Нежное предательство - Розанна Битнер

– Вдова Дэвида? Твой брат убит?

Ли водил пальцем по ее ладони.

– Да. Думаю, мало найдется людей, кто не потерял близких во время войны.

– Мне очень жаль, Ли.

Он вздохнул и наконец выпустил ее руку.

– Кстати, вдова Дэвида, встретила очень хоро­шего человека и сейчас снова замужем. – Он откинулся на спинку стула. – Ты не против если я закурю?

– Нет, – она наблюдала молча, как он достал тонкую сигару из кармана рубашки, снял с лампы стекло, прикурил, затем снова накрыл лампу стеклом. Хотя Ли очень похудел, он все равно остался сильным и крепким, тело было по-преж­нему мускулистым. На щеках прорезались глу­бокие морщины, это было лицо человека, кото­рый много видел ужасов, многое сам пережил. Прежде, чем продолжить рассказ, Ли глубоко затянулся.

– Мне потребовалось много времени, чтобы научиться ходить, чтобы ко мне вернулись прежние силы и появилась возможность отправиться в Канзас, – он наклонился, поставив локти на колени. – Желание встретиться с тобой придава­ло мне силы, Одри. Я знал, что непременно дол­жен найти тебя. Когда я приехал в Канзас, оста­валось только задавать вопросы. В форте Рили я узнал, что комендант знает тебя, – он засмеял­ся. – Как только он объявил название вашего поселения, я сразу понял, что белой женщиной, которая помогла неграм выстроить его, могла быть только моя Одри.

«Моя Одри», – он сказал эту фразу так есте­ственно, будто они расстались только вчера. Дол­жно быть, Ли до сих пор считает, что она принад­лежит ему? Может быть, так оно и есть? Вероятно она не переставала принадлежать ему все долгие семь лет с тех пор, как впервые встретила его.

– Мне очень жаль, Ли, что тебе пришлось столько пережить. Это было ужасно… для нас обоих, но сейчас все по-другому… не так ли? Прошлое невозможно вернуть. Может быть, ты зря разыскивал меня?

Ли посмотрел в глаза Одри, он не верил ее словам. Он может головой ручаться, что Тусси хорошо знает сестру. Лучше, чем кто-либо другой. А Тусси считала, что Одри все еще любит его. Неужели в ней снова взыграла ее южная гор­дость? Она не хотела признаваться, что испыты­вает какие-либо другие чувства, кроме друже­ских? Есть ли смысл пытаться изменить что-либо? А когда он расскажет ей правду о смерти Джоя, его признание, наверное, разрушит их от­ношения вообще. Хотелось признаться, что он все еще любит ее, но такое высказывание, вероятно, прозвучит не к месту.

– Я должен был приехать. Не мог допустить, что все у нас закончится Батон-Ружем, Одри. Я не мог забыть о войне, она у меня в сердце. Я должен был увидеть тебя, убедиться, что с тобой все в порядке. Должен был сделать это. Должен убедиться, что мы хотя бы остались друзьями, что ты не считаешь меня врагом. Не хочется, чтобы ты страдала, но когда у человека есть собствен­ные убеждения, он должен защищать и отстаи­вать их. Я не в силах был остановить того, что происходило в Батон-Руже и в других городах. Если бы я обладал властью и мог, то непременно сделал бы это. И если бы я мог остаться тогда и помочь тебе, то остался бы и помог, даже если бы ты возражала. Однако тогда я получил приказ срочно покинуть город, я не имел права ослушать­ся приказа.

– Я знаю. И понимаю, – она ладонью при­крыла себе грудь. – Человек так сильно страда­ет… а затем он или она понимают… что винова­тых нет. Многое происходит независимо от нас, а нам остается только… жить и бороться с бедами. Никогда не думала, что у меня хватит сил и мужества пережить столько горя и бед… Или что когда-нибудь смогу полюбить негров так, как люблю их сейчас. Они были добры ко мне. Многие годы я считала их ниже себя по происхождению… А они спасли мне жизнь и… приютили меня, полюбили меня всем сердцем. В каком-то смысле война сделала меня мудрее, Ли. Я стала пони­мать, что в жизни действительно важно. Друзья и вера… вот что самое важное. – Он снова взял ее за руку. – Все эти годы я убеждала себя, что должна тебя ненавидеть. Но увидев тебя снова, поняла, что ты тоже страдал. И в наших страда­ниях некого винить. Во всем виновата война… Должна признаться, что не считаю тебя винова­тым, Ли, Тебе много пришлось испытать, пока ты искал меня. Значит, мы все еще хорошие друзья, даже если ничего другого не осталось. Я очень рада, что ты приехал. Думаю, ты прав. Войну нельзя было бы считать законченной, если бы мы не увидели друг друга и снова не поговорили.

Он рассматривал ее руки, пораженный, какими они стали темными, шершавыми, вокруг ногтей в морщинки и трещинки въелась земля, ведь Одри работала в поле. Натруженные руки этой женщины не были похожи на руки Одри Бреннен. Но казались ему более прекрасными, потому что их обладательница – великодушная и мужест­венная женщина. Самопожертвование, на которое она оказалась способна, в стремлении помочь другим, вызывало искреннее уважение. Если бы он каким-то образом сумел оживить их любовь, то женился бы и увез ее отсюда. Он сделал бы все, чтобы вернуть ей жизнь, для которой Одри была рождена. Нашел бы специалистов, чтобы ей по­могли восстановить голос. Эта женщина должна носить бриллианты* ее кожа должна быть мягкой и белой, а волосы уложены в красивую прическу. Она должна танцевать на балах, ходить в театры. Она должна стать миссис Ли Джеффриз, женой преуспевающего адвоката. Какая прекрасная мечта.

Он снова затянулся сигарой, оглядел комнату в поисках пепельницы. Одри улыбнулась.

– Это… моя комната. Тусси и Элиа спят на­верху. Я еще не научилась курить трубку или… сигары.

Ли рассмеялся, изумившись, что ей удается сохранять чувство юмора, несмотря на все случив­шееся. Действительно, он видит перед собой дру­гую Одри, более мужественную, чем мог ранее представить.

– Возьми жестяную кружку на столе, – пред­ложила она, указывая на стол, где стояла лампа.

Ли потянулся, положил сигару в кружку по­вернулся к Одри и наклонился поближе.

– Расскажи мне о бандитах. Ты сильно постра­дала?

Она пошевелилась и поморщилась от боли.

– У меня сломаны ребра. Тот бандит, который напал на меня… ударил меня об угол стола. Мне больно… двигаться и дышать.

Как ему нравится ее южный говор, но это уже не звонкий, музыкальный голос, когда-то богатой и избалованной Одри Бреннен.

– Тусси сказала, что ты здорово избила его. Она закрыла глаза.

– Я совсем не радуюсь такому исходу дела… но тогда у меня не было выбора… Ружье дало осечку, я почти не помню, как все произошло. Элиа удалось отнять у меня этого человека, я схватила отцовское ружье и начала бить бандита. Была вне себя. Так разъярилась, что ничего не соображала. Даже не помню сейчас его лица, – на глазах Одри снова выступили слезы. – Я помнила совсем другое: Марча Фредерика, Бреннен-Мэнор… потерю голоса, тетю Джанин, Батон-Руж и все остальное… особенно, потерю Джоя. Думала о Джое и мне хотелось убить кого-нибудь. Представилось вдруг, что этот бандит убил его… Я не могла остановиться.