Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана. - Томас Стивенс

Эти достойные джентльмены, попросив меня прокатиться по таможне, делают вид, что совершенно не понимают, что им следует делать с велосипедом, и в отсутствие какого-либо прецедента, который они могли бы взять в пример, наконец-то заключают между собой, что надлежащая вещь должна быть конфискована. Я получаю проводника, чтобы показать мне резиденцию г-на Эбботта, английского генерального консула, этого энергичного представителя правительства Ее Величества, он с улыбкой выслушивает рассказ об этой заморочке, а затем пишет им письмо, выраженное в юмористическом упреке, вопрошая их, что именно, во имя Аллаха и Пророка, они имеют в виду, конфискуя лошадь путешественника, его карету, его верблюда, все их ноги и колеса, объединенные в прекрасную машину, с которой он едет в Тегеран, чтобы увидеть шаха, посмотреть весь мир, и увидеть всех и вся? - заканчивая, приписал им, что он никогда за весь свой консульский опыт не слышал о судебном разбирательстве, настолько ужасном. Он отправляет с письмом переводчика консульства, который сопровождает меня обратно в таможню.

Офицеры сразу видят и признают свою ошибку. Но, тем временем они осмотрели велосипед, и некоторые из них, кажется, сильно влюбились в него. Они не в силах теперь отказаться от него, и делают это с явной неохотой. Один из главных чиновников ведет меня в конюшню, и, показывая мне несколько великолепных лошадей, просит меня выбрать из них любую на свой выбор и оставить велосипед ему.

Мистер и миссис Эбботт сердечно приглашают меня стать их гостем во время пребывания в Тебризе. Сегодня четверг, и хотя моя первоначальная цель состояла в том, чтобы остаться здесь только на пару дней, но, прекрасно приготовленная на углях жареная утка на ужин и завтрак в собственной утренней комнате в сочетании с предупреждениями против поездки в день Отдохновения и приглашение на ужин от американских миссионеров - достаточный стимул для того, чтобы я решил остаться до понедельника и быть довольным возможностью добраться до Тегерана в хорошее время года.

Теперь до Тегерана менее 400 миль, и я уверен, что на большей части пути дороги у меня будут лучше, чем были в Персии. Кроме того, теперь этот маршрут является обычным почтовым маршрутом с chapar- khana (почтовыми домами) на расстоянии от четырех до пяти фарсах друг от друга.

В пятницу вечером Тебриз испытал два слабых толчка землетрясения, а утром г-н Эбботт указывает на несколько трещин в каменной кладке консульства, вызванных предыдущими посещениями такого же нежелательного явления. Землетрясения здесь, похоже, напоминают землетрясения в Калифорнии в том смысле, что они происходят достаточно мягко и часто. Это место также пробуждает воспоминания о Золотом штате и в другом, более ценном аспекте - только в Калифорнии, можно найти такие восхитительные ягоды, персики и груши, как в античном Таурусе, слава, которую он справедливо снискал еще с незапамятных времен.

В субботу я обедаю с мистером Олдфатером, одним из миссионеров, а вечером мы все навещаем мистера Уиппла и его семью, связанного с консульством. По пути туда, дорогу перед нами освещает огромный цилиндрический фонарь из прозрачного промасленного муслина, который называется farmooze. Эти фонари всегда носят после наступления ночи перед людьми, имеющими богатство или социальное положение, различаясь по размеру в соответствии с представлением человека о его собственной социальной значимости.

Предполагается, что размер фонаря является показателем социального положения человека или семьи, так что можно судить о том, какие люди идут по улице, даже в самую темную ночь, когда сопровождающий факельщик вышагивает с поднятым farmooze. Некоторые из этих социальных показателей имеют размеры бочки портландцемента, даже в Персии. Это навевает забавную мысль, если подумать о том, какие чудовищные ужасы можно было бы увидеть, в процессе освещения улицы темными вечерами, если бы этот же обычай был распространен среди нашего общества. Не мало нашлось бы таких, чьи farmooze были бы не многим меньше емкости пивоваренного завода и которые приходилось бы фонарщикам таскать на шестифутовых шестах.

Амир-и-Назан, валиат или наследник престола и в настоящее время номинальный губернатор Тебриза, видел трехколесный велосипед в Тегеране, который был импортирован некоторое время назад английским джентльменом на службе у шаха. Слава о велосипеде возбуждает его любопытство, и он посылает офицера в консульство, чтобы изучить и сообщить о разнице между моим велосипедом и трехколесным велосипедом, а также обнаружить и объяснить способ действия, позволяющий поддерживать равновесие на двух колесах.

Офицер возвращается с сообщением, что моя машина даже не встанет, без того, чтобы кто-то ее держал, и что никто, кроме Ференги, который находится в союзе с Шайтаном, не мог надеяться ездить на нем. Возможно, именно этот тревожный отчет и страх возбудить предрассудки мулл и фанатиков, связанные с тем, что кое-кто имеет отношение к заслуживающему доверия авторитету в союзе с Его Сатанинским Величеством, мешают принцу просить меня показать катание для него в Тебризе. Но я имел удовольствие встретиться с ним в Хаджи Ага вечером первого дня. Мистер Уиппл любезно составляет маршрут деревень и чапар-ханов, которые я буду проезжать в путешествии в Тегеран. Управляющий станции «Тебриз» Индоевропейской телеграфной компании добровольно передает телеграммы агентам в Миане и Зенджане, когда меня ожидать, а также в Тегеран. Миссис Эбботт наполняет мои карманы жареной курицей и, таким образом, оснащенный и подготовленный, в девять часов утра понедельника я готов к финишной прямой этого сезона, прежде чем отправиться на зимние каникулы.

Турецкий генеральный консул, тучный джентльмен, которому я мысленно могу дать около четыреста фунтов веса, приходит с несколькими другими, чтобы увидеть, как я прощаюсь на кирпичных тротуарах в саду консульства. Как и все люди весом в четыреста фунтов, Эффенди - добродушный, шутливый человек, веселью которого нет конца, притворяется, что хочет сам покататься на велосипеде, в то время как для него даже расстояние от его дома до консульства и то представляется сложным.

Три солдата вывели из персонала консульства, чтобы они сопровождали меня через город. В пути по улицам давление толпы заставляет одного несчастного человека провалиться в одну из опасных узких трещин, изобилующих на улицах, до самой его шеи. Толпа кричит от восторга, видя, как он падает, и никто не останавливается, чтобы оказать ему какую-либо помощь или выяснить, серьезно ли он ранен.

Вскоре бедный старый крестьянин на осле пытается из-за неразберихи, быстро пересечь улицу перед велосипедом. Удар! Удар! Еще