Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник) - Виктор Поротников

Как выяснилось, Корибут Ольгердович вместе с братом Вигундом, окончательно рассорившись с Ягайлой, перешли на службу к московскому князю. Дмитрий Иванович передал во владение Корибуту Ольгердовичу Переяславль-Залесский, а его брата Вигунда посадил князем во Пскове.

– Мне ведомо, что обитель Сергия Радонежского расположена как раз между Переяславлем и Москвой, – молвил Корибут Ольгердович, с улыбкой поглядывая на Ослябю и Пересвета. – После войны с Мамаем милости прошу в гости, святые отцы. Познакомлю вас с женой и детьми. Станете духовниками моей княгине и сыновьям.

Глава десятая

Поле Куликово

Простояв под Коломной пять дней, русское войско перешло Оку и устремилось к верховьям Дона, вдоль которого с юга надвигалась Мамаева орда, приближаясь к русским рубежам. Далеко впереди на резвых лошадях скакали русские дозорные, оглядывавшие степь на многие версты вокруг.

В начале сентября после шестидневного марша русские полки подошли к Дону близ впадения в него речки Непрядвы. Собрав на совет князей и воевод, Дмитрий Иванович настоял на том, чтобы войско перешло Дон и приняло битву с татарами на поле Куликовом. Два дня и две ночи русские ратники наводили мосты и переправлялись на правый берег Дона. После этого мосты были уничтожены, чтобы никто не думал об отступлении.

Сторожевой отряд во главе с Семеном Меликом занял Красный холм, расположенный близ широкой горловины, ведущей в глубь Куликова поля, раскинувшегося в излучине Дона и Непрядвы.

Был год 1380-й.

Весь день 7 сентября конные русские сторожи схватывались с дозорными Мамая у Красного холма и на подходах к нему за речкой Курцей. К вечеру конные стычки прекратились. Русские дозоры отошли к своей основной рати, развернутой в боевой порядок посреди Куликова поля. Левым крылом русское войско примыкало к утопавшей в дубраве речке Смолке, притоку Дона. Правым крылом русские полки упирались в протекавшую по оврагу речку Нижний Дубяк, приток Непрядвы. Полки вытянулись по фронту на три версты. За спиной у русских ратников была река Непрядва с ее крутыми берегами, поросшими лесом.

Опустилась ночь.

В тишине, царящей над Доном и его притоками, был слышен далекий шум: это Мамаева орда располагалась станом между Красным холмом и речкой Курцей.

Русская рать расположилась на ночлег на густом травостое Куликова поля; костров не разводили, шатров не ставили, воины укладывались спать вповалку друг подле друга. Во мраке, пронизанном призрачным сиянием мерцающих звезд, звучали храп и сонное бормотание многих тысяч воинов; над этим скопищем спящих ратников тут и там маячили боевые стяги на высоких древках, воткнутых в землю. Неподалеку паслись, позвякивая уздечками, тысячи боевых коней. Недремлющие дозоры обходили Куликово поле от края до края, поглядывая на оранжевое зарево, вздымающееся вдалеке над вершиной Красного холма. В той стороне жгли костры и отдыхали после долгого пути ордынские полчища.

Наступило утро 8 сентября.

Было зябко. Над Куликовым полем стоял густой, непроницаемый туман.

Русские воины, переодевшись во все чистое и облачившись в доспехи, молились. Вдоль шеренг застывших в боевом строю полков шли священники с крестами и кадилами в руках. В сыром тяжелом воздухе далеко разносились протяжные голоса попов, поющих псалмы во славу Георгия Победоносца и Богоматери Одигитрии.

Обход полков священниками еще не закончился, а туман уже начал таять и расползаться по сторонам, открывая взору призрачную даль уходящей к юго-востоку понижающейся равнины. Из-за белесой туманной дымки высокий Красный холм был пока еще не виден, но гул пробудившейся Мамаевой орды уже докатывался до русской рати. Ржание татарских коней разрывало рассветный безмятежный покой, хриплый вой ордынских боевых труб взлетал к вышине, постепенно надвигаясь. Мамаева орда, подобно хищному зверю, изготовлялась к нападению на русское войско. Надвигался час решающего столкновения двух мощных сил.

После краткого совещания с воеводами Дмитрий Иванович поменялся доспехами с боярином Бренком, который ростом и статью очень смахивал на него. Бренку, облаченному в позолоченный шлем и панцирь, предстояло находиться в центре боевой линии подле великокняжеского знамени. Сам Дмитрий Иванович, невзирая на протесты своих бояр, направился к Сторожевому полку, чтобы занять место в его рядах. Сторожевой полк был выдвинут далеко вперед, образуя как бы чело Большого полка, где была собрана вся пешая русская рать и где реяло великокняжеское знамя. Сторожевому полку предстояло первому принять на себя удар ордынцев.

