Том 7. Письма - Святитель Игнатий Брянчанинов

Особо следует отметить, что П. П. Яковлев, может быть, первым понял вневременную значимость святителя Игнатия и историческую ценность всех документов, касающихся его деятельности и его личности. Очень рано он начал собирать и приводить в порядок архив Сергиевой пустыни. Сам святитель Игнатий вовсе не стремился к сохранению своих личных документов, в том числе переписки. Он писал, что большинство писем, по прочтении их, он сжигал. И только благодаря П. П. Яковлеву до наших дней дошло довольно значительное число писем Святителя и его корреспондентов, раскрывающих весьма важные свойства его характера и его взаимоотношения с самыми разными людьми.

Л. А. Соколов, многое почерпнувший из архива Павла Петровича при работе над своей монографией «Епископ Игнатий Брянчанинов. Его жизнь, личность и морально-аскетические воззрения» (Киев, 1915), писал: «Для любителя канцелярской исправности и порядка Архив и делопроизводство Сергиевой пустыни за время исполнения обязанностей по этой части П. П. Яковлевым представляют интересное явление. Порядок в делах, исправные описи, пояснительные пометки и таблички, показывают, что П. П. Яковлев был не только исправный и аккуратный чиновник, работавший не за страх, но за совесть, но и большой любитель своего дела. Канцелярская часть, делопроизводство Сергиевой пустыни и благочиния монастырей С.-Петербургской епархии, {стр. 575} экономическая отчетность и все, к ней относящееся, за время настоятельства архимандрита Игнатия были в безупречном порядке. Брянчанинов умел выбирать и ценить людей, а П. П. Яковлев в своей части был достойным птенцом гнезда Игнатиева».

Несмотря на свою огромную загруженность, Павел Петрович взял на себя еще обязанность летописца Обители [341]. Начиная со времени основания Пустыни, он привлек многие архивные материалы, чтобы объяснить причины ее упадка к моменту назначения туда архимандрита Игнатия. В числе главных причин он называет управление Пустынью людьми, для которых она была только источником их материальных интересов. Вначале это были ректоры С.-Петербургской семинарии и ученые архимандриты, а с 1819 г. — преосвященные викарии вновь открытого при С.-Петербургской митрополии викариата. В этих условиях «постепенный упадок и разрушение Пустыни были естественны, также и у братий отбирало всякую охоту трудиться на ее пользу».

«В таком состоянии застал ее в 1834 году новый Настоятель» — этими словами П. П. Яковлев предваряет свою Летопись Троице-Сергиевой пустыни и продолжает: «1834 год останется навсегда памятным в летописях Сергиевой Пустыни! То был год ее полного и всестороннего возрождения. Виновником его был Отец Архимандрит Игнатий (Брянчанинов). Его имя будет помнить и ублажать обитель до последних дней своего существования. Если О. Варлаам был ее основателем (1734 год), то О. Архимандрита Игнатия достойно и праведно можно назвать ее воссоздателем».

Каких, однако, трудов стоило это воссоздание! Немедленно по прибытии Архимандрита в Пустынь, нужно было приступить к возобновлению обветшавших зданий, иначе «негде было голову приклонить». «Первым из таких зданий оказался каменный двухэтажный флигель, в котором помешались настоятельские келлии, которые были в таком разрушении, что невозможно было в них жить. <…> Одновременно приступлено было к возобновлению и церкви Преподобного Сергия, в которой затруднительно было служить из-за разрушений. Возобновив эти здания, О. Архимандрит соединил их каменною в два этажа галереею и в верхнем этаже устроил братскую трапезу, а в нижнем полуподвальном — кухню, келарню и некоторые келлии». После этих работ необходимо было заняться капитальным возобновлением главного собора во имя Живоначальной Троицы, построенного еще в {стр. 576} 1760 г. по проекту Растрелли. Средства на возобновление собора Государь Император Николай Павлович повелел выделить из казны.

Павел Петрович по архивным материалам подробно описывает историю создания этого собора: «Главная церковь или собор во имя Святой Троицы находится в средине монастыря. Построение его начал производить на средства Троицкой Сергиевой Лавры Архимандрит ея Афанасий Волховский в 1756 году; кончено оно в 1760 году. Главный олтарь освящен 10-го августа 1763 года Членом Святейшего Синода Лаврским же Архимандритом Лаврентием Хоцятовским, в присутствии Государыни Императрицы Екатерины И. <…>

По окончании Богослужения Государыня изволила за обеденным столом у Архимандрита кушать со всеми находившимися в Свите Ея Величества фрейлинами и другими придворными особами.

