Мемуары генерала барона де Марбо - де Марбо Марселен

Усталость и волнение, которые я испытал за последние сутки, усилили мою лихорадку. Однако я сопротивлялся болезни, и до капитуляции Сьюдад-Родриго, которая произошла, как я уже говорил, 9 июля, мне это удавалось. Но с того дня, когда спало поддерживающее меня возбуждение, поскольку армия расположилась на отдых, лихорадка меня победила. Мое состояние вызвало такую тревогу, что меня перенесли в единственный в деревне не поврежденный бомбами дом. В первый раз я был в таком тяжелом состоянии, не будучи ранен. Болезнь была такой тяжелой, что опасались за мою жизнь. И когда армия, перейдя через реку Коа, направилась к португальской крепости Альмейде, меня оставили в Сьюдад-Родриго. От Сьюдад-Родриго до Альмейды напрямую было всего 4 лье, гак что со своего ложа я слышал постоянную пушечную канонаду, и каждый выстрел вызывал во мне досаду!.. Много раз я порывался встать, но не мог, и эти бесплодные попытки, показывая мою слабость, увеличивали еще больше мое отчаяние. Я был далеко от моего брата и товарищей, которых долг удерживал около маршала при осаде Альмейды. Мое грустное одиночество прерывалось только короткими визитами доктора Бланштона, который, несмотря на все свое искусство, не мог хорошо меня лечить из-за отсутствия лекарств, так как армия увезла свои походные госпитали, а все аптеки города были или опустошены, или разрушены. Воздух в городе был отравлен запахом большого количества раненых обеих сторон, находящихся здесь же, и особенно гнилостным запахом нескольких тысяч трупов, которых не смогли захоронить, так как они оказались под руинами разрушенных бомбами домов. Тридцатиградусная жара тоже сыграла свою губительную роль в распространении тифа. Болезнь свирепствовала в гарнизоне, особенно среди жителей, которые пережили ужасы осады и оставались в городе, пытаясь сохранить свое добро.

Мой слуга заботился обо мне, но, несмотря на все старания, он не мог достать мне всего того, в чем я нуждался. Болезнь усиливалась, вскоре я стал бредить. В моей комнате висели большие картины с изображением четырех сторон света. Африка была расположена перед моей постелью, там был изображен огромный лев, и мне казалось, что его глаза устремлены на меня. Тогда я стал пристально смотреть на него!.. И однажды мне показалось, что он начинает шевелиться. Чтобы предупредить его прыжок, я поднялся, шатаясь, взял саблю и стал рубить и колоть до тех пор, пока лев не был изрублен на куски. После этого подвига, достойного Дон Кихота, я упал почти в бессознательном состоянии на пол, где меня и нашел доктор Бланштон. Он велел снять все картины, и мое возбуждение спало. Но и в моменты незамутненного сознания мне было очень тяжело. Я думал о моем ужасном и одиноком положении. Смерть на поле боя казалась мне завидной по сравнению с той, которая ждала меня, и я жалел, что не пал, как солдат. Умереть от лихорадки, в постели, когда рядом шел бой, мне казалось ужасным и даже постыдным!

Целый месяц я находился в таком состоянии. 26 августа с наступлением ночи вдруг раздался оглушительный взрыв... Земля содрогнулась. Мне показалось, что дом сейчас разрушится! Это был взрыв в Альмейде, где на воздух взлетел огромный пороховой склад, и, хотя оттуда до Родриго было полдня пути, сотрясение дошло и сюда!.. Можно было представить, что же творилось в самой Альмейде!.. Эта несчастная крепость была почти вся разрушена, остались стоять только шесть домов. В гарнизоне было убито шестьсот человек и очень много ранено. Пятьдесят французов, занятых на осадных работах, были ранены осколками камней. Лорд Уэлсли, выполняя приказ правительства щадить британскую армию, нисколько не щадил своих союзников. Он предоставил защиту Сьюдад-Родриго испанским войскам, которые потерпели поражение, а Альмейду португальцам, оставив в этой крепости единственного англичанина, генерала Кокса, бывшего там комендантом.

Этот храбрый офицер не потерял мужества после ужасной катастрофы, разрушившей почти все средства защиты. Он предложил гарнизону продолжать оборону, укрывшись за развалинами города, но португальские солдаты, испуганные и подстрекаемые своими офицерами, особенно губернатором Бернарду Коштой и командующим артиллерией Жозе Барейрушем, не подчинились его приказу. Всеми покинутый генерал Кокс был вынужден капитулировать.

