Солженицын. Прощание с мифом - Александр Островский

Только для одного, чтобы скрыть реальные причины наших бед.

Именно такую роль — роль дымовой завесы играет и еврейский вопрос.

Люди, называющие себя патриотами, должны понимать: патриотично только то, что в интересах Родины. А разжигание национальных страстей в многонациональной стране — не может соответствовать ее интересам.

В конце 1980-х годов в Югославии уже была разыграна национальная карта. Последствием этого стали расчленение страны и кровопролитная война, раны которой не залечены до сих пор.

В 1990–1991 гг. — политические шулеры разыграли национальную карту в нашей стране. Поднимая знамя русского патриотизма, А. И. Солженицын принял в этой игре самое активное участие. Чем все это закончилось, хорошо известно — расчленением СССР.

Теперь кто-то пытается разыграть ту же карту внутри России. Неужели для того, чтобы добиться и ее «расчленения»? Ведь такие планы существуют: вспоминим доклад Б. Клинтона.

И снова на сцене появляется А. И. Солженицын.

А то, что его книга — это спланированная идеологическая акция, сомневаться не приходится. Сейчас, когда обычный тираж — несколько тысяч экземпляров, когда даже десятитысячный тираж представляется большим, «200 лет вместе» были изданы в количестве ста тысяч экземпляров (21).

Неужели и на этот раз нас сумеют провести?

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

БЕЗ МАСКИ И ГРИМА

Глава 1

Гений и злодейство не совместны

Когда-то существовало правило, по которому подданные могли видеть своего правителя только в дни торжеств. А когда облаченный в дорогие одежды и окруженный свитой, он выходил к народу, его появление должно было лишь подчеркивать величие власти. При этом, каким бы правитель ни был, все делалось, чтобы карлик казался великаном, урод — красавцем, глупец — мудрецом. И писать о нем могли лишь придворные поэты. А кто дерзал делать это сам, должен был слагать только гимны, в противном случае он рисковал головой.

Одним из наших недавних духовных властителей, чей авторитет казался недосягаем, а сам его носитель — безгрешен, был А. И. Солженицын. И чем больше его преследовали, чем больше запрещали его книги, чем меньше мы о нем знали, тем более легендарной фигурой он нам казался. Какими только комплиментами его ни награждали: великий гуманист, гений, голос миллионов. Наследник великих традиций, первопроходец, праведник, пророк, рыцарь, самовидец, светоносец, совесть нации, титан, учитель свободы, и так далее, и так далее.

Известность рождает интерес, интерес — спрос, спрос — публикации. Так уже в 70-е годы появляются первые биографии писателя. Одной из них, едва ли не самой первой, стала книга Давида Бурга и Джорджа Фейфера (1). И сразу же А. И. Солженицын разразился гневом: «Считаю беззастенчивым и безнравственным — писал он, — составлять биографию писателя при его жизни, но без его согласия. Такие действия ничем не отличаются от сыска, полицейского или частного» (2).

Согласиться с Александром Исаевичем в данном вопросе — значит признать, что при жизни писателя могут публиковаться только панегирики. Ведь даже отьявленный подлец и циник не позволит, чтобы о нем писали плохое.

Между тем, как только человек напечатал свое первое произведение, он вынес на общественный суд не только свое творчество, но и себя как личность со всеми ее достоинствами и недостатками. А суд может быть объективным только тогда, когда ни от кого не зависит. Он должен руководствоваться лишь действующими законами, устанавливающими границы допустимого вторжения в личную жизнь человека, в его профессиональную и общественную деятельность, а также моральными нормами, зависящими от степени открытости общества.

Поэтому Д. Бурга и Д. Фейфера можно было бы упрекнуть не за то, что они взялись за перо без разрешения героя своей книги, а за то, что нарушили существующие юридические и моральные нормы, допустили сознательное искажение фактов из биографии писателя. Ничего существенного на этот счет А. И. Солженицын не назвал. Если же какие-то факты из его биографии, нашедшие отражение в этой книге, ему не понравились, то ответственность за них лежит не на том, кто их описал.

Почему же А. И. Солженицына так встревожила эта публикация? Видимо потому, что возникла угроза существованию мифа о нем.

Тогда в 1970-е годы рассказывали анекдот: наш далекий потомок открывает энциклопедию и читает: «Брежнев — мелкий политик, живший в эпоху Сахарова и Солженицына». С тех пор прошло всего лишь четверть века. За это время произведения писателя стали известны не только за границей, но и у нас, появились первые воспоминания о нем, а затем документальные публикациии, и произошло то, что, на мой взгляд, удачно выразил В. Н. Войнович. «Я, — пишет он о А. И. Солженицыне, — смотрел на него задравши голову и прижмуриваясь, чтобы не ослепнуть. Но вот он стал снижаться кругами и вопреки законам оптики становился не больше, а меньше» (3).

Следует отметить, что некоторые современники А. И. Солженицына сразу достаточно скромно оценивали его литературный талант. Так, в 1962 г. Н. Грибачев написал стихотворенение «Метеорит», в котором говорилось:

Отнюдь не многотонной глыбойНо на сто верстРаскинув хвост,Он из глубин вселенских прибылЗатмил на мигСиянье звезд.Ударил светом в телескопы,ЯвилСтремительность и пыл.И по газетамВсей ЕвропыПочтительно отмечен был.Когда жБез предисловий вычурныхВкатилось утро на порог.Он стал обычнойИ привычнойПыльцой в пыли земных дорог.Лишь астроном в таблицах сводных,Спеша к семье под выходной,Его среди других подобныхОтметил строчкою одной (4)

Я не поклонник Н. Грибачева, однако в данном случае он во многом оказался прав.

Но даже тем, кто с самого начала скромно оценивал литературные способности А. И. Солженицына, его личность казалась безупречной: «Личность С. выше и сильнее его литературного таланта, в целом подражательного, натужного, исчерпывающегося содержанием и сегодняшним», — писал, например, поэт Давид Самойлов (5).

Но дело не только в том, что А. И. Солженицын оказался не настолько велик, как представлялось до этого. Неожиданно стало открываться, что он совсем не тот, каким его все считали и за кого долгое время он выдавал себя сам. И тогда из толпы его почитателей раздались первые «детские» голоса: «А король-то гол» (6). Одним из таких «мальчиков» был писатель В. Н. Войнович, опубликовавший в 1986 г. сатирический роман «Москва. 2042 год», в герое которого писателе Карнавалове современники без труда узнали Великого писателя земли русской (7). А затем в 2002 г. Н. В. Войнович издал книгу «Портрет на фоне мифа», в которой все вещи были названы своими именами (8).