Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

что главной причиной его успеха было влияние, которое он приобрел на королеву Леонору. Те, кто знал об их отношениях, "держали свои мысли при себе", — писал хорошо информированный хронист XV века Фернан Лопеш. Нет сомнений в том, что во время своего короткого пребывания в Эстремозе Андейро сделал королеву своей любовницей. 15 июля 1380 года португальский король возобновил англо-португальский договор от июня 1373 года. В то же время он заключил ряд дополнительных соглашений. Это были грубо составленные документы, в которых многие вопросы оставались неопределенными. Они носили все признаки частных переговоров, проведенных без обычной юридической и бюрократической помощи. Беатриса, которая за свою короткую жизнь была обручена последовательно с тремя кастильскими принцами, теперь была обещана семилетнему сыну графа Кембриджа. Граф должен был лично прибыть в Португалию, взяв с собой сына и армию из 2.000 человек, которую португальский король обязался оплачивать по обычным английским ставкам в течение трех месяцев. Андейро, очевидно, было сказано, чтобы он не обещал больше, чем могли потянуть военно-морские ресурсы Англии. Поэтому было решено, что англичане прибудут без лошадей и громоздкого снаряжения, которое Фернанду I предоставит им по разумным ценам на месте. Затем португальский король и граф Кембридж организуют совместное вторжение в Кастилию от имени Джона Гонта[545].

Андейро и Фернанду I решили прикрыть его возвращение в Англию театральным жестом. Посол тайно прибыл в речной порт Лейрия, расположенный к северу от Лиссабона, и объявил местным чиновникам, будто только что прибыл морем. Затем король приказал арестовать посла, вытащив его из постели в местной гостинице и сделал вид, что собирается выслать его из своих владений под страхом смерти. Чтобы успокоить кастильцев, Фернанду I отправил своих послов на заседание кастильских Кортесов, которое должно было собраться в Сории. Там послы торжественно подтвердили помолвку Беатрисы и инфанта Энрике, от которой португальский король уже тайно обязался отказаться. Совет Фернанду I был посвящен в тайну только после того, как Андейро покинул Португалию. Вероятно, в сентябре 1380 года король созвал советников в замок Сантарем, место своего унижения от Энрике II в 1373 году. Он сказал им, что настало время поквитаться с Кастилией, и раскрыл суть договоренностей, которые он заключил с англичанами. Советники были потрясены и потребовали времени на размышление. Когда после трехдневного обсуждения они собрались вновь, то были единодушны в своем несогласии с решением короля. Все они поклялись соблюдать договоры с Кастилией, как это сделал и сам Фернанду I. Кастилия, говорили они, была гораздо более сильным королевством, чем Португалия и побеждала более сильных королей, чем Фернанду I. За его последним союзом с англичанами последовало кастильское вторжение, от которого Португалия только недавно оправилась. Все это было здравым советом. Но Фернанду I отмахнулся от него. Он не спрашивал их, сказал он советникам, стоит ли начинать войну с Кастилией, а только как это сделать[546].

* * *

Среди тревог лета 1380 года смерть одного из величайших воинов, которых породила Франция, не вызвала почти никакого отклика в стратегических расчетах каждой из сторон. Весной Бертран Дю Геклен уехал, чтобы приступить к исполнению обязанностей генерал-капитана в Лангедоке. По пути на юг он остановился, чтобы осадить компанию рутьеров, занимавших замок Шатонеф-де-Рандон в Жеводане. Во время осады, он заболел дизентерией и умер 13 июля. Это был бесславный конец. Его тело, неумело забальзамированное местными аптекарями, провезли через горы Оверни, привлекая по пути толпы любопытных. В конце концов, его кости были доставлены через Босе и Иль-де-Франс всего за несколько дней до того, как эти же регионы были опустошены армией графа Бекингема. По приказу короля останки коннетабля были захоронены рядом с местом в церкви аббатства Сен-Дени, которое Карл V выделил для своего собственного погребения[547].

* * *

Армия графа Бекингема с лошадьми, снаряжением, повозками и припасами была с трудом переправлена через Ла-Манш из Сэндвича в Кале в течение июня и июля 1380 года. Кастильский галерный флот прибыл слишком поздно, чтобы помешать этому. Кастильцы достигли Ла-Рошели только 8 июля и были вынуждены задержаться там на несколько дней для получения приказов и пополнения припасов. Затем, когда они огибали Бретонский полуостров с небольшим эскортом французских кораблей, их снесло с курса штормом, и они были отброшены к ирландскому побережью недалеко от Кинсейла. В результате только в конце июля они прибыли на главную французскую военно-морскую базу в Арфлёре. Был ли бы результат иным, если бы они прибыли раньше, совершенно не ясно. Французы склонны были рассматривать морскую силу в основном как инструмент экономического истощения и стратегического возмездия врагу. Приказы кастильских капитанов с самого начала сводились к опустошению Нормандских островов и острова Уайт и сожжению английских прибрежных городов, а не к вступлению в бой с английским флотом или координации своих действий с сухопутной армией. 24 июля 1380 года все двадцать галер, сопровождаемые пятью меньшими гребными судами, оборудованными французами, отплыли из Арфлёра в первый из серии рейдов в Ла-Манше. Пленник, который был захвачен в море и затем сбежал, принес эту новость в Англию как раз в тот момент, когда последние войска и лошади Бекингема выгружались в Кале[548].

В последние дни июля 1380 года кастильцы и их французские союзники высадились в Сассексе, в бухте Рай, сожгли Уинчелси и двинулись вверх по долине реки Ротер, разрушив по пути множество деревень. Хотя англичане были предупреждены о возможном вторжении за несколько месяцев, оборона полностью провалилась. Граф Арундел, который был местным командиром в Сассексе, реквизировал несколько кораблей и тщетно пытался атаковать налетчиков с моря. Аббат Батла, который успешно защищал Уинчелси в 1377 году, прибыл со своими войсками слишком поздно и был обращен в бегство[549]. После возвращения для пополнения припасов в Сене кастильцы предприняли второй набег в последнюю неделю августа. На этот раз они вошли в устье Темзы и проникли вверх по реке до Грейвзенда, в двадцати милях от Лондона. Они взяли на абордаж два корабля, стоявших на реке, разграбили несколько складов грузом тканей и нанесли большой ущерб на берегах Кента и Эссекса. В Лондоне произошла вспышка возмущенного патриотизма. Олдермены выставили своих людей на улицах. Было приказано построить две каменные башни ниже по течению Темзы от Тауэра, по одной с каждом берегу, между которыми можно было бы протянуть цепи, чтобы остановить вражеские корабли. Джон Филпот, богатый лондонский бакалейщик и одна из главных фигур городской политики, подал пример патриотизма, выделив 1.000 фунтов стерлингов в быстро истощающийся военный фонд правительства и оплатив постройку одной из двух оборонительных башен из своего кармана[550].

Когда французское правительство проанализировало военно-морские операции этого года, оно пришло к