Сборник "Русские идут!" - Юрий Никитин

Он смотрел обалдело вслед, а я взбежал по ступенькам, с досадой думая: неужто так сложно объясняюсь? И так все на пальцах, любой недоумок должен понять. Неужели непонятно, что противники все, кто смотрит на резню между талибами и моджахедами, между арабами и евреями, и качает головой: что за идиоты? Ведь можно просто жить рядом, не обращать внимания на то, какая у кого вера, взгляды... А еще лучше отказаться от веры, ибо из-за нее приходится воевать, надо отказаться и от чести, из-за нее приходится вести себя строже, а так хочется высморкаться в скатерть... еще отказаться от любви, ибо любовь обязывает, а вот секс – нет... Ведь можно же просто жить как человеческая масса, ни за что не воюя, ни за что не проливая кровь... Вон какие страсти показывают в «Ромео и Джульетте» или «Отелло»! Все из-за этой любви, будь она неладна... Нет, лучше по-американски: только секс, все взаимозаменяемы, как мужчины, так и женщины, все просто, никаких тайн и сложностей...

Глава 25

Блистающие половинки: ярко-синяя и ярко-лазурная смыкались строго посредине бескрайнего мира. И пронзительная синева неба и лазурь океана спорили в прозрачности, чистоте, легкости этого удивительного мира, настолько светлого и чистого, словно это было не на Земле, а на неведомой планете.

В блистающей синеве неба показалось кудрявое облачко, игривое и легкомысленное, но и оно, застеснявшись, распалось сперва на мелкий пух, затем растаяло вовсе. В немыслимой высоте купол был чистым, синим, ярким, внизу океан катил светло-зеленые волны, теплые и прозрачные настолько, что можно было видеть руины древних затонувших городов.

Мир был залит солнцем, а его лучи пронизывали толщу удивительно чистых прозрачных вод с пугающей откровенностью: на десятки метров вглубь видно не только каждую рыбешку, но даже мельчайших разноцветных рачков, сказочно красивых моллюсков, похожих на бабочек.

С севера в этот блистающий мир вдвигалось пугающе чужое. В легком сверкающем мире появилось нечто чудовищно тяжелое. Там показалась, вспарывая чистые лазурные воды, как исполинским плугом, эскадра военных кораблей.

В середине двигался чудовищный авианосец, широкий и непотопляемый, целая геологическая плита из толстого металла немыслимой толщины. Ближе к корме, по правому борту, высились два небоскреба, на крышах вертелись параболические антенны. Над этим плывущим континентом как мошкара вились вертолеты, проносились остроклювые истребители, похожие на пришельцев из враждебного космоса.

Крейсера, эсминцы, линкоры – шли в хвосте, часть выдвинулась вперед, множество шли по сторонам, так что плывущая громада авианосца находилась посередине. Все эти корабли выглядели мелкими лодчонками, и только когда приблизились, становилось страшно смотреть снизу на эти исполинские стены металла, что поднимаются ввысь и поднимаются, снова поднимаются, все еще поднимаются...

Командир корабля, адмирал Кремер, поймал себя на том, что с излишней придирчивостью слушает доклад дежурного по вахте лейтенанта Грейса. Потомок горцев не слишком удался ростом, так он считает, ибо на полголовы ниже своих братьев, хотя на самом деле рост даже выше среднего, однако Грейс носит ботинки на толстой подошве, каблуки вдвое выше, чем у других офицеров, и вытягивается с таким рвением, что вот-вот перервется, как амеба при делении. Но если не считать этого пунктика, то офицер блестящий, исполнительный, к службе относится ревностно, корабль в его дежурство блестит.

Кремер внимательно всматривался в безукоризненно выбритое лицо молодого офицера. Все-таки олдспайсом пользуется или дэнимом? Олдспайс рекламируется мощнее, да и разбирают его, судя по всему, лучше. Но часть мужчин хранит верность старому дэниму... Надо вовремя разобраться, просто косность или все-таки дэним лучше? Нельзя, если заметят, что адмирал не успевает за временем, не умеет вовремя перейти на более прогрессивный лосьон... Психоаналитики, что уже почти командуют флотом, как в России – православная церковь, тут же возьмут на заметку как негибкого, плохо замечающего перемены.

Он потянул носом:

– Вольно, лейтенант. Пользуетесь «Деним»?

Лейтенант поперхнулся на полуслове, потом скромная улыбка тронула мужественное лицо:

– Да, сэр. Бритва Жиллет, что лучше для мужчины нет, а после этот «Деним», что, в самом деле, придает коже крепость... простите, дуба.