– Не могу стоять позади в этой битве, но хочу и словом и делом быть впереди, дабы дружинники мои видели, что я готов наравне с ними голову сложить или победить ненавистного врага, – сказал князь Дмитрий. – Братья, потягнем все вместе на татар ради святых церквей и ради всех христиан, и будет нам за это громкая слава и вечная жизнь на небесах!

Воеводы примолкли, не смея спорить с Дмитрием Ивановичем. И только боярин Волуй Окатьевич все никак не унимался. Князь ехал верхом на коне по сверкающему росой лугу в сторону Сторожевого полка, а Волуй Окатьевич не отставал от него, погоняя своего чалого жеребца.

– Не дело ты задумал, княже. Ох не дело! – выговаривал он Дмитрию Ивановичу. – На рожон лезешь! О чести вспомнил, а про ответственность свою забыл. Что будет, коль растеряется Бренк? А у него под началом все наше пешее ополчение, в коем смерды да мастеровые, с татарами доселе не бившиеся. Коль падет Бренк, так и вся наша пешая рать оробеет перед нехристями и назад попятится. Что тогда будет, княже?

– Не один Бренк поставлен верховодить Большим полком, – сказал на это князь Дмитрий. – Ему в помощь даны Тимофей и Микула Вельяминовы, князья Федор и Иван Белозерские, воевода Иван Родионович Квашня. Да и ты, боярин, тоже назначен в помощники Бренку. Так что поворачивай коня и не зуди над ухом!

Ругнувшись себе под нос, Волуй Окатьевич резко осадил своего скакуна и, огрев его плетью, поскакал туда, где на взгорье алели красные щиты и частоколы копий русской пешей рати. Среди копий виднелись черные и багряные стяги с золочеными ликами Спасителя и святых угодников.

Оглядев конный отряд своих гридней, в строгом порядке следующий за ним, Дмитрий Иванович вдруг узнал в двух передовых всадниках Ослябю и Пересвета. Оба монаха сняли с себя рясы и клобуки, облачившись в кольчуги и шлемы, поэтому Дмитрий Иванович не распознал их на утреннем построении среди своих дружинников.

– А вы почто здесь? – воскликнул князь, придержав своего коня и поравнявшись с двумя вооруженными схимниками. – Вам надлежит быть в Большом полку, святые отцы. Пешие ратники должны вас видеть подле моего стяга, это укрепит их перед лицом смертельной опасности. Немедленно езжайте туда!

– Прости, княже, – промолвил Пересвет, – но ты не волен приказывать нам. Игумен Сергий благословил нас на сечу с татарами, наказав нам быть не за спиной у тебя, но возле твоего плеча.

– Истинно так, княже, – добавил Ослябя. – Ослушаться воли игумена Сергия мы не можем.

Дмитрий Иванович молча покачал головой в островерхом шлеме, словно мысленно взвешивая сказанное иноками, потом произнес:

– Что ж, быть по сему. Воля игумена Сергия есть воля Господа.

Во главе конного Сторожевого полка стояли испытанные в битвах предводители: князья друцкие Дмитрий и Владимир Александровичи, князь Симеон Оболенский, князь тарусский Иван Константинович, московские воеводы Андрей Серкиз и Михаил Челядин.

Около полудня на вершине Красного холма воины в Сторожевом полку увидели блистающие на солнце шлемы и круглые щиты татар, ветер трепал их бунчуки из конских хвостов. Татары поставили на Красном холме пурпурный шатер, видимый издалека.

Огибая Красный холм с двух сторон, в низину, где стоял Сторожевой полк, густыми потоками хлынули пешие и конные ордынцы под вой труб и грохотанье барабанов. Лучи солнца еще не проникали в долину из-за лесистых холмов на правобережье Дона, отчего татарские отряды, укрытые тенью, напоминали русичам, стоявшим на склоне возвышенности, две темные реки, сливающиеся с грозным шумом на равнине перед Красным холмом. Больше часа ордынские полчища выстраивались в боевой порядок, заняв пространство почти на четыре версты в ширину. В центре в две линии была выстроена пехота Мамая, на флангах разместились конные тумены.

Даже беглого взгляда было довольно, чтобы заметить численный перевес Мамаевой орды.

Воины в Сторожевом полку вытягивали шеи, разглядывая несметную колышущуюся массу врагов, напоминавшую им настоящее людское море. В грозном молчании, с лязгом печатая шаг, ордынская пехота двинулась вперед. Пришла в движение и татарская конница.

По рядам воинов в Сторожевом полку звучали негромкие тревожные реплики. Дружинники переговаривались между собой, мол, не лучше ли им отступить к Большому полку, ведь их слишком мало, чтобы остановить надвигающихся, как туча, нехристей. Говоря это, гридни поглядывали на сотников и воевод, но те молчали, хмуро сдвинув брови. Никто из воевод не собирался отступать от замысла, уже обговоренного на вчерашнем военном совете.