Барбаросса - Валентин Пикуль

………………………………………………………………………………………

Вот что рассказывал о 23 августа мальчик по имени Володя, который не знал своей фамилии и поэтому получил фамилию – БЕСФАМИЛЬНЫЙ:

«У меня никого нет, только одна сестренка Рая. Наш дом сгорел. Мы сидели в щели, и Рая плакала – она ужасная плакса. Мама дала ей подшлепника. Рая еще больше заплакала. Я сказал ей:

– Рая, ты не плачь, мы найдем с тобой другую пещерку и будем жить без мамы.

Мама рассердилась… Папа пришел с завода с ружьем и сказал, чтобы мы никуда из щели не уходили и слушались маму. На заводе был бой. Папа нас защищал от немцев. Все уходили на другой берег Волги, а мы все ждали своего папу. Я плакал, что папа так долго не идет. Папа не пришел. Его убили немцы. Мама тоже плакала и говорила:

– Теперь мы остались одни…

Рая – маленькая, она ничего не понимала, просила есть. Мама ходила на Волгу. Там затонула баржа с пшеницей. Мама приносила нам пшеницу. Мы ее ели. Она была мокрая. Один раз мама пошла и не вернулась. Была сильная бомбежка. На нашем дворе красноармейцы рыли окопы. Они увидели, что мама упала, побежали в овраг и принесли ее. Мама лежала мертвая. По ней пшеница рассыпалась. Было очень страшно. Красноармейцы похоронили маму на дворе и сказали, что отправят нас за Волгу. Мы сидели с Раей в щели и плакали. Красноармейцы принесли нам хлеба и сахара. Они сказали:

– Сидите тихонько, по улице ходит слон.

Я спрашиваю:

– Какой слон?

Они говорят:

– Настоящий слон из зоопарка. У него тоже дом сгорел.

Ночью не стреляли. Я захотел посмотреть слона и сказал Рае:

– Давай потихоньку пойдем и посмотрим.

Она сказала: 

– Давай!

Рая никогда не видела слона. Я взял ее за руку, и мы пошли. На улице никого не было. Рая спрашивает: 

– А где же слон?

Я увидел пожар, и мы пошли туда искать слона. Рая не могла идти. Она еще маленькая. Она спотыкается. Я взял ее на руки. Немного прошел и упал вместе с ней в яму, расшиб себе нос. Рая тоже расшиблась, стала плакать:

– Я хочу к маме.

Я сказал Рае:

– Ты посиди в ямке, а я схожу только посмотрю слона и вернусь к тебе.

Горел дом. Я пошел туда. Там слона не было. Я заглянул на другую улицу. Там горело много домов. Мне захотелось посмотреть. Я пошел, но вспомнил, что Рая ждет меня, и побежал назад. Я бежал быстро и упал, расшиб коленку. Было очень больно, но я не заплакал. Мне было жалко Раю. Она осталась одна. Я не мог ее найти. Я побежал не в ту сторону и заблудился. На углу стояла пушка. Возле нее были красноармейцы. Один побежал за мной. Взял на руки и спросил:

– Куда ты, мальчик, бежишь?

Я сказал, что потерял сестренку Раю. Он меня спросил:

– А где твоя мама?

Тут я вспомнил, что маму убила бомба, и заплакал. Я сказал красноармейцу: 

– У меня только сестренка Рая.

Он меня спросил: 

– Как тебя звать?

Я сказал, что меня зовут Владимир Иванович. Он меня отнес в подвал к другим красноармейцам. 

– Вот, – говорит, – Владимир Иванович потерял сестренку.

Они спрашивают:

– Как же ты потерял?

Я говорю:

– Пошел искать слона и потерял.

Они сказали, что слон ушел к Волге, а Рая найдется.

Я не спал, все думал, что мне хорошо, я поел, а Рая сидит в ямке голодная. Сахар я не ел. Я оставил его Рае.

Утром красноармейцы стреляли из пушки. Я вылез потихоньку из подвала и смотрел, как они стреляют. Они меня прогнали, а я все-таки опять вылез.

Ночью пришла одна тетя и сказала:

– Ну, Владимир Иванович, пойдем со мной.

Я пошел с ней. Поднялась сильная стрельба. Мы долго лежали, потом ползли. Тетя велела мне забраться ей на спину. Мы приползли к Волге. Там было много детей. Я слышу – кто-то плачет. Думаю: наверное, это – Рая. Так и есть – Рая.

Она мне говорит: 

– А я видела большущего слона.

Другие дети говорят: 

– Мы тоже видели.

Мне не жалко, что я не видел слона, зато я нашел Раю.

Никогда больше я не оставлю ее одну».

………………………………………………………………………………………

22—23 августа 1942 года враг проявлял особый нажим на Сталинград, поскольку фюреру было обещано, что к 25 августа Сталинград будет взят…

Гот! Ему не удалось продвинуться вдоль полотна железной дороги (от Абганерова), и он переместил свою армию ближе к Волге, нанося удар с юга от Сталинграда через городок Красноармейск.

