Дорога в Средьземелье - Том Шиппи

376

О Первой Эпохе см. прим. [7] к этой главе. Начавшись поражением Владыки Мрака Моргота и изменением облика мира, Вторая Эпоха в Средьземелье, согласно «Властелину Колец», заканчивается победой эльфов и людей над новым Черном Властелином — прежним вассалом Моргота Сауроном и потерей им Единого Кольца Власти (история которого становится ключевой линией следующей — Третьей Эпохи, в конце которой и разыгрывается действие «Властелина Колец»).

377

Джозеф Пирс в своей книге «Толкин: человек и миф»(302) утверждает, что Льюис и Толкин никак не могли «сотрудничать в составлении этого списка жизненно важных для христианского учения идей», поскольку, во–первых, Толкин создал свой «креационный миф» задолго до того, как Льюис написал «Предисловие к «Потерянному раю», а во–вторых, этот «список идей», «жизненно важных для христианского учения», не было нужды специально создавать — все эти идеи традиционны, а Толкин был воспитан в традиционном католицизме с самого детства и прекрасно в них ориентировался.

378

Мандос — Вала/р/ (см. прим. [29] , ниже), в чьем ведении находились души умерших эльфов. Его «чертоги» — это конкретное место на материке Аман. Там под надзором Мандоса пребывают души умерших эльфов, не покидающие мир даже после смерти. Иногда душа умершего эльфа находит себе новое воплощение («Сильмариллион»).

379

В сентябре 1954 г. Толкину написал католический богослов Питер Хастингс. Его беспокоили у Толкина три потенциальных отступления от правоверия: во–первых, он опасался, что Толкин приписывает Саурону способность творить (орки, тролли), во–вторых, если троллей сотворил Саурон, то почему тогда тролль Вильям в «Хоббите» на секунду пожалел Бильбо и предложил товарищам не есть его на ужин? Почему Златовика говорит о Бомбадиле: «Он просто есть»? Не является ли это утверждение плагиатом из Библии, где о Боге говорится: «Он — Сущий»? Но главная тревога Хастингса относилась к способности эльфов перевоплощаться. Хастингс считал, что идея перевоплощения настолько чужда сотворенному Богом миру, что ее нельзя вводить даже в Малое Творение, поскольку нарушение в этом Творении основных законов Большого Творения приведет к разрыву с Большим и лишит Малое истинной ценности и возможности получить от Бога одобрение и собственную жизнь(304). Все эти недоумения Толкин так или иначе разъяснил.

380

Я имею в виду трилогию Урсулы ле Гуин «Земноморье» — см. мою статью «Магическое искусство и эволюция слов» (The Magic Art and the Evolution of Words) в: Mosaic. Vol. 10. No. 2 (1977). P. 147–164. — Т. Ш.

381

Вернее, об этом знают не читатели, а персонажи «Русалочки» — и, как выясняется в конце, ошибаются. Вся коллизия сказки построена на попытке юной Русалочки обрести бессмертную душу, выйдя замуж за человека. Однако в финале выясняется, что бессмертную душу Русалочка все же обрела — как награду за само желание ее иметь и за жертвенный отказ от него. Умерев, она становится одной из Дочерей Воздуха (то есть, по сути, ангелом). В результате читатели «Русалочки» узнают из сказки совсем не то, что говорит, шутя над нами, Шиппи, — они узнают как раз, что и русалки могут обрести спасение, если того заслужат.

382

Конкретно о «Русалочке» Толкин, кажется, не высказывался — только о сказках Андерсена в целом. В письме к Джейн Нив от 8 июня 1961 г.(308) Толкин пишет (предварительно со всей присущей ему ядовитостью обозвав «вульгарным» мультипликатора Диснея): «Всех детей объединяет то (и только то), что у них еще мало опыта, и, хотя различать они уже умеют, им не хватает языка, чтобы выразить свои чувства; они все еще принимают (или делают вид, что принимают) пищу, которую дают им взрослые. При этом они вполне могут — мысленно, а то и на самом деле — выкинуть то, чем их пичкают, в окошко… Так поступали мои дети (согласно их позднейшим признаниям) с ужином, который летом подавали им в сад. В результате родители пребывали в ложном убеждении, будто их дети обожают бутерброды с джемом Разумеется, когда я был еще мал, Андерсена мне подсовывали. Сначала мне читали его сказки вслух, и я слушал их внимательно, но ощущал это как насилие над собой. Впоследствии я сам не раз принимался за его сказки. Но они мне все равно активно не нравились, и живость этого отвращения — главное, что я пронес сквозь годы в связи с именем Андерсена».

