Стилист - Геннадий Борисович Марченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так-так, а вот один кадрик, на котором сфотографированы какие-то документы. Эх, жаль, нет дома специальной аппаратуры, мог бы хотя бы увеличить, в негативе прочитать, что за бумаги. Наверное, какие-нибудь секретные документы, иначе зачем бы их фотографировала западная разведка?!
Хранить у себя эту плёнку было чревато. Найди её у меня конторские — проблем не оберёшься. Да и то, что доверился Тузикову, тоже было, пожалуй, неоправданным риском с моей стороны. Вроде на стукача не похож, а так вот кто его знает, в тихом-то омуте…
С другой стороны, не исключено, что фотографировавшие военный объект и документы замыслили какую-то провокацию, и сдай я её куда надо — оказал бы тем самым неоценимую помощь нашей контрразведке.
Ладно, пока плёнку спрячем, займёмся ею с утра пораньше, пока мои будут спать. В садике выходной, у жены тоже, торопиться им некуда. Тем паче ввиду беременности и наличия ребёнка детсадовского возраста жену освободили от демонстрации с колонной работников музея изобразительных искусств. Правда, Лена всё равно собиралась появиться в районе Красной площади, прогуляться с дочкой и нашим ещё не родившимся ребёнком, которого она носила под сердцем, дождаться меня с демонстрации и прогуляться уже всем семейством. Но я уговорил её не рисковать, в центре Москвы в этот день будет настоящее столпотворение.
Утром мне удалось воплотить задуманное. Пока мои дрыхнули, я натянул перчатки, аккуратно отрезал ножницами и убрал в ящик стола часть плёнки, отснятую дома, а остальную часть аккуратно протёр ваткой, уничтожая отпечатки пальцев, и отпустил в конверт. Туда же отправилась и написанная печатными буквами записка на вырванном из тетрадки листе:
«Плёнка изъята у базирующейся в Западном Берлине вражеской разведки. На ней, судя по всему, кадры с военным объектом, а также фотография, возможно, секретной документации». Дальше пусть сами разбираются, главное — чтобы появление плёнки никто не додумался связать с моим визитом в ГДР. В противном случае меня ждут длительные и тяжёлые разборки с органами, которые могут негативно отразиться на моих партийных перспективах, да и вообще — нервные клетки не восстанавливаются.
Тогда ничего другого не остаётся кроме как положить плёнку в конверт и бросить его в почтовый ящик, указав адрес Лубянки. Конверт дома есть, завтра утром пойду на демонстрацию и по пути кину в ящик. Причём без всякого сопроводительного письма, ни к чему лишние следы.
На конверте такими же печатными буквами я написал: «Лубянская площадь, КГБ, дежурному, срочно!» Получилось почти что «На деревню дедушке», но ничего другого в голову не пришло, не на имя же Андропова писать, в конце концов.
Тут уже и Лена проснулась, побежала первым делом в туалет. Оно и понятно, растущий плод давит на мочевой пузырь, потому и среди ночи тоже вставала.
Сорок минут спустя я уже подходил к ДК "Красный пролетарий", где формировалась наша колонна, по пути бросив конверт в почтовый ящик. Под руководством Антонины из грузовика, в кузове которого были сложены плакаты и транспаранты, выудил портрет Брежнева с двумя звёздами Героя на груди. Одна, как я успел когда-то вызубрить, вступая в кандидаты КПСС — Героя Социалистического труда, вторая — Героя Советского Союза. А сколько их ещё появится… Как минимум две. Почему-то мне запомнилось фото Ильича с четырьмя звёздочками[2].
«Да здравствует марксизм-ленинизм» «Да здравствует 57-я годовщина великого Октября» «Решения XXIV съезда КПСС — в жизнь»… От лозунгов рябило в глазах. Оглядываюсь по сторонам — народ выглядит бодро, люди смеются, кто-то втихаря уже разливает по стаканчикам «беленькую».
Наконец двигается и наша колонна московских бытовиков. По Красной площади вигаемся с краю, оказавшись ближе всех к Мавзолею, приветствуем Брежнева и членов в Политбюро. Те машут нам с трибуны. Леонид Ильич, насколько я смог разглядеть, смотрится и впрямь вяло, выглядит каким-то уставшим. Мы ещё и идём в числе последних, может, к этому времени он уже устал махать рукой, приветствуя участников демонстрации.
Миновали Васильевский спуск, сдали портреты с транспарантами, и стали расходиться кто группками, кто поодиночке. Я неторопясь двинулся домой, наслаждаясь солнечной погодой, хотя на душе было немного тревожно. Частью от мысли, дошло ли письмо до адресата (или дойдёт ли после вечерней выемки), а частично от того, что через письмо могут выйти каким-то образом на меня.
Следующим вечером к кинотеатру «Октябрь» подошли заранее, благо пешком всего 15 минут, предварительно сдав Наташку родителям Лены. В окошке кассы получили контрамарки, затем пошли сдавать одежду в гардероб, который здесь и впрямь имелся. Тут же, присев на колено, помог беременной жене переобуться из сапог в туфли.
Вход на первые два ряда в зале, где проходила премьера, осуществлялся, как я понял, по таким же, как и у нас, контрамаркам, остальные почти две тысячи были обычными зрителями. Мы уже собирались двигаться к своим местам во втором ряду, когда нас в проходе перехватил Говорухин.
— Алексей, Елена, общий привет! Прекрасно выглядите, особенно вы, милая барышня! Кстати, видел сюжет по телевизору, поздравляю с победой! — тряс он мне руку. — Ребята, после показа не исчезайте, за кулисами намечается небольшой фуршет, присоединяйтесь.
Сказал и исчез, только мощная залысина отблескивает в свете люстры. А я разглядел в первом ряду Говорухина, молодую Раису Рязанову, слева от неё Павлова и Пузырёва, которых обучал боевым искусствам. Пузырёв, прежде чем сесть, окинул взглядом зал, увидел меню улыбнулся и помахал рукой. Я ответил тем же.
— Кто это? — шепнула мне на ухо Лена.
— Юрий Пузырёв, исполнитель одной из главных ролей. Я его с Павловым — он рядом сидит — обучал трюкам с драками. Посмотрим, чему они научились.
Нет, ну если бы не моя работа с актёрами, то кино походило бы на рядовой советский детектив. Наверное, в прежней реальности он таким и был, иначе я бы запомнил его в копилке Говорухина наряду с картинами «Вертикаль», «Место встречи…» и «Десять негритят».
В конце в титрах не без удовлетворения увидел свою фамилию. А когда в зале зажёгся