Русское сопротивление. Война с антихристом - Олег Анатольевич Платонов

В первой половин 90-х годов почти в каждом номере «Нашего современника» шли статьи евразийцев или их современных эпигонов. Помню, как я принес в журнал статью, где подвергал критике идеи евразийцев, подчеркивая их мондиалистский характер, вступал я там в полемику с Кожиновым и Дугиным. Редактор журнала, некто Писарев (запомнил это имя потому, что в XIX веке оно принадлежало известному нигилисту и русофобу), с возмущением вернул мою рукопись: «Как вы можете нам такое предлагать?!» С такой же реакцией мне вернули эту статью в газете «День». В конце концов она была напечатана в «Русском вестнике».

Где-то в самом начале 90-х я был приглашен на круглый стол в журнале «Наш современник», где пытался отстоять свои идеи о русской цивилизации. При публикации материалов «круглого стола» в журнале мое выступление выкинули, голос был дан только евразийцам. Основной мыслью, которую высказывал тогда Кожинов, Дугин и их сторонники, было то, что Россия – это не цивилизация, а континент, территориальное понятие, соединение по геополитическому признаку. Духовный смысл русской цивилизации, Святой Руси, ее ценности полностью выхолащивались, заменяясь рассуждениями о взаимовыгоде союза народов, о каких-то мистических закономерностях континентов Европы и Азии, о соединении азиатских и европейских начал. Это учение смешивает несоединимые элементы разных замкнутых цивилизаций, пытаясь создать из них какую-то среднюю цивилизацию, которая должна устроить всех. По мнению современных национал-большевиков, евразийский союз должен был стать преемником СССР.

По мнению сторонников евразийства, Россия – это Евразия – особый «срединный материк», пролегающий от Хингана до Карпат и одинаково отличающийся как от Западной Европы, так и от стран, лежащих к юго-востоку. Ее характеризует обширная полоса степей и равнин, отделенная от юга пустынями и горами, а с севера – сплошной полосой леса, «таежным морем». Важным связующим звеном выступают в Евразии реки, текущие «в меридиальном направлении», соединяя северные и южные регионы. С востока на запад она пронизана полосой степей, выступающих как «становой хребет ее истории». Евразия в этническом плане многообразна. И все же, по мнению теоретиков движения, евразийцами делает ее народы не только географическая принадлежность, но и нечто большее – схожесть общих психологических черт. «Туранский» (т. е. евразийский) тип психологии они характеризуют следующими чертами. Во-первых, это психология синтетическая, охватывающая в нераздельном целом религиозные принципы, бытовые нормы, образы искусства, политические представления. Во-вторых, мироощущение «туранца» предполагает примат ценностей абсолютных, непреходящих, над сиюминутными; примат веры над прагматизмом, духа над материальной стороной жизни; приоритет коллективных интересов над индивидуальными. Наконец, «туранский» способ мышления тяготеет не столько к анализу и сомнению в исходных принципах жизни, сколько к их ясной схематизации. Черты же «иранской» (фактически западнической) психологии носили, естественно, обратный знак, характеризуясь прагматизмом, индивидуализмом, предпочтением материального благополучия духовности, склонностью критически относиться к фундаментальным основам миропорядка. Евразийцы приписывали искусственным «туранцам» некоторые черты русского народа и вместе с тем механически включали в него и другие народы и племена, отличные от него по духу и менталитету.

Таким образом, сторонники евразийства фактически растворяли русскую духовную культуру в некоем «едином евразийском пространстве». Высокий потенциал православной духовности евразийцы приравнивали к религиозным верованиям других народов, населявших Россию. В Православии, исламе и буддизме, распространенных в Евразии, они ошибочно видели ряд общих черт, особенно нравственно-этических. Православие же в их философии вообще выступает как «симфоническая» форма религиозности, характеризующаяся «стремлением к всеединству и синтезу всего духовно здорового». Однако на практике такой взгляд вел к умалению значения Православия перед лицом других религий, к возникновению неприемлемого для Русской веры сближения с другими религиями.

Духовное ядро России – русский народ и его культура – рассматривались евразийцами наравне с местными культурами других народов. Как и в случае с Православием такой подход вел к умалению значения русской культуры перед лицом др. культур и тем самым стимулировал разрушение духовного ядра России и ее окончательную гибель.

Героическая борьба русского народа под водительством Православной церкви против татаро-монгольского ига представлялась евразийцами в извращенном виде, а жестокое татарское иго как благо для России. Страна, в течение веков сдерживавшая агрессивный натиск и с запада, и с востока, рассматривалась евразийцами как часть военного механизма татаро-монголов в их схватке с Западом. Евразийцы представляли Московскую Русь как западный авангард татаро-монгольской империи, противостоящий агрессивному натиску европейского воинства. Более того, они прямо заявляли, что русские были «спасены» от физического истребления и культурной ассимиляции Запада лишь благодаря включенности в монгольский улус. Галицкая же Русь, Волынь, Чернигов и другие княжества, которые отказались от союза с Ордой, стали жертвами католической Европы, объявившей крестовый поход против русских и татар. В русле данной концепции евразийцы сделали ложный вывод, что Российская империя – политический преемник монгольской. В той связи падение Золотой Орды было, по их мнению, лишь сменой династии в Евразии и перенесением ее столицы из Сарая в Москву. Евразийцами полностью игнорировалась великая заслуга русского народа, спасшего Запад от татаро-монгольского ига. Решающая роль Православной церкви, сплотившей русский народ против интервентов, полностью исключалась. По мнению евразийцев, Россия обязана развитием своей государственности монгольской администрации и ханским баскакам.

Сторонники евразийского учения рассматривали большевистский режим как объективное продолжение тенденции к «евразийскому единству». Как и ортодоксальные большевики, современные евразийцы и национал-большевики Кожинов, Дугин и др. искали в России прежде всего государственное начало, не понимая, что оно само по себе есть следствие более глубоких закономерностей национальной жизни. Мне было совершенно ясно, что евразийство дезориентирует русское общественное движение, сужает его программу до требования державности, создавая иллюзию, что она может осуществляться вне др. начал русской жизни или даже вне этих начал опираться на европеизм и ислам. Евразийство, пытался высказаться я на «круглом столе», по своей духовной сути является современной модификацией либерального космополитизма и большевистского интернационализма, новой оболочкой мондиалистского мышления.

Чтобы дать достойный ответ национал-большевикам и евразийцам, я на несколько месяцев засел за новую книгу, посвященную изучению исторических и духовных закономерностей развития России. Отправной точкой моего исследования стал труд Н. Я. Данилевского «Россия и Европа». В своей книге я развил идеи Данилевского о славянской цивилизации, впервые ввел в научный оборот и обосновал понятие «русская цивилизация», показав ее как апогей христианской веры, высочайшую вершину духовно-нравственных достижений человечества. В борьбе за нее русский народ претерпел тяжелейшие испытания и страдания. В войнах и революциях, навязанных нашему Отечеству, сталкивались не просто борющиеся стороны и армии, а две противоположные цивилизации – русская, духовная,