383

См: J. F. Campbell. Popular Tales of the Western Highlands (4 vols., Paisley and London: Alexander Gardner, 1890–1893). Vol. 2. P. 75. Толкин ссылается на это собрание легенд в примечаниях к эссе «О волшебных сказках». — Т. Ш.

384

Ettens — уст. англ. «тролли».

385

Цитата взята из легенды о св. Михаиле, опубликованной в: The Early South English Legendary, ed. C. Horstmann, Early English Text Society, Original Series 87 (London: Trübner, 1887). Строки 253–258. — Т. Ш.

386

Айнур/ы/ («Сильмариллион») — согласно эльфийской мифологии, могучие духи, сотворенные Единым — Эру — до создания Вселенной. Те из Айнур/ов/ что пожелали принять участие в судьбах Арды — мира, в котором разворачивается действие «Сильмариллиона», — именуются Валар/ами/. Ступенькой ниже в этой иерархии находятся Майяр/ы/, а еще ниже — Элдар/ы/ (эльфы), тоже бессмертные, но уже не столь могучие существа. Эльфы отличаются от «ангелов» Толкина тем, что были созданы уже после сотворения Вселенной и имеют совсем иной статус: они, как и люди, — Дети Единого.

387

Мелиан — Майя, то есть принадлежит к «младшему» роду средьземельских «ангелов» — Валар/ов/ (см. прим. [29]), ее супруг Элве Тингол — эльф Телери. Они правили в Средьземелье королевством Дориат («Сильмариллион»).

388

Если разбираться с этим немного подробнее, нужно сказать, что Гэндальфа — Майя/ра/ — Толкин однажды назвал «ангелом», однако, как следует из его имени, люди считали его кем–то вроде «эльфа». Соответственно, невежественный человек, глядя на Галадриэль (эльфийскую княгиню), вполне может подумать, что она «ангел» и принадлежит к тому же уровню иерархии, что и Майя Мелиан. Обе дамы настолько превосходили бы понятие этого наблюдателя, что он никакого различия между ними не заметил бы. — Т. Ш.

389

Толкин постоянно менял свои взгляды на этот вопрос. Во «Властелине Колец», сообщается, что Галадриэли, как последней из оставшихся в живых вождей Восстания Нолдор/ов/, запрещено было возвращение в Валимар (что подтверждается и в RGEO, р. 60). В «Сильмариллионе» говорится, что Галадриэль приняла участие в мятеже, поскольку имела желание (конечно, не вполне безупречное!) «самовластно править каким–нибудь средьземельским королевством». Эхо этого желания слышится во «Властелине Колец», в сцене, где Фродо предлагает ей Кольцо, и она одно мгновение видит себя «королевой». Однако в старости (после 1968 года) Толкин предположил, что Галадриэль не была изгнана, а ушла в изгнание добровольно, отвергнув дарованное ей прощение(309). В последний месяц своей жизни он написал еще более сложный вариант этой истории, где уже полностью оправдывает Галадриэль(310). Я вижу в этом еще один пример Мягкосердечия», о котором говорил выше. — Т. Ш.

390

В письме к Майклу Стрейту, датируемом началом 1456 г., Толкин пишет: «Эльфы и люди в своей воплощенной ипостаси родственны друг другу, но представляют собой разные «эксперименты Творца», поскольку их «души» по–разному относятся к миру во времени. Эльфы представляют… артистический, эстетический и чисто ученый аспекты человеческой природы, но на более высоком уровне… по сравнению с обычным человеческим. А именно: эльфы очень привязаны к материальному миру и хотят наблюдать его и понимать его… как реальность, берущую исток в Боге в той же мере, что и они сами… Они… «бессмертны». «Бессмертны», но не вечна… когда их «убивают»… они не покидают пределов времени, но остаются внутри мира — или развоплощенными, или в новой реинкарнации. С течением веков это превращается в тяжкое бремя, тем более в мире, не свободном от зла… слабость эльфов в том… что они вечно оплакивают прошлое и противятся переменам — как если бы человек возненавидел длинную книгу, которая никак не хочет кончаться, и пожелал бы навсегда остаться в любимой главе»(311).

391

Это толкование встречается и в православной традиции. Например, православный богослов С. Булгаков в «Свете Невечернем» пишет, что Адам и Ева, пожелав «быть как боги», предпочли знание послушанию, «источнику истинного ведения».