Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах. - Джон Робинсон

Второго мая вышла булла «Ad providam», передающая рыцарям госпиталя Святого Иоанна все имущество тамплиеров, кроме находящегося в Арагоне, Кастилье, Португалии и на Балеарских островах (Майорка). Филипп уже завладел всей движимостью тамплиеров во Франции и всей их казной, попутно избавившись от долгов перед храмовниками, но этим не удовольствовался, заставив Климента V признать, что всем светским владыкам, в конечном итоге просто подчинявшимся повелениям Папы, надлежит позволить за счет имущества тамплиеров погасить затраты на арест и пропитание тамплиеров, затраты на содержание владений, «сберегаемых» для церкви – и даже стоимость столбов, хвороста и факелов, потребовавшихся для сожжения тамплиеров на кострах. Сей уговор был весьма прибылен для госпитальеров, но заставил их в ближайшие годы сильно раскошелиться, поскольку, получив немалые земельные владения, они еще должны были расплатиться за вступление в право собственности.

Четыре дня спустя, 6 мая, издана булла «Considerantes», решающая участь отдельных тамплиеров. Право судить и вынести приговор Великому Магистру де Молэ, Нормандскому прецептору Жоффруа де Шарнэ, прецептору Пуату и Аквитании Жоффруа де Гонневиллю, а также визитатору Франции (и бывшему казначею) Гуго де Перо, во всем шедшему навстречу чиновникам Филиппа с первого же дня, Папа оставил за собой. Остается загадкой, почему в этой же булле Климент V заодно выговорил себе право решать участь тамплиера, названного «братом Оливье ле Пенном»; причины выделения его из числа прочих не упоминаются. Возможно, он был доносчиком, родственником Папы или просто членом могущественного рода. Этого мы, видимо, никогда не узнаем, поскольку он появляется и вновь исчезает только на страницах этой буллы, и больше нигде.

Всех прочих тамплиеров должны были судить провинциальные церковные советы, уже фактически одобрившие действия французских архиепископов, бросавших в тюрьмы и сжигавших тамплиеров на кострах, поскольку провинциальные советы созывали архиепископы, и они же председательствовали. Советам рекомендовано было выказывать милосердие и сострадание ко всем, кроме упорствующих еретиков, отрицающих свои признания или не выразивших своего искреннего раскаяния надлежащим образом.

Отдельно Папа рассмотрел вопрос о тамплиерах, скрывшихся от ареста, не пойманных и не сдавшихся – наверное, памятуя свой страх при открытии, что под Лионом скопились сотни опальных рыцарей. Вновь повторив обычный закон о подозреваемых в ереси, но, считая с сего шестого дня, месяца мая, лета 1312, Папа давал им последний шанс отдаться в руки правосудия. Он постановил, что все скрывающиеся тамплиеры должны сдаться своим епископам в течение одного года. Пренебрегшие этим предаются отлучению. Буде же таковые не сдадутся и после года сего осуждения, таковые провозглашаются повинными в ереси без права апелляции. Иначе говоря, всякий беглый тамплиер, не сдавшийся до 6 мая 1314 года и попавший в руки властей, без суда предается смерти на костре. Ни одного из них так и не поймали.

В последующем призыве к новому крестовому походу Папа сделал Филиппу Французскому еще одну денежную уступку, позволив обложить все доходы духовенства Франции десятиной сроком на шесть лет, дабы обеспечить средства для крестового похода в Святую Землю. А поскольку поход так и не состоялся, вполне логично предположить, что деньги помазанник Божий просто прикарманил.

Не пожалел Собор времени и на рассмотрение вопроса о неуемности инквизиторов, усугубленного недавними терзаниями тамплиеров, хоть его и не было в повестке дня. Христианский мир не знал подобной оргии издевательств, пыток и сожжений на кострах со времен Альбигойского крестового похода, ушедшего далеко в прошлое, а ведь тамплиеры вовсе не были иноверцами – напротив, по крайней мере, прежде они считались преданными сынами Священной Римской церкви. Инквизиция, на деле оказавшаяся в руках ордена доминиканцев, действовала совершенно независимо, по собственному произволу бросая в тюрьмы и пытая людей любой епархии, не испрашивая позволения местных епископов, а зачастую и не уведомляя их ни о чем. Теперь же епископы предприняли меры, чтобы поставить инквизиторов в определенные рамки.