Приделы этого Собора, правый в честь святых апостолов Петра и Павла и левый — во имя святых Захария и Елисаветы, освящены раньше главного олтаря Членом Святейшего Синода Архимандритом Лавры, знаменитым Придворным проповедником Гедеоном Криновским; первый 18-го, второй 19-го августа

1761 года. <…>

Второй — при капитальном возобновлении всего храма, освящен во имя Усекновения Главы святого Иоанна Предтечи настоятелем архимандритом Игнатием Брянчаниновым 1840 года августа 16. Главнейшую святыню Собора составляет икона Преподобного Сергия Радонежского, привезенная по преданию основателем пустыни Архимандритом Варлаамом из Сергиевой Лавры. При ней находится сребропозлащенный малый Крест с частицею святых мощей Преподобного Сергия Радонежского, принесенный 22-го августа 1861 года в дар Сергиевой Пустыне известным путешественником по святым местам камергером Андреем Николаевичем Муравьевым [342], получившим эту святыню в 1850 году от Высокопреосвященного Митрополита Московского Филарета. Здесь на горнем месте главного престола помещается в большом изящном киоте, устроенном по рисунку архитектора А. П. Мельникова, примечательнейший по художеству образ Святыя Троицы, писанный знаменитым профессором Карлом Павловичем Брюлловым в 1840 году».

{стр. 577}

В архивном фонде П. П. Яковлева сохранились документы, относящиеся к восстановлению Собора. Прежде всего, это описание причин, приведших к разрушениям, и смета. Архимандрит Игнатий, вспомнив свою специальность военного инженера, сам обследовал собор и написал «Покорнейшее прошение Святейшего Правительствующего Синода Первенствующему Члену Серафиму [343], Митрополиту Санкт-Петербургскому и Новгородскому», в котором описал состояние собора и изложил причины, приведшие его в ветхое состояние:

1. Грунт земли состоит из глины с большим количеством воды, близко от поверхности, из-за чего фундамент отсырел и из него ключом бьет вода,

2. на поларшина ниже земли фундамент переходит в кирпич, который от сырости пришел в состояние трухлости, которая все выше проникает в стену,

3. сырость, поднимаясь выше, уничтожала штукатурку и лепные работы,

4. сгнили балки деревянного пола,

5. иконостас обветшал — на его позолоту нужна такая же сумма, как на новый иконостас,

6. железная крыша совершенно попортилась.

По составленной смете из казны было выделено 96808 рублей 19 коп., а для проведения работ был приглашен известный придворный архитектор, академик и профессор Абрам Петрович Мельников [344]. Над иконостасом много потрудился Игнатий Малышев, бывший тогда послушником. А главный престольный образ Святыя Троицы написан был, как и писал П. П. Яковлев, выдающимся художником К. П. Брюлловым и помещен в изящный киот, устроенный по рисунку Мельникова. В 1838 г. работы были закончены, и собор оставался одним из главных украшений обители еще более 120 лет и был взорван в 1962 г.

Архимандрит Игнатий, вообще, чрезвычайно строго относился к внешнему виду возводимых строений и, соответственно, к выбору архитекторов. Вот что он писал по этому поводу оптинскому монаху Ювеналию (Половцеву [345]): «…к сожалению, случалось видеть особенно по обязанности моей — благочинного: мно{стр. 578}гие настоятели объяты ненасытным желанием строиться, имеют возможность доставать деньги, не терпят участия архитектора, непременно хотят выполнить свои мечты, возводят многоценные здания, лишенные удобств, прочности, красоты, то есть всех качеств, доставляемых правильностию. Напротив чего, правильно построенные здания превосходны во всех отношениях. Таковы выстроенные в недавнее время по проекту профессора Горностаева двухэтажный храм в Валаамском Скиту и Гостиница при Валаамском монастыре. По прочности они как литые из металла, не имеют никаких украшений, но строгий характер и правильность дают им необыкновенную, весьма серьезную красоту».

Алексея Максимовича Горностаева, профессора архитектуры, и пригласил архимандрит Игнатий для дальнейших работ в Сергиевой пустыни. Биограф [346] А. М. Горностаева пишет: «…настоящая творческая деятельность Горностаева начинается с тех пор, как ему поручили постройки для Валаамского монастыря и Троице-Сергиевой пустыни. <…> В конце 40-х годов встретились обстоятельства, совершенно изменившие его художественное направление, — произошел перелом. <…> он познакомился с настоятелем Сергиевой пустыни архимандритом Игнатием и с игуменом Валаамского монастыря [347], от которых стал получать заказы. Работая для монастырей, Алексей Максимович начал изучать с особенным вниманием памятники русской архитектуры, и талант его через это принял совершенно иное направление. … единственно по собственной внутренней потребности взялся он за настоящий русский стиль, но был много обязан обоим архимандритам в том отношении, что они не только не помешали, но помогли ему осуществить самые задушевные стремления. А поддержка очень нужна была. В 40-х годах вся Россия обязана была строить по-тоновски. Никакой архитектор не смел предаваться вольному полету своей фантазии. …Чтобы избавиться от Тоновского хомута… надо было проявить много уменья и ловкости, надо было обладать могучими и надежными связями. Все это было в руках у архимандрита Игнатия Брянчанинова и всем этим он сумел воспользоваться с истинным мастерством».