Месть роботов - Роджер Желязны

одну-две зацепки. Можно, конечно, извлечь что-нибудь из книги Бека, но на это мало надежды. Скорее всего, обнаружим лишь повторение того, что слышали сейчас от доктора Уллена. Скажите, на Марсе сохранились какие-нибудь научные труды?

Марсианин опечалился.

— Нет, токтор Торнинг. Они все пыли унитштошены кальнианскими реакционерами. Мы на Марсе совсем расотшаровались в науке. История покасывает што наут-шный прокресс не ветет к стшастыо, — он повернулся к молодому землянину. — Тшонни, пошалуйста, пойтем.

Мановением руки адмирал Корсаков отпустил их обоих.

Уллен сосредоточенно водил взглядом по плотно исписанной странице, останавливался, вписывал слова. Потом поднял глаза и тепло улыбнулся Джонни Брюстеру, который недовольно покачал головой и опустил руку на плечо марсианина. Брови молодого землянина сдвинулись еще больше.

— Уллен, — с трудом произнес он, — у тебя назревают большие неприятности.

— Та? У меня? Неприятности? Но, Тшонни, это неверно. Моя книга прекрасно протвигается вперет. Первый том уше оконтшен и после некоторой шлифовки путет готов к петшати.

— Уллен, если ты не сообщишь правительству исчерпывающие данные о дезинтеграторе, я не отвечаю за последствия.

— Но я расскасал все, што снаю.

— Не все. Этих данных недостаточно. Ты должен постараться вспомнить еще что-нибудь, Уллен, ты должен.

— Но веть снать то, тшего не существует, невосмошно -это аксиома. — Уллен, опершись о подлокотники, попрямее уселся в кресле.

— Да знаю я, — губы Джонни страдальчески скривились. — Но и ты должен понять! Венериане контролируют пространство; наши гарнизоны в поясе астероидов уничтожены, на прошлой неделе пали Фобос и Деймос. Сообщение между Землей и Луной прервано и один Господь знает, как долго сможет продержаться лунная эскадра. Сама Земля едвц-едва способна защититься, а бомбить ее теперь примутся всерьез... Ну же, Уллен, неужели ты не понимаешь?

Растерянность во взгляде марсианина усилилась.

— Семля проикрывает?

— Ну конечно!

— Токта смиритесь. Это путет логитшеским завершением. И сатшем вы, сумасшетшие семляне, все это сатеяли?

Джонни заскрежетал зубами.

— Но если у нас будет дезинтегратор, мы победим.

Уллен пожал плечами.

— Но, Тшонни — это ше так утомительно, выслушивать отни и те ше старые попасенки. У вас, семлян, голова рапотает только в отном направлении. Послушай, может пыть ты потшуствуешь селя лутше, если я потшитаю тепе немного ис своей рапоты? Это пойтет на польсу твоему интеллекту.

— Ладно, Уллен, ты сам на это напросился. Тебе некого винить. Если ты не сообщишь Торнингу то, что он хочет знать, тебя арестуют и будут судить за измену.

Последовало недолгое молчание, потом Уллен произнес, слегка заикаясь:

— Меня... са исмену? И ты топускаешь, што я моку претать... — историк сдернул очки и принялся трясущимися руками протирать стекла. — Это неправта. Ты пытаешься запугать меня.

— О, нет, я-то нет. Это Корсаков считает, что ты знаешь больше, чем говоришь. Он уверен, что ты или набиваешь себе цену, или, и это его больше устраивает, что ты подкуплен венерианами.

— Но Торнинг...

— Торнинг не всемогущ. Ему впору подумать о собственной шкуре. Земное правительство в моменты потрясений не может похвастаться рассудительностью, — неожиданно на глаза его навернулись слезы. — Уллен, должно же быть что-то, что ты забыл. Это не только тебе надо -всей Земле.

Уллен задышал тяжело, со свистом.

— Они стшитают, што я спосопен торговать своими ■наутшными поснаниями. Вот какими оскорплениями платят они мне са порятошность, са мою наутшную принципиальность? — от ярости голос его охрип, и впервые за все время их знакомства Джонни смог постичь разнообразие древнемарсианских выражений. — Рас так, я не проис-несу ни слова, — заявил ученый. — Пусть они сашают меня са решетку, пусть расстреляют, но этого оскорпления я не сапуту никокта.

В его глазах читалась такая непоколебимость, что у Джонни поникли плечи. Замигала сигнальная лампочка, но землянин даже не шевельнулся.

— Ответь на сигнал, Тшонни, — мягко попросил Уллен. — Они явились са мной.

Мгновение спустя в комнате стало тесно от зеленых мундиров. Лишь доктор Торнинг и двое его спутников выделялись штатскими костюмами.

Уллен силился подняться на ноги.

— Госпота, я нитшего не скашу. Я уже слышал, што вы пришли к вывоту, што я протаю свои снания — протаю са теньги, — он плевался словами, — такого мне еще не говорили. Если вам уготно, вы можете арестовать меня немет-ленно, я не скашу Польше ни слова... и я отсасываюсь иметь тело С семным правительством в тальнейшем...

Офицер в зеленом мундире шагнул было вперед, но Торнинг движением руки отстранил его.

— Ну и ну, доктор Уллен, — весело произнес он, — стоит ли так кипятиться? Я просто пришел поинтересоваться, не вспомнили ли вы какой-нибудь дополнительный факт. Любой, хоть самый незначительный...

С трудом, опираясь на подлокотники, Уллен тем не менее держался твердо и прямо. Его ответом было лишь ледяное молчание.

Доктор Торнинг невозмутимо присел на стол историка, взвесил в руке толстую стопку страниц.

— А-а, так об этой работе мне говорил молодой Брюстер? — Он с любопытством поглядел на рукопись. — Что ж, вы, конечно, понимаете, что ваша позиция может заставить правительство все это конфисковать.

— Та?

Волна ужаса смыла выражение непримиримости с лица Уллена. Он подался вперед, потянувшись к манускрипту. Физик отбросил прочь слабую руку марсианина.

— Руки прочь, доктор Уллен. О вашей работе я сам теперь позабочусь, — он зашуршал страницами. — Видите ли, если вас арестуют за измену, то ваша писанина станет криминалом.

— Криминалом! — Уллен уже не говорил, а хрипел. -Токтор Торнинг, вы сами не понимаете, што говорите. Это... это мой величайший трут. — Его голос окреп. — Пошалуй-ста, токтор Торнинг,