Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы - Игорь Можайский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нигде!
– Что?
– Слушай внимательно! Я увольняюсь, поэтому мне больше не звони. Через пару месяцев с тобой свяжутся. Я, думаю, Вадим Меньшиков, один из моих руководителей. Я верю этому человеку, поэтому доверяй и ты!
– Антон Генрихович, вы пили?
– Да! Всё, прощай, удачи!
– Антон Генрихович! У меня информация по заданию, которое вы мне давали.
– И что?
– Я знаю, кто собирается купить две иконы в серебряных окладах!
– Ты в силах не трещать так громко. Голова разламывается от твоего крика.
– Извините, я волнуюсь. Доски оценили в пять тысяч баксов, и, похоже, мой знакомый решил заплатить эту сумму. Сегодня он весь день занимался поисками денег. Вероятно, завтра состоится встреча.
– Кто покупатель?
– Со мною во флоте служил Пашка Белявский. Классный парень, тоже москвич, живёт у метро «Парк Культуры». Он художник-реставратор. Иногда свои картины продаёт на Крымской набережной, за «Выставочным залом». Он специализируется на иконописи. Вчера днём, к нему подошёл пацан какой-то и говорит, так мол, и так, денег не хватает, вот иконы, они остались от матери, хочу продать. И достал две иконы из авоськи. Пашка сразу оценил, что доски этих денег стоят. А сегодня утром, он приехал ко мне на работу и попросил в долг пять штук баксов.
– А ты, что сказал?
– Сказал, что подумаю!
– Можешь позвонить и сказать ему, что ты одолжишь денег?
– Могу!
– И спроси, когда отдаст.
– Хорошо.
– Давай!
За окном стало чуть светлее, дождь выжимал из себя последние капли.
Можно, конечно было плюнуть на всё и забыть. То, что его выкидывают из системы, давало ему право уже не заниматься работой, а готовиться к увольнению. Но Шелестов был сыщиком. Поэтому обида и злость уступили место охотничьему азарту, потому, что нет ничего более азартного, чем охота на людей. Но он также был и стрелочником. А что у нас происходит со стрелочниками, Антон знал очень хорошо. Тем более, что на нём уже висит неполное служебное соответствие. Говоря проще – последний звонок. А будет искать «правду – матку», прокуратура тут же постараться может – возбудит какую-нибудь 172-ю – халатность – или еще что в том же духе.
Но опер, в конце концов, победил, потому что каждый настоящий опер в душе фанат. И раскрытие преступлений для него, как воздух, чтобы дышать. Дышать полной грудью, невзирая на выговоры, приказы, чужую территорию и нехватку времени, если появится зацепка, он готов сутками носиться, высунув язык, хоть иногда и совершенно впустую. Это фанатизм. Решение принято – он будет копать в обоих направлениях, а дальше действовать по ситуации.
Шелестов принял контрастный душ, побрился, причесался. Надев халат, пошёл на кухню, сделал себе пару «комбинированных» бутербродов. Пока чайник закипал, достал свою маленькую записную книжку на последней странице, на которой была сделана свежая запись: Татьяна Шипилова и номер её телефона.
– Да, говорите, ну!
– Привет, Танюша!
– А…, Антоша, молодец, что позвонил! Как ты?
– Да, нормально, спасибо.
– Да, ну тебя! Если ты мне позвонил, значит, есть проблема какая-то. Ты просто так не позвонишь, ты гордый мужик.
– Хорошо, твоя взяла. Мне нужна завтра утром твоя машина и пять тысяч долларов.
– Круто! Мне это нравиться! На день, говоришь?
– На день.
– Понимаю, что не для себя! Хорошо, приезжай, будут тебе и машина, и бабки. А я не нужна?
– Танюха!
– Ладно, ладно, уж и помечтать нельзя. Адрес запиши.
Она назвала дом и квартиру на улице Кравченко, где она сейчас жила, и повесила трубку.
Шелестов, едва успел положить трубку на аппарат, как он заверещал вновь.
– Да!
– Это «Спортсмен».
– Говори.
– Договорился. Продавец будет завтра на набережной в десять утра. Паша вернёт бабки через неделю. У него появилась большая халтура по реставрации, поэтому всё нормально.
– Хорошо! Встречаемся завтра в девять утра у Центральной стоматологической поликлиники ВМФ СССР, улица Крымский Вал, дом 4, у входа. Знаешь, где это?
– Конечно!
– Тогда, до завтра.
Шелестов полетел к Изверову как на крыльях. Вопреки ожиданиям, тот выслушал доклад об установленном сбытчике краденого не слишком внимательно и даже как-то равнодушно. В конце доклада, он кивнул и принялся подшивать бумажки в какое-то дело оперативной разработки.
– Его надо брать! – стал горячиться Антон.
– Зачем? – меланхолично отозвался зампорозыску. – Никуда он уже не денется, если твой человек его уже видел.
– Ну, как же… Задействовать «наружку»90, провести по связям, допросить, обыски… опять же…
– Эка, ты хватил! Да, кто тебе её даст? Одним бумаг надо исписать килограмма два!
Антон понимал, что осторожный зам не хочет принимать ответственных и быстрых решений по такому серьёзному делу, и сбавил напор, решив пойти на хитрость.
– А вдруг, мы на группу вышли? Кроме этих двух икон, вдруг у него ещё вещи с наших краж, а? Сколько мы сможем их поднять тогда по нашей земле, а может быть и всему району?
Сергей Сергеевич сердито засопел и бросил своё рукоделие.
– А вдруг, это другие доски? Может быть, что это просто спекулятивная сделка: один продаёт, другой покупает. Тогда нас не поймут!
– Но я ведь сравнил описание икон с оригиналом! Всё сходится…
– Да ладно… – возразил зам. Их во все времена тысячами штамповали. – Ясно, что может быть совпадение.
– Сергей Сергеевич! Это наша единственная зацепка.
– Ну, хорошо! А деньги, где взять? Ещё пять килограммов бумаг на одни рапорты исписать.
– А если я достану?
Изверов молчал.
– И все-таки, – продолжил Шелестов. – Продавца брать будем или как?
– Или как. Сначала надо собрать доказательства. А у нас пока, кроме мифического продавца – ничего.
– А если он продаст эти доски и скроется?
Но тут совещание было прервано. В кабинет постучал дежурный и извиняющимся тоном заметил:
– Сергей Сергеевич, тут вот заявительница пришла. Требует самого главного начальника. Вы примете?
– А ты то, что, сплавить ее не смог? – недовольно поинтересовался Изверов. – Ладно, иди, работай, потом решим! – сказал Шелестову, подводя черту под его докладом.
– Есть! Антон в сердцах стукнул кулаком по колену и вышел. Он превратился в изгоя, потому что скоро будет уволен. Изверов даже не спросил, почему Шелестов отказался без оружия выходить в группу, и ничего не сказал про сегодняшнее опоздание на работу. Следовательно, в списке оперов у зампорозыску, он уже не числится.
Но Шелестов был сыщик.
Следующий звонок был Меньшикову.
– Слушаю, Меньшиков.
– Здравия желаю, Вадим Владимирович.
– Привет, Антон! Чего хотел?
– Подъехать, переговорить надо по делу, да и вообще.
– Ладно! Через сколько будешь?
– Через полтора часа.
– Жду.
Забрав «Жигули», документы на неё и деньги у Татьяны, Шелестов приехал в Октябрьское РУВД.
– Привