Робин Гуд - Александр Дюма

Голос Робин Гуда не мог обмануть Маленького Джона. Страшная тяжесть, давившая ему на сердце, исчезла, и он спокойно вздохнул.

Робин подошел к Джону, за ним последовал барон.

— Милорд, — со смехом обратился к нему Робин, — оставьте, прошу вас, меня с этим негодяем одного; я совершенно уверен, что страх постыдной смерти развяжет ему язык и заставит открыть мне тайну лесного убежища их шайки. Отойдите, и людей удалите, а то я обойдусь с любопытными так же, как с тем человеком, которому принадлежит эта голова.

И с этими словами Робин Гуд бросил свою кровавую добычу в руки лорда Фиц-Олвина. Старик в ужасе вскрикнул, а обезображенная голова сэра Гая упала на землю и покатилась в пыль.

Солдаты в страхе поспешили отойти.

Оставшись вдвоем с Маленьким Джоном, Робин Гуд поспешил перерезать веревки, которыми тот был связан, вложил ему в руки лук и стрелы сэра Гая, а потом затрубил в рог.

И не успело его звонкое пение наполнить лесную чащу, как раздались грозные голоса, ветви деревьев с шумом раздвинулись, пропуская сначала Красного Уилла, лицо которого в эту минуту было краснее меди, а за ним — отряд лесных братьев с обнаженными мечами.

Это появление лесных братьев потрясло шерифа подобно грому: ему показалось, что он спит и видит сон. Он ничего не видел и ничего не слышал, а жуткий страх сковал все его члены. Целую минуту, показавшуюся ему вечностью, он ничего не мог понять, потом шагнул к тому, кого принял за норманнского рыцаря, и оказался лицом к лицу с Робином, который сбросил лошадиную шкуру и, стоя с обнаженным мечом в руке, держал на почтительном расстоянии от себя солдат, потрясенных не менее барона.

Лорд Фиц-Олвин, сжав зубы, не произнеся ни слова, круто повернулся и, забыв отдать приказ своим солдатам, вскочил в седло и унесся во весь опор.

Солдаты, увлеченные столь достойным подражания примером, повторили маневр барона и галопом умчались вслед за ним.

— Пусть тебя черти когтями раздерут! — разъяренно воскликнул Джон. — И твоя трусость тебя не спасет: моя стрела летит быстрее!

— Не стреляй, Джон, — сказал Робин, удерживая руку друга, — ты же видишь, что по естественному закону этому человеку осталось мало жить, зачем укорачивать на несколько дней жизнь старика? Пусть он живет со своими угрызениями совести, в тоскливом одиночестве и бессильной ненависти.

— Послушайте, Робин, не могу я так отпустить этого старого разбойника, позвольте мне дать ему добрый урок; пусть у него останется воспоминание об этой прогулке в лес; я его не убью, слово даю.

— Пусть будет по-твоему, но тогда стреляй поскорее, потому что он сейчас скроется за поворотом.

Джон выстрелил, и судя по тому, как барон подпрыгнул в седле и как поспешно стал вытаскивать стрелу из места, куда она вонзилась, стало ясно, что благородный лорд еще долго не сможет сидеть верхом и спокойно отдыхать в кресле.

Маленький Джон признательно пожал руки своего спасителя; Уилл попросил Робина рассказать о его подвигах, и остаток этого памятного дня прошел радостно и беззаботно.

XI

Для барона Фиц-Олвина Робин Гуд был кошмаром его жизни, а настойчивое желание сполна отомстить за все унижения, которые причинил ему этот молодой человек, ни на минуту не переставало мучить его. Каждый раз враг побеждал его, что .не мешало барону до нападения и уже после поражения клясться, что он изничтожит всю шайку проклятых разбойников.

Наконец барон вынужден был признать, что силой он никогда Робина не возьмет, и решил прибегнуть к хитрости. После долгих размышлений он составил план, дававший ему надежду найти способ мирным путем заманить Робин Гуда в свои сети. Не теряя ни минуты, он послал за одним богатым торговцем из Ноттингема и поверил ему свои замыслы, посоветовав ни в коем случае ни с кем ими не делиться.

Человек этот, от природы нерешительный и слабый, дал легко себя уговорить и воспылал той же ненавистью, которую барон испытывал к тому, кого он называл грабителем с большой дороги.

На следующий же день после разговора с лордом Фиц-Олвином торговец, верный обещанию, которое он дал гневливому старику, собрал у себя дома именитых горожан и предложил им вместе обратиться к шерифу, дабы тот даровал им милостивое разрешение устроить состязания стрелков из лука, на которых жители Ноттингемшира и Йоркшира могли соревноваться в ловкости.

— Поскольку между жителями наших графств существует давнее соперничество, — добавил торговец, — ради славы нашего города я буду счастлив предоставить нашим соседям возможность показать свою ловкость, а на самом деле дать случай отличиться нашим метким стрелкам; с целью же сделать равными возможности соперников, местом соревнований мы изберем границу между графствами, а наградой победителю будет стрела с серебряным наконечником и золотым оперением.

Горожане, которых созвал союзник лорда Фиц-Олвина, с готовностью приняли это предложение и в сопровождении торговца отправились к барону просить позволения устроить между двумя соперничающими графствами состязание в стрельбе из лука.

Старик пришел в восторг от удачного начала претворения своих замыслов, но постарался скрыть свои чувства и с видом глубочайшего равнодушия дал свое согласие, добавив, что если его присутствие может сделать праздник более привлекательным и блестящим, то он почтет своим долгом и удовольствием руководить играми.

Горожане единодушно заявили, что присутствие их законного сеньора для них благословение Небес, и выказали такое удовольствие от его обещания прибыть на состязание, как будто питали к нему самые нежные чувства. Они вышли из замка в радостном настроении и с невероятным изумлением поведали согражданам о любезности барона, восторженно жестикулируя и прославляя Фиц-Олвина. Эти добрые люди совсем не привыкли, чтобы их сеньор-норманн обходился с ними с подобной вежливостью!

Искусно составленное объявление сообщало, что вскоре состоится состязание между жителями Ноттингемшира и Йоркшира. Был назначен день состязания, а местом его проведения выбрана долина между Барнсдейлским лесом и деревней Мансфилд. Поскольку были приняты все меры к тому, чтобы весть о состязании достигла самых дальних уголков обоих графств, она дошла и до ушей Робин Гуда. Молодой человек тотчас же решил принять в них участие и поддержать честь города Ноттингема. До Робина донеслись также слухи, что сам барон Фиц-Олвин должен руководить этими играми. Подобная снисходительность так мало согласовывалась с мрачным и нелюдимым нравом старика, что Робину тут же стали понятны тайные замыслы благородного лорда.