Скобелев: исторический портрет - Валентин Масальский

Как видно, в обоих письмах даются очень близкие описания. Правда, в одном пункте К.Блюмер информирован недостаточно: вскрытие тела, как мы знаем, производилось. Но и это была не судебно-медицинская экспертиза, а обычное вскрытие, проведенное единственным специалистом в присутствии нескольких лиц, не причастных к медицине. К тому же оно было проведено келейно, без должной гласности, чем и объясняется, что К.Блюмер о нем даже не знал. Во всем остальном его доводы действительно говорят об отсутствии обстоятельного расследования.

Выглядит как будто убедительно. Но только выглядит, только кажется. Нельзя не видеть, что оба автора не располагают никакими документальными доказательствами и пользуются опять-таки всего лишь слухами. Дюбюк ссылается на умершего Муромцева, Блюмер — на недопущение к вскрытию Гвоздяновича, что также ничего не доказывает, хотя оба руководствуются хорошими намерениями. Утверждение Немировича-Данченко сенсационно, но также звучит бездоказательно. Надо учитывать, что после падения династии ей приписывали все нераскрытые преступления, все вообще мрачное, что было в истории России. Всё валили на проклятый царизм. И оба указанных письма выдержаны в том же разоблачительном духе. Важно и то, что характер деятельности «священной дружины» никак не похож на возможность совершения ею такого тяжелого и так ловко осуществленного преступления. Дружина была бездеятельной, никаких мало-мальски крупных, заметных убийств революционеров не произошло, это были действительно всего лишь лоботрясы. 7 декабря 1882 г. стало известно о самороспуске дружины. Да и отношение верхов к Скобелеву не было таким простым, скорее — двойственным: его опасались, но в то же время и ценили, он был нужен, в критическую минуту заменить его было бы некем. Не учитывать этого высшие сферы не могли. Никакой «суд сорока» не посмел бы взять на себя ответственность за такую преступную инициативу. Все-таки закон в России был. В итоге приходится сделать заключение о несостоятельности и второй версии. Отсутствие убедительных доказательств не снимает вероятности убийства. В последнее время в печати появлялись указания на то, что убийство было делом рук масонов, были и обещания опубликовать книгу документов (например, в журнале «Слово»). Но пока этих документов нет, остается считать вопрос открытым.

Вернемся теперь к злополучному миллиону и к судьбе состояния Скобелева. Документы ЦГИА несколько проясняют этот вопрос. «Суд признал наследниками к имуществу генерал-адъютанта М.Д.Скобелева три его родные сестры: княгиню Белосельскую-Белозерскую, супругу флигель-адъютанта Шереметьеву и графиню Богарне, каждую в 1/3части». Было образовано «Главное управление наследниц генерала Скобелева». Управляющим сестры поставили Р.А.Мазинга, контролером по имениям А.Г.Голубенцева, вводом наследниц во владение занимался барон К.К.Врангель, опекуном назначили П.П.Дурново (управляющий департамента уделов). Отсутствие среди этих лиц И.И.Маслова, который при жизни Скобелева был его поверенным в делах, по-видимому, подтверждает его невменяемость. Главное богатство составляли имения. Их было много (в Рязанской, Калужской, Воронежской, Тамбовской губерниях и майорат в Царстве Польском), в том числе родовое имение Чернышино в Калужской губернии, доставшееся еще от прабабки. Все они были в целости (любимое Скобелевым Спасское получили Белосельские-Белозерские). Что же касается активов в виде банковских вкладов, ценных бумаг и золота, то они оказались невелики: в Москве, например, на сумму 52 832 рубля, в Минске — на такую же примерно сумму, еще небольшие суммы. Основная их часть пошла на оплату долгов по векселям. Небольшая величина активов как будто бы согласуется с операцией по накоплению крупной суммы наличными (есть и документы о продаже И.И.Масловым принадлежавшего Скобелеву хлеба). С другой стороны, нельзя не учитывать, что операция представляла собой не разовое, а длительное дело, выполнявшееся И.И.Масловым в то время, когда он был еще здоров. И конечно же, как деловой человек (управляющий Московской удельной конторы), он не мог не знать, что каждую вновь поступившую сумму следует хранить в банке, а не держать дома наличными. Приходится с осторожностью отнестись и к утверждению Д.Д.Оболенского, что «И.И.Маслов так и не приходил в себя и умер сумасшедшим, пережив Михаила Дмитриевича на десять лет. А миллион так и канул в вечность бесследно». По крайней мере первому из этих утверждений есть убедительное опровержение. Умерший в 1891 г. И.И.Маслов завещал около полумиллиона рублей на развитие народного образования в знак «глубокого сочувствия великим реформам Александра II». Уже тот факт, что по законам Российской империи, как и всякой другой страны, душевно больной человек не имел права распоряжаться своим состоянием, говорит о том, что версию о сумасшествии И.И.Маслова, длившемся до его смерти, следует исключить. Сопоставим с этим фактом нам уже известный: отправляясь в Закаспийскую экспедицию, Скобелев сделал И.И.Маслова своим душеприказчиком и завещал крупную сумму на дело народного образования. Сопоставление наводит на весьма правдоподобную мысль, что указанные полмиллиона есть часть скобелевского миллиона. Так что хотя ничто не опровергает рассказ Д.Д.Оболенского о накоплении наличного миллиона и кое-что его даже как будто косвенно подкрепляет, есть основания сомневаться в пропаже этой суммы.

