Бременский Адам и др. Славянские хроники - Адам Бременский

Греки жаждали только нашей крови, так что когда весь народ и, особенно, духовенство стали кричать, что нас следует тут же стереть с лица земли, названный уже предатель возобновил против нас войну и укрепил город на бастионах машинами, подобных которым никто и нигде не видел. Стена удивительной ширины и не менее значительной высоты имела довольно внушительные башни, которые отстояли друг от друга примерно на 50 футов. Между двумя башнями со стороны моря, откуда опасались нашего нападения, построили ещё и деревянную башню, возвышавшуюся над стеной на три или четыре этажа, где расположилось огромное количество вооружённых людей. Кроме того, везде между двумя башнями были установлены петрарии и магнеллы79. Над башнями были надстроены очень высокие деревянные башни в шесть этажей, и с последнего этажа в нашу сторону направлены лестницы, снабжённые с обеих сторон опорами и укреплениями, так что концы этих лестниц опускались несколько ниже того расстояния, до которого можно достать, стреляя с земли из лука. И, наконец, стену обнесли ещё одной, более низкой стеной и двойным рвом, чтобы к стене нельзя было приставить осадные машины, под которыми могли бы прятаться те, кто должен был подрывать стены. Между тем коварный император беспокоил нас на суше и на море, однако Господь всегда оберегал нас и сводил на нет все попытки врагов. Так, когда от нас, вопреки нашему распоряжению, ушло в поисках продовольствия около 1000 наших воинов, против них с большим отрядом выступил император, но в первом же столкновении был наголову разбит80, понеся большие потери убитыми и ранеными, тогда как наши при этом практически не пострадали. Сам он, обратившись в постыдное бегство, потерял щит, бросил оружие и оставил как императорское знамя, так и драгоценную икону, которую велел нести впереди себя; наши, одержав победу, подарили её ордену цистерцианцев. После этого он вторично попытался сжечь наши суда. Так, в ночной тиши, при сильном южном ветре, он направил в сторону наших кораблей 16 своих брандеров с высоко поставленными и привязанными к носовой части парусами. Но при помощи Господа и с большим напряжением наших сил мы сохранили их в целости и сохранности. Наши вбили в горящие суда гвозди с приделанными к ним цепями и на вёслах вывели суда в открытое море. Так мы были спасены Господом от угрожавшей нам смертельной опасности. Мы вызвали также противника на сухопутную битву и, перейдя мост через реку, которая отделяла наше войско от греков, долгое время стройными рядами стояли перед воротами царственного града с животворящим крестом во главе, готовые во имя Господа полков Израиля вступить с греками в битву, если им будет угодно выйти из города. Но для рыцарских упражнений вышел только один благородный воин, и наши пехотинцы разорвали его на куски, после чего вернулись в лагерь. Мы и потом часто вызывали их на суше и на море и с Божьей помощью всегда одерживали победу.

Итак, коварный захватчик императорского престола якобы ради мира отправляет к нам послов, просит и добивается переговоров с венецианским дожем81. Но дож возразил ему, сказав, что не может заключить прочный мир с тем, кто, презрев святость присяги, верности и договора, свято соблюдаемого между всеми, в том числе между неверными, заключил в темницу своего господина и отнял у него власть. Он также дал ему добрый совет - восстановить на троне своего господина и смиренно просить у него прощения, и обещал в этом случае наше заступничество. Мы, говорил он, милостиво обойдёмся с его господином, если он того захочет, и всё, что он сделал против нас дурного, спишем на его возраст и заблуждения, если он образумится. Но тот произнёс в ответ лишь пустые слова, ибо ответить по существу ему было нечего. От послушания римскому понтифику и поддержки Святой земли, клятвенно обещанных Алексеем и подтверждённых его императорской грамотой, он наотрез отказался, заявив, что предпочтёт скорее расстаться с жизнью и погубить Грецию, чем допустить, чтобы восточная церковь подчинялась латинским владыкам. Итак, следующей ночью он тайно задушил в тюрьме своего господина, с которым ещё днем делил трапезу. Затем железной палицей, которая была у него в руках, он с неслыханной жестокостью разбил бока и рёбра убитого и распространил слух, будто тот сам случайно лишился жизни, хотя именно он удавил его верёвкой. Устроив ему императорские похороны, он посредством последних почестей скрыл это всем известное преступление.

Так прошла вся зима до того дня, как мы, приготовив на наших кораблях лестницы и установив боевые машины, погрузились на суда и 9 апреля, то есть в пятницу перед днём Страстей Господних, все разом, во имя чести святой римской церкви и ради поддержки Святой земли, с моря атаковали город. В этот день, хоть и без большой крови со стороны наших, мы встретили такой отпор, что стали посмешищем в глазах наших врагов, чьи позиции в этот день во всех отношениях были более слабы, так что мы были вынуждены оставить грекам вытащенные на сушу боевые машины и, не окончив дела, отступить на противоположный берег. В итоге мы в этот день, очевидно, лишь напрасно тратили силы. Итак, сильно смущённые и объятые страхом мы тем не менее укрепились в Господе и, приняв решение, вновь приготовились к битве. На четвёртый день, 12 апреля, то есть в понедельник после Страстей Господних, мы, воспользовавшись северным ветром, опять причалили к стенам и с большим трудом и при ожесточённом сопротивлении греков соединили корабельные лестницы с лестницами башен. Но, как только они, вступив в рукопашную, ощутили на себе мечи наших воинов, исход битвы не долго оставался сомнительным. Ибо два связанных друг с другом корабля, которые везли наших епископов - Суассонского и Труасского - и назывались «Рай» и «Пилигрим», первыми достигли своими лестницами лестниц на башнях и дали пилигримам счастливую возможность сразиться с врагами во имя рая. Знамена епископов первыми взвились на стенах, и служителям небесных таинств небом была дарована первая победа. Итак, как только наши ворвались в город, то несметная толпа отступила по воле Господа перед немногими; греки бросили укрепления, и наши храбро открыли ворота рыцарям. Когда император, который в полном вооружении стоял в шатре неподалёку от стен, увидел их вторжение, то сейчас же покинул лагерь и бежал. Наши занялись резнёй, многолюдный город был взят, а те, кто спасся от наших мечей, укрылись в императорских дворцах. Наконец наши вновь собрались уже после того, как устроили грекам страшную резню. Когда наступил вечер, они, изнурённые, сложили оружие, чтобы обсудить завтрашний штурм. Император также собрал своих людей и призвал их к завтрашнему сражению, уверяя, что теперь они в силах одолеть наших, которые заперты внутри городских стен. Однако ночью он тайно бежал, тем самым признав своё поражение.

Поражённый этим известием греческий народ приступил к избранию нового императора. Но с наступлением утра, когда они собирались провозгласить некоего Константина82, наши пехотинцы, не дожидаясь решения вождей, бросились к оружию, и греки, обратив тыл, оставили прочнейшие и чрезвычайно укреплённые дворцы, так что весь город в одно мгновение был взят. Было захвачено огромное количество лошадей, а золота, серебра, шелков, дорогих одежд и драгоценных камней, то есть всего того, что считается у людей богатством, нашли в таком изобилии, что стольких богатств, казалось, не было во всём латинском мире. Те, кто прежде отказал нам в малом, теперь по Божьей воле оставили нам всё, и мы по праву можем сказать, что ни одна история не рассказывает о более удивительных событиях во время военных походов, чем эта, и что в нас, очевидно, исполнилось пророчество, которое гласит: «Один из вас прогоняет сотню»83; ведь если разделить победу на всех, то каждый из наших осадил и победил не меньше сотни врагов. Однако мы отнюдь не приписываем себе эту победу, ибо над всем чудесным простёрта длань Всевышнего и десница силы Его открылась в нас84. Это сотворено Господом и удивительно в очах наших85.

Итак, тщательно приведя в порядок всё, что было необходимо, мы все разом смиренно приступили к избранию императора. Отложив всякое честолюбие, мы, во имя Господа, наряду с шестью венецианскими баронами назначили выборщиками нашего императора достопочтенных мужей, а именно: наших епископов -Суассонского, Хальберштадтского86 - и Вифлеемского, который был прислан к нам из заморских земель апостольской властью, а также избранного епископа Акко и аббата Луцедия87. Совершив, как подобало, молитву, они в воскресенье «Милосердия Господнего» единодушно и торжественно избрали нашу особу, - хоть это и не соответствовало нашим заслугам, - а духовенство и народ воздали хвалу Господу. И, поскольку Пётр велит почитать царя и оказывать ему повиновение88, а Евангелие обещает, что никто не отнимет у вас вашей радости89, то в следующее воскресение, когда поют «Воскликните Богу», угодные Господу и людям отцы, названные владыки, с величайшей честью и радостью, при одобрении и благочестивых слезах всех присутствующих, к чести Бога и святой римской церкви, торжественно возвели нас на императорский трон и короновали, и даже греки рукоплескали нам по своему обычаю. Были там и жители Святой земли, лица духовного и рыцарского звания, чьи радость и поздравления превосходили все прочие. Они утверждали, что если царственный град ради окончательного поражения врагов Креста посвятит себя святой римской церкви и святой земле Иерусалимской, - ибо он так долго и так сильно сопротивлялся им, противореча во всём, - то это будет гораздо более угодно Богу, чем даже возвращение христианскому культу святого града. Ведь он - тот, кто по отвратительному обычаю язычников прибегал ко взаимному распитию крови во имя братского с ними союза, часто дерзал заключать гибельную дружбу с неверными, долго питал их богатой молоком грудью и возвысил до мировой гордыни, поставляя им оружие, корабли и продукты питания, которые они использовали против пилигримов, как то хорошо известно всему латинскому народу даже не со слов, а по собственному опыту. Он - тот, кто из ненависти к верховному понтифику едва мог слышать имя князя апостолов и среди стольких греческих церквей ни одной не уступил тому, кто получил власть над всеми церквями от самого Господа. Он, как вспоминают недавние очевидцы, тот, кто приговорил папского легата к такой постыдной смерти, что подобной ей не найти среди прочих смертей мучеников, хотя звериная жестокость придумывала для них невероятные муки90. Он - тот, кто учил почитать Христа только через иконы и посреди отвратительных обычаев, которые они выдумали себе, презрев авторитет Писания, и часто дерзал оскорблять спасительное крещение повторением этого обряда. Он - тот, кто всех латинян считал недостойными имени людей, но лишь имени собак, чью кровь пролить считалось чуть ли не заслугой, - по крайней мере, обмирщённые монахи, у которых по вытеснении священников была вся власть вязать и разрешать, не налагали за это никакого наказания. Когда исполнилась мера нечестия тех, которые довели Господа Христа до отвращения, то по Божьему приговору и благодаря нашей службе Он поразил эти и другие подобного рода сумасбродства, о которых из-за краткости письма нет возможности рассказать, достойной карой и, изгнав тех, которые ненавидели Бога и любили самих себя, передал нам эту землю, в избытке наделённую всеми благами, хлебом, вином и маслом, богатую плодами, украшенную лесами, водами и пастбищами, удобную для проживания и лежащую в умеренном климате. Другой такой страны нет в мире.