Всякое помещение для содержания подозреваемых в ереси должно закрываться на два замка, и один ключ остается у инквизиторов, а второй – у представителя епископа, дабы ни те, ни другие не могли войти к узникам без надзора второй стороны. В отсутствие епископа или его представителя нельзя ни прибегать к пыткам, ни выносить приговор. Указывая на прошлые злоупотребления, инквизиторам возбраняли арестовывать людей, чтобы выуживать у них деньги. Повелели прекратить наполнять свои карманы за счет средств, выделенных на пропитание узников, и даров, принесенных подозреваемым друзьями и родственниками. Во предотвращение юношеского задора при пытках постановили также, что отныне притязать на пост инквизитора ранее достижения сорокалетнего возраста не дозволяется.

Хотя отцы церкви и ограничили злоупотребления в обращении с подозреваемыми и поумерили побудительные мотивы инквизиторов, самих пыток они никоим образом не обуздали. Ограничения на них наложили только в правление преемника Климента -Папы Иоанна XXII, фигуры весьма противоречивой. Доминиканский инквизитор Бернар де Ги нарекал на введенные Папой рамки, твердя, что любые ограничения несказанно осложняют задачу инквизиции.

Провинциальные советы быстро разделались с тамплиерами, томившимися в казематах уже шесть лет. Стойко не признающих виновность ордена и ни в чем не сознавшихся осудили на пожизненное заключение. Сознавшихся, но отозвавших признание, сжигать уже не стали, приговорив к неволе до самой смерти. Не отрекшихся от своих показаний призвали для публичного покаяния. Когда же они исполнили наложенные епитимьи, им даровали отпущение грехов и отпустили на все четыре стороны, наделив скудным содержанием из доходов с имущества тамплиеров.

Несмотря на официальные декреталии о ликвидации его ордена, Великий Магистр де Молэ продолжал настаивать на праве изложить дело непосредственно Папе. Однако Климент V вовсе не собирался встречаться с Великим Магистром лицом к лицу. Четверо высших сановников ордена томились в своей темнице, пока Папа наконец не назначил трех кардиналов в трибунал для проведения окончательного следствия и провозглашения упомянутым окончательного приговора. Вряд ли их порадовало известие, что помочь трибуналу Папа попросил ненавистника тамплиеров архиепископа Санского. Вероятно, решающее суждение вынесли под его влиянием.

При переговорах перед окончательным судом четверка узников согласилась твердо придерживаться прежних признаний, за что им посулили выказать рекомендованные Папой милосердие и снисхождение. Представ пред облаченными в алое судьями, они один за другим подтвердили свои признания. И каков же был их ужас, когда вместо обещанного снисхождения им зычно зачитали приговор к пожизненному заключению, после чего вытолкали из палаты суда, чтобы швырнуть обратно в темницы. Как ни были они ошеломлены и разгневаны, им оставалось лишь утешать друг друга тем, что за решительные протесты против приговора или отказ от прежних показаний их вознаградили бы только смертью.

В последующие месяцы закованный в кандалы Жак де Молэ предавался горестным раздумьям о своем поведении во время всего этого чудовищного дела. Он упорно цеплялся за идею, что, если только удастся достучаться до Папы, тот наверняка снимет все обвинения. Отказался выступить предстоятелем ордена, переложив ответственность на чужие плечи. Не сомневался, что в столь преклонном возрасте умрет под пыткой, ранее избегнув боли ценой ложного признания. Ныне же ему перевалило за семьдесят, и окидывая мысленным взором былое, долгую жизнь, посвященную благородному служению Храму- изрядною частью на высоких руководящих постах – он видел, что оставил орден без руководства как раз в те годы, когда тот нуждался в нем более всего. Он подвел орден и людей, искавших его примера и наставления. И ему осталось лишь горько сетовать на свою несостоятельность как человека, как тамплиера и Великого Магистра.

А в довершение всего – еще одно окончательное унижение: его известили, что он должен принародно признаться в своих преступлениях. В народе упорно бытовало мнение, что тамплиеров погубили из алчности, дабы завладеть их золотом и землями. В конце концов, за орденом не нашли никакой вины в ереси. Тамплиеры скорее жертвы, нежели преступники. Намереваясь положить конец этой опасной молве, Папа с королем надумали созвать ассамблею парижан, дабы те собственными ушами выслушали признания в грехах и преступлениях из уст высочайших сановников ордена тамплиеров.

Посетить незабываемое событие пригласили весь свет. Перед собором Парижской Богоматери возвели высокий помост, дабы выставить злокозненных тамплиеров на всеобщее обозрение духовенства, знати и простолюдинов, собравшихся поглядеть на последнее падение рыцарей Храма. 18 марта 1314 года сановников тамплиеров, облаченных в одеяния рыцарей ордена, дабы их не спутали ни с кем иным, и закованных в кандалы, явно клеймившие их как преступников, возвели по ступеням помоста.