Говорили, что французский главнокомандующий договорился с португальскими начальниками и что взрыв был результатом их предательства. Но это не так. Никто не поджигал склады. Это был недосмотр артиллеристов гарнизона, которые, вместо того чтобы доставать бочки с порохом одну за другой, закрывая двери после каждого выноса, имели неосторожность прикатить сразу штук двадцать во двор замка. Французская бомба подожгла одну из них, огонь стал распространяться от одной к другой. Так он дошел до самого центра склада, и произошел ужасный взрыв, разрушивший город и повредивший городскую стену. Как бы там ни было, англичане судили обоих португальских командиров. Бернарду Кошта был схвачен и расстрелян, а Барейрушу удалось скрыться. Эти офицеры не были виновны в предательстве, и нельзя было упрекать их в том, что они не стали продолжать безнадежную оборону, результатом которой могла быть только защита в течение нескольких дней развалин Альмейды, в то время как англичане спокойно стояли в 2 лье от крепости, не двинувшись ей на помощь.

Массена захватил Альмейду, но не мог расположиться в ее развалинах и перенес свой штаб в форт Консепсьон, расположенный на границе с Испанией. Часть его укреплений была разрушена французами, но внутренние здания сохранились, и в них можно было как-то жить. Там Массена и приступил к подготовке похода своей армии на Лиссабон.

Мой брат и многие мои товарищи воспользовались передышкой в военных действиях, чтобы навестить меня в Сьюдад-Родриго. Их присутствие способствовало моему успокоению, которое началось после взятия Альмейды. Лихорадка исчезла, и вскоре я начал выздоравливать. Мне хотелось поскорей покинуть это место и присоединиться к штабу в Консепсьон. Но все опасались, что я не смогу выдержать поездку верхом в течение нескольких часов. Однако я выехал и с помощью брата и нескольких товарищей доехал до форта. Я был счастлив вновь оказаться среди своих товарищей. Они не надеялись меня больше увидеть и встретили очень сердечно. Маршал, с которым я не виделся с того дня, когда я отнес его на руках подальше от пушек Родриго, ни слова не сказал мне о моей болезни.

Уезжая, я уступил свое жилье полковнику 13-го конно-егерского полка г-ну де Монтескью, молодому человеку, достойно прошедшему несколько кампаний. Именно его император посылал парламентером к королю Пруссии накануне сражения при Иене. Постоянное переутомление и климат полуострова подорвали его здоровье. Он остановился в Сьюдад-Родриго и там умер. Это была большая потеря для армии!

Проведя две недели в форте Консепсьон на свежем воздухе и отдохнув, я выздоровел, ко мне вернулись силы, и я начал готовиться к Португальской кампании. Прежде чем рассказать о событиях этой знаменательной и несчастной кампании, необходимо напомнить, что произошло на Пиренейском полуострове с тех пор, как в 1809 году император его покинул.

Глава XXXI

Кампания Сульта в Португалии. — Взятие Шавиша и Браги. —

Осада и взятие Опорту. — Сульту предлагают португальский престол

Вто время как маршал Ней удерживал королевства Астурию и Леон, маршал Сульт, завладев, кроме Ла-Коруньи, и военным портом Эль-Ферроль, собрал свои войска в Галисии у Сантьяго и готовился захватить Португалию.

В результате иллюзий, ставших для него губительными, Наполеон так никогда и не понял, какая огромная разница из-за восстания испанцев и португальцев создавалась между численностью французских войск, находящихся на Пиренейском полуострове, и реальным числом сражающихся, которое они могли противопоставить врагу. Так, число второго корпуса (Сульта) на бумаге достигало 47 тысяч человек. Но, вычтя гарнизоны, оставленные в Сантандере, в Ла-Корунье и в Эль-Ферро-ле, 8 тысяч человек, занятых на охране коммуникаций, и 12 тысяч больных, реально число солдат не превышало 25 тысяч. Сражаясь всю зиму в стране заснеженных гор, они были очень усталыми, у них не хватало обуви, а часто и продовольствия. Лошади тоже были изнурены, таская артиллерийские орудия по ужасным дорогам. И вот с такими слабыми силами император приказал маршалу Сульту войти в Португалию. Конечно, он рассчитывал на качество второго корпуса, почти полностью состоявшего из ветеранов Аустерлица и Фридланда, при этом он имел намерение атаковать Португалию с другой стороны корпусом маршала Виктора, который для этого должен был прийти из Андалузии к Лиссабону и там присоединиться к Сульту. Но судьба распорядилась иначе.