Темные сестры - Ольга Олеговна Пашнина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хантер явно опешил. Хотя уж кто-кто, а мой целитель должен был привыкнуть к обескураживающим вопросам.
– Потому что ты – моя пациентка.
– Рада, что ты об этом вспомнил, – буркнула Кайла.
Она поднялась и поправила платье.
– Ну что ж, мне определенно надо все это переварить. А Кортни – отдохнуть. Давайте возьмем паузу и завтра на свежую голову все обсудим, потому что пока я даже примерно не представляю, что теперь делать. И до сих пор кажется, словно это какой-то сон.
– Согласна. – Кортни устало потерла глаза. – Мы почти не спали. Нельзя пороть горячку. Райан, ты можешь узнать у коллег, не видел ли кто-то что-нибудь странное? Что поможет нам найти Конрада?
– Конечно, – кивнул мужчина.
– Хантер, я надеюсь, вы не отказываетесь от данных мне обещаний?
С этими словами она многозначительно на него посмотрела.
– Ни в коем случае, леди Кордеро.
– Тогда спокойной ночи.
Я до последнего надеялась поймать взгляд сестры, но Кортни вышла, не удостоив меня вниманием. А следом за ней и Кайла. Когда гостиная почти опустела, я подошла к Хантеру и тихо, чтобы не услышал Герберт, сказала:
– Я очень хочу есть. Ты сможешь мне что-нибудь найти?
– Конечно. Идем на кухню, посмотрим.
Как давно я здесь не была!
Сестры переделали особняк в городе, но домик у озера оставили нетронутым. И вряд ли часто сюда приезжали. Я не надеялась, что найдется хоть какая-то еда, но, к моему удивлению, Хантер извлек из шкафа хлеб, сыр, творог, согрел воду для чая и даже нашел сверток с шоколадом.
В ответ на мой изумленный взгляд он пояснил:
– Ты долго была без сознания. Муж твоей сестры привез продукты.
Хотелось спросить, какой именно, но, подумав, я рассудила, что нет никакой разницы.
– Раньше у нас было много слуг. Но папа всех разогнал.
– Когда понял, что сыновей, скорее всего, не будет?
– Думаю, да. Не хотел лишних глаз и ушей. Зато мы выросли самостоятельными.
– Я очень удивлен, как у такого человека, как Конрад, получились такие дочери. То есть вас сложно назвать светлыми, добрейшей души девочками. Но поверь, я насмотрелся на результаты воспитания жестоких родителей. Вы неплохо держитесь.
– Не я.
– Наберись терпения, не все сразу. Ты чудом выжила после ментального удара. Уже это – огромный шаг вперед. Вот, ешь.
Он поставил передо мной чашку с творогом, щедро политым вишневым сиропом, и тарелку с двумя горячими бутербродами, с краев которых стекал расплавленный сыр. Хантер молча наблюдал, как я жадно расправляюсь с ужином, и думал о чем-то своем. Мы так и сидели в тишине, до тех пор пока в кухню не вошел Герберт.
Достав из бара бутылку, он плеснул бренди в стакан и сделал медленный глоток, смакуя вкус.
– Налить вам, целитель Дельвего?
– Благодарю, не стоит.
Герберт рассмеялся.
– Не бойтесь, я не собираюсь вас травить. Но, по-моему, сегодня всем не помешает выпить. Кроме беременных, запойных и…
Он посмотрел на меня.
– Несовершеннолетних.
– Мне девятнадцать.
– И ты все еще под моей опекой.
А вот об этом я забыла. Папа назначил Герберта опекуном, явно не веря в способности Кайлы и не уверенный в том, что вернется Кортни. А раз я попала в лечебницу, Герберт все так же управляет моим скромным наследством. Или уже несуществующим…
– Твои деньги в порядке, – словно прочитав мои мысли, сказал он. – Я хорошо с ними поработал.
– Зачем? – Я пожала плечами. – Мне все равно дают от двух до пяти лет без магии.
– Ты любишь всех удивлять. Ладно. Пойду как-то осмысливать тот факт, что мой друг вовсе не тот, кем я его считал. Пожалуй, прогуляюсь к озеру. Там сейчас полное умиротворение. Не считая толпы детективов в кустах. Не знаю, кого они там надеются поймать. Но, кажется, скоро поймают меня. Пойду развлеку ребят. Хантер. Ким.
Помахав бокалом, Герберт прямо как был, в рубашке, вышел.
– Он был близок к твоему отцу, да? – спросил Хантер, когда захлопнулась дверь.
– Да. Они дружили. Папа помог Герберту встать на ноги, дал ему образование. Но Герберт ревновал. Для него была унизительна зависимость от друга, а папа не упускал шанса напомнить, кому Герберт всем обязан. Поэтому в отместку тот соблазнил Кортни.
– Но они, похоже, нашли общий язык и вполне счастливы.
– Да. Герберт умный. Кортни повезло, что он любит ее. Иначе давно бы оставил ее ни с чем.
Я поморщилась: от нового приступа головной боли зазвенело в ушах. Действие зелья заканчивалось.
– Тебе нужно еще поспать. Восстановление будет долгим и тяжелым.
Не став противиться, я позволила отвести себя в спальню, осознав, что после еды веки налились тяжестью, а голова почти не соображает. При виде расправленной постели я зевнула. Вот уже второй раз (не считая времени без сознания) я сплю на огромной кровати под тяжелым одеялом и среди мягких подушек. И какое же это невероятное блаженство!
Хантер терпеливо дождался, пока я залезу под одеяло и стыдливо (что в последние два года мне было совершенно несвойственно) стяну рубашку. Я бы с огромным удовольствием приняла ванну, но сил на это уже не было, и я отложила водные процедуры на утро.
Когда Хантер погасил свечу, я вздрогнула: тени деревьев за окном вкупе с фантазией родили новых чудовищ.
– Ты можешь остаться? – вырвалось у меня.
– Что?
– Я уступлю тебе половину кровати. Останься на случай…
«Если он вернется», – хотелось сказать мне.
Но так как я в совершенстве владела искусством манипуляций, то произнесла нечто совсем иное:
– Если я снова попытаюсь причинить кому-то вред.
– Ты не станешь никому вредить, Ким.
– Я же не всегда себя контролирую. Кортни беременна. Она не должна пострадать.
Еще несколько секунд Хантер колебался, но в итоге все же сдался и обошел постель с другой стороны. Он не стал забирать одеяло, лег прямо в одежде поверх и заложил руки за голову, уставившись в потолок. Герберт был прав: сегодня ночью в доме уснут единицы.
– Почему мой отец убил твою сестру? – спросила я.
– Не знаю. Надеялся спросить у него.
– Я попытаюсь помочь его поймать.
– А я попытаюсь помочь тебе поправиться.
Я улыбнулась.
– Это невозможно.
Хантер посмотрел на меня, будто изучая, а потом, спустя несколько минут, когда я уже засыпала, сказал:
– Конрад нашел секрет бессмертия. Думаешь, я не найду способ вернуть тебе… себя?..
Год назад
Он ничего не может с собой поделать. Ее глаза его преследуют. Красивые, голубые, несчастные. Хантер долго боролся с наваждением. Пытался казаться лучше, чем он есть. Но следовало признать:
