ребят всё же смогли навязать ему свои услуги. Чёрные братья без шума прижали его к стенке и, угрожая ножами, за какую-то минуту, вытряхнули из него две тысячи, которые он собирал несколько месяцев, работая на случайных черновых работах.

Я живо представил себе его состояние. Припомнил, как я был беспомощно возмущён, когда двое чёрных отобрали у меня десять долларов, выданные мне на покупку костюма.

Приехал он в Майами никаким — опустошённым во всех смыслах. В такие периоды, обычно, и хромой случай перестает улыбаться. Люди сторонятся, словно все наблюдают, как ты переживёшь трудный период.

Пани Анна быстро поставила диагноз прибывшему клиенту и определила его кухонным рабочим в ресторан Ribs при Холидэй Айл. Услуга была оказана. В ответ на его всхлипы о том, что ему негде жить, и нет денег на аренду жилья, мама Анна завезла его в известную на острове жил коммуну на ул. Dogwood, где уже проживали четверо её подопечных. На правах босса, она представила Вову как соотечественника и коллегу, и просила ребят временно потесниться, дать ему пожить с ними до наступления лучших времен. Но лучшие времена у Володи упрямо не наступали. В ресторане на него взвалили всю чёрновую работу. Впрочем, на что ещё он мог рассчитывать, поступая кухонным рабочим, без документов, без языка и с таким настроением. На него достаточно было взглянуть, чтобы понять, что он опустошен и сломлен. Не имея ничего лучшего, он продолжал тянуть работёнку во вторую смену, а ночью возвращался в переполненный дом и укладывался спать на полу в проходной кухонной комнатке. Он понимал, что долго так не протянет. Изменить же ничего не мог. Другую работу найти сам он не в состоянии, Анна тоже пока не предлагала.

Как заметил Олег, в этом ресторане работники не задерживались, при первой же возможности бросали кухню. За короткий период работы Олега в пансионате, на кухне этого ресторана поработало несколько ребят и все уходили, отплевываясь, как будто дерьма хлебнули.

Глядя, как бедолага Володя барахтается на дне общепита, мне вспомнилась встреча с одной студенткой в Принстоне. Она обращалась к прохожим на улице с просьбой пожертвовать в помощь какому-то африканскому движению, о котором я никогда не слышал. Живописала мне бедственное положение африканских братьев, выживающих в условиях антинародного режима. Послушав её уличную лекцию, я спросил, слышала ли она что-нибудь об Украине, этаком новоявленном государстве в центре Европе? Она неуверенно ответила, что слышала. Тогда я рекомендовал ей справиться по данным ООН, какое место по оценкам уровня жизни занимают её бедная африканская страна и европейская Украина? Кому хуже живётся? Я коротко рассказал ей, в каком режиме живут граждане Украины, и какие каннибалы-мародёры заправляют этой страной. Пожертвования для африканских братьев я советовал ей собирать не в белом Принстоне, а где-нибудь в Бруклине или Нью-Йорке, уж местные-то афроамериканцы должны помочь своим братьям.