Смерть Скобелева, настигшая его на вершине славы и в расцвете лет, потрясла Россию и вызвала всенародную скорбь. Все органы отечественной печати откликнулись на это событие, поместив некрологи памяти народного героя. Пресса всех славянских стран напечатала исполненные неподдельного сочувствия некрологи и соболезнования. Горе болгар, живших в Москве, описал Немирович-Данченко: «Мы потеряли в нем все… Болгария плачет теперь, как осиротелая мать над единственным своим сыном». В Петербурге, продолжал он, я получил телеграмму из Тырнова: «Весь город в слезах, в каждом доме стенания… В церквах за него молятся». Подобной же была реакция Сербии и Черногории.

Пресса Западной Европы широко комментировала смерть Скобелева, напечатав в общем сочувственные некрологи. Английские и французские газеты высказывались в таких выражениях: «Со Скобелевым не может не быть победы», «Равновесие ума и характера», «Воля равна уму». Газеты подчеркивали высокий авторитет Скобелева за границей, соглашались, что горячности, рисовки в последнюю кампанию в нем уже не было, он созрел как полководец, военный и административный деятель. Он не жил процентами со своей славы. Высказывалась также уверенность, что со смертью Скобелева дело славянской свободы не умрет. В Германии реакция на смерть Скобелева была смешанной. Там была хорошо известна Скобелевиада, — название, придуманное немецкими журналистами для обозначения посеянных Скобелевым антигерманских настроений. Поэтому, с одной стороны, высказывалось нескрываемое злорадство по поводу избавления от Deutschenfresser (пожирателя немцев), как называли Скобелева в Германии. Официозный орган канцлера писал, что «смерть похитила рьяного врага немцев, на обращение которого к лучшим чувствам нельзя было рассчитывать». Самому Бисмарку приписывались слова: «Смерть Скобелева равняется потере Россией стотысячной армии». В этом же духе высказывались многие неправительственные органы печати. Например, «Borsen Courier» писала: «Ну и этот теперь не опасен… Пусть панслависты и русские славянисты плачут у гроба Скобелева. Что касается нас, то мы честно в том сознаемся, что довольны смертью рьяного врага. Никакого чувства сожаления не испытываем. Умер человек, который действительно был способен употребить все усилия к тому, чтобы превратить слово в дело». Как видим, довольно цинично. В то же время немецкие военные специалисты и объективные наблюдатели, военные журналы высоко оценивали талант и военные заслуги Скобелева.