– Дуб, это хорошо, – одобрил Кремер. Подумал, что замечание закомплексованный лейтенант ухитрится истолковать и по второму смыслу, пояснил: – Дубовые листья у нас на петлицах. Дуб – хорошее дерево. У нас вся мебель из полированного дуба. Проведешь ладонью, чувствуешь мужественную теплоту.

– Спасибо, сэр!

Кремер с удовольствием смотрел в открытое честное лицо офицера. Чистая кожа, здоровый загар, мужественное лицо, хорошо развитая тренажерами атлетическая фигура. Ни капли жира, широк в плечах, грудь развита, такой, если крикнет, на соседнем корабле услышат. Правда, теперь у каждого прямо в петлице встроен микрофон, необходимость в зычном голосе ушла в прошлое.

– "Деним" для настоящих мужчин, – согласился он. – Сумели, мерзавцы, создать такой лосьон что, в самом деле, чувствуешь нечто такое... такое... дубовое! Как дуб, собственно, крепкое.

Часы у Грейса, как он заметил, с крупным циферблатом, с толстым стеклом, стилизованные под старину. Сейчас в моде старина, но в корпусе напичкано электроникой. Циферблатом носит вовнутрь, а на тыльной стороне только блистающий новыми сплавами браслет. Каждое звено как чешуя крупной рыбы наползает краем на другое, создавая странный эффект. Надо посмотреть за другими офицерами. Если это перешло в тенденцию, то и самому пора повернуть браслетом на тыльную сторону. Но не переборщить, забегая вперед: если же на всем корабле носит так только Грейс и два-три из молодых, то это будет урон его имиджу...

– Что-нибудь слышно новенького?

Грейс помялся:

– Пока только одно сообщение, что краешком касается нас. Или может касаться.

– Что же?

– Флот русских, что вышел на свои маневры... о которых на этот раз заранее ничего не было известно, неожиданно изменил курс.

– Вот как? И где же он теперь?

– Движется в направлении Арабских эмиратов.

Кремер нахмурился:

– Нам не хватало только поблизости этот вшивый флот... Еще зараза какая перескочит. Как скоро они будут там?

– Уже к концу сегодняшнего дня. Или же, самое позднее, завтра на рассвете.

Кремер прикинул, махнул рукой:

– Надеюсь, они минуют те моря за сутки до того, как войдем мы. Этого времени достаточно, чтобы утонули те вши, что с них нападают.

– Да, сэр.

Кремер взглянул на часы, настоящий «Ролекс», с дарственной надписью военного министра. Все-таки его часы пока не уступают этим молодым да ранним.

– Идите. Командующему флотом я доложу сам.

Грейс исчез, быстрый и предупредительный как официант «Рояля», где служащие получают на чай больше, чем президент страны жалованье. Кремер подумал одобрительно, что такой шмендрик в лейтенантах не засидится.

Вдохнул несколько раз чистый морской воздух, бодрящий, солоноватый. Медики говорят, что в морской воде процент соли до сотых долей процента совпадает с содержанием соли в крови человека. Так что строить виллу на берегу океана не только престижно, но и полезно для здоровья.

Он с удовольствием перешагнул порог, чувствуя что все еще находится на своей военно-стратегической базе. Огромной, хорошо охраняемой, к которой немыслимо приблизиться чужаку., и в то же время базе со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами большого города.

Слева в десятке шагов поднимается небоскреб, на далекой крыше, что царапает небо, крутятся безостановочно локаторы, самые чувствительные в мире. Справа тянется идеально ровный пол, а там, далеко-далеко, красивая ажурная решетка, какими обычно ограждают берега рек. Только там не река, а океан, а они не на берегу континента, а на плывущем авианосце, настоящей огромной военной базе, настоящем городе с его службами, полицией, только что военной, санитарными службами скорой помощи,

Если оглянуться, там замерли в полной готовности полсотни сверхсовременных истребителей-бомбардировщиков. Еще две сотни самолетов находятся на ангарных палубах, у подъемников круглосуточно дежурят техники, готовые в любой миг подать их наверх. В другом трюме запас крылатых ракет, быстрых и неуловимых.

Все еще равномерно перекачивая свежий воздух моря через легкие, он неспешно спустился вниз, вяло козырнул вытянувшемуся с излишним рвением лейтенанту Форсайту. Тоже здоровый, подтянутый, всегда улыбающийся. Лицо его от улыбки глуповатее обычного, но Форсайт молодец: лучше в личном деле получить заметку недостаточно сообразительного, чем неуживчивого. А что не слишком умен, так для армии это прекрасно. Во-первых, Белый Дом страшится умных людей с оружием в руках, во-вторых, от умных, в самом деле, одни хлопоты, беспокойство.