В полдень 22 августа Гот нанес мощный удар западнее станции Тингута, сжигая на своем пути все подряд для устрашения русских…

23 августа с утра Гот снова перешел в наступление. Наша артиллерия была не в силах остановить эту армаду, идущую колонна за колонной, и тогда вместо танков были выставлены «катюши». К большому сожалению, их снаряды были бессильны пробить броню, но зато они крошили гусеницы танков…

Гитлер требовал от Гота все новых и новых побед, и Гот тоже желал быть первым. Кто войдет в Сталинград, чтобы опередить и отнять лавры у Паулюса?..

………………………………………………………………………………………

Еременко рассчитывал, что первым ударит Гот с юга, и был удивлен, что так быстро продвинулся Виттерсгейм с севера.

22 августа на левом берегу Дона враг создал плацдарм протяженностью до 45 километров, где и накапливал силы.

23 августа, около 5 часов утра, с этого плацдарма, сметая все подряд на своем пути, ударная группировка врага прорвала нашу оборону, нанеся сильный удар с севера в стык 4-й танковой армии (танков не имевшей!) и 62-й армии, и вышла к Волге в районе Рынка и Латошанки.

Виттерсгейм рассек фронт надвое, железным клином вонзившись в нашу оборону, а острие этого клина торчало у самого берега Волги…

В результате этого прорыва образовался коридор в 60 километров длиной и около 8 километров шириной…

………………………………………………………………………………………

Начиная наступление, Паулюс рассчитывал на дерзость Виттерсгейма, а тот, в свою очередь, уповал на опыт пожилого лейтенанта Штрахвица:

– Не вы ли, Штрахвиц, были тем человеком, который еще в 1914 году со своей кавалерией вышел к Парижу?

– Так точно!

– Теперь, – сказал Виттерсгейм, – вам предстоит нечто большее! Если мой корпус – всего лишь рука, протянутая к Волге, то ваша рота станет пальцем этой руки, которая зачерпнет бутылку волжской воды – в подарок для нашего фюрера, изнывающего от жажды…

– Яволь! Браво, – отвечал пожилой Штрахвиц, еще при кайзере видевший крыши Парижа, а теперь… да, он был тем единственным, кому было суждено прорваться к берегу Волги, чтобы оттуда бежать обратно, как в молодости бегал прочь от Парижа…

Когда Паулюс получил известие от Виттерсгейма, что его танки прорвались к Волге, – ему хотелось заплакать.

– Наконец-то! – сказал он. – Мои бессонные ночи, проведенные в кабинетах Цоссена, когда я составлял план «Барбаросса», все мои усилия ума и нервов наконец-то нашли решение. С большим опозданием, почти на год, но все-таки «Барбаросса» с мечом в руках пришел на Волгу, чтобы победить… и решить войну.

– Может, выпьем по рюмке ликера? – предложил Адам, заметив волнение командующего.

– Коньяк, – ответил Паулюс. – Или лучше русской водки… Нет, сейчас мне нужен глоток русской водки.

Отто Ренольди, присутствовавший при разговоре, сказал:

– Завтра же я посажу вас на особый режим питания… Мне не нравится ваша нервозность.

– Я хочу глоток русской водки, – повторил Паулюс, раздумывая о своем: «Бог простит меня, если я скажу, что мои фланги снова не обеспечены прикрытием. Сколько же это может продолжаться?..»

………………………………………………………………………………………

Подошел танк, откинулся люк, из него вылез Виттерсгейм в черном коротком кителе, обшитом серебром; он поправил на голове пилотку и решительно спрыгнул на землю.

Виттерсгейм подошел к Паулюсу, вскинул руку к пилотке:

– Приказ исполнен – мои танки на берегу Волги.

– Поздравляю вас, Виттерсгейм.

– Служу великой Германии! Но при этом, – сказал Виттерсгейм, – я хочу сделать вам заявление.

– Я вас слушаю, – любезно кивнул Паулюс.

– Отведите мои танки с Волги и всю Шестую армию.

– Куда? – обомлел Паулюс.

– Назад! Ко всем чертям! Хоть обратно в Польшу.

– Вы в своем уме, Виттерсгейм?

– Да. Я вывел танки к Волге, как было вами приказано. Но я больше не вернусь туда…

Паулюс спросил Виттерсгейма:

– Так что же вы сделали бы на моем месте, генерал?

– Я бы плюнул на этот Сталинград, гори всё ясным огнем, и отвел бы Шестую армию назад.

– Вы не верите в успех?

– Как можно верить в успех, если за оружие взялись все жители города – от мала до велика! Это уже не война, это что-то иное. Нигде и ничего подобного я не видел.

Паулюс подумал и вежливо ответил:

– Вряд ли, генерал, мы сможем служить далее вместе. Не сердитесь, если о ваших сомнениях в успехе я доложу высшему начальству. К тому меня призывает долг…

………………………………………………………………………………………

Зейдлиц спросил Паулюса: