Восточный фронт адмирала Колчака - Сергей Владимирович Волков

и винтовок наносит мне большие потери. Но в это время мои обходные колонны обрушились на фланги и тыл красных. Огонь сразу прекратился, и красные бросились назад в деревню, но там их также встретили огнем наши обходные колонны. Побросав винтовки и подняв руки, они кричали: «Не бей! Мы мобилизованы!» Деревня взята. Я должен получить от командира полка следующую боевую задачу, но пока еще не имею. Выставив заставу, я дал отдых стрелкам. Пленных около 300 человек, я решил их загнать в скотню и поставить охрану. Я давно выслал конную связь к нашим батальонам, но их до сих пор нет. Слева должна быть казачья связь, ее тоже нет. Что-то странное и тревожное творится вокруг. Была артиллерийская стрельба, но ее больше нет.

В это время с полного карьера влетает конный, посланный мною с донесением командиру полка, и докладывает, что штаб полка ушел, а на его месте красные, которые обстреляли его. Это меня очень обеспокоило. Еще хуже, когда вернулись посланные для связи с нашими батальонами, которые они не нашли и также были обстреляны красными. Что-то случилось очень скверное, и для меня ясно, что мы окружены. Но с 900 штыками и с семью пулеметами я уверен, что мы пробьем окружение. Терять времени нельзя. Сперва развязаться с пленными. Собрав их вокруг себя, я сказал им, что они имеют два выхода: или разойтись по домам, или же желающие могут вступить в наши ряды. 40 человек изъявили согласие остаться с нами и в недалеком будущем показали себя отличными боевыми солдатами.

В будущем я узнал, что наши два батальона, попав под сильный огонь артиллерии красных и не выдержав атаки, подняли руки, и многие офицеры были ими убиты. Командир полка думал, что то же случилось и со мной. Конечно, это не есть оправдание уйти и не сообщить мне. Он был смещен с командования полком, в котором остался лишь один мой батальон.

Я потерял в этом бою 45 стрелков, из них убитых 12 и раненых 33. Офицеров убито 3 и ранено 5; все раненые офицеры остались в строю, за исключением прапорщика Мельникова 3-й роты, раненного в живот. Убитые офицеры: командир 3-й роты поручик Хвостов, штабс-капитан Лаптев и поручик Зеленков. Царство им небесное, были доблестные офицеры. Я похоронил всех стрелков на деревенском кладбище, а всех раненых посадил на телеги, также и тела трех убитых офицеров. Я вызвал трех командиров рот, объяснил наше положение и просил их не беспокоиться: хоть мы и окружены, но с нашими 900 штыками мы разорвем любое окружение. Я развернул карту и указал, куда я направляю удар, а после прорыва мы идем к железной дороге в надежде по пути встретить любую нашу часть, от которой получить ориентировку. Наши стрелки вели себя в бою с доблестью, и перехода к красным не было ни одного случая, что мне было радостно чувствовать – ведь это мое воспитание…

Даю приказ: 1-я рота идет в авангарде (я считал ее лучшей из батальона) с заставой и дозорами и с приказом капитану Иванову действовать решительно, если встретятся какие-либо препятствия со стороны противника. 2-я рота в арьергарде с отходящей сильной заставой и дозорами. Весь обоз с ранеными посередине батальона. Наши санитары выбились из сил, но я на это не обращаю внимания. Авангард в составе 1-й роты вошел в бой с красными. Я послал в помощь полуроту 3-й роты и приказал немедленно очистить путь, что 1-я рота быстро исполнила и в штыковом бою отбросила противника.

Путь свободен, и батальон пошел вперед. Началась стрельба в нашем тылу, и я получил от командира 2-й роты паническое сообщение, что красные массой наступают на него. Взяв моих пленных «красных», я пошел в арьергард и приказал командиру роты начать контратаку. Он что-то замешкался, и я ему сказал, что смещаю его с должности командира роты, и, подняв стрелков, сам повел их в атаку. Мои «пленные» были выше похвал и, перегнав стрелков 2-й роты, пошли в атаку первыми. Красные отошли, но надолго ли?

Командиром роты я назначил штабс-капитана Краца и сказал ему во что бы то ни стало сдерживать красных. Он ответил, что сделает все, что в его силах. Мои «пленные» потеряли шесть своих стрелков, всех ранеными. Разведка батальона подходит к мельнице, где был раньше штаб полка. На пути нашего отступления мы наткнулись на группу стрелков 70–75 человек, это были остатки от 2-го и 3-го батальонов нашего полка при четырех офицерах и два английских орудия с полным составом прислуги. Командир батареи подполковник Смоленков, у него достаточное количество снарядов.

Я срочно влил остатки стрелков двух батальонов в отряд «пленных», и таким образом у меня образовалась довольно крупная 4-я рота в 100–115 штыков. Я вызвал из 1-й роты подполковника Жейкова и назначил его командовать этой ротой, которую мы называли «особая», без номера. У всех этих стрелков было паническое настроение и они были очень счастливы встретиться с нами. Один из офицеров не выдержал и заплясал от счастья… и жал мне руку. Одновременно я предложил командиру батареи войти в мое подчинение и объяснил ему обстановку. Я отозвал в сторону офицеров 2-го и 3-го батальонов и командира батареи и спросил: «Что же случилось, в конце концов?»

Стрелки 2-го и 3-го батальонов, попав под сильный огонь артиллерии, когда пошли в атаку, перешли на сторону красных, убив многих своих офицеров и многих захватив с собой в плен. Командир же батареи сказал мне, что такого безобразия он никак не мог ожидать, все бросили его, и он блуждал со своими орудиями без охранения, в надежде встретиться с нашими частями. «Слава Богу, что встретились с вами, господин капитан», – сказал он. Я просил их не говорить об этом с моими стрелками.

1-я авангардная рота вступила в бой у мельницы, где раньше был наш штаб полка. Тут мы встретились с упорным противником, и 1-я рота залегла под сильным ружейным огнем. Я бросил в помощь капитану Иванову другую полуроту из резерва и просил командира батареи встать на позицию и открыть огонь по мельнице.

В это время раздалась стрельба в нашем тылу, и командир 2-й роты донес, что на него снова нападают большие силы красных. 1-я рота с резервом бросилась снова в штыки и с помощью артиллерийского огня заставила красных отойти, а затем обратиться в паническое бегство. Путь открыт. Надолго ли? Я взял «Особую роту» и пошел с нею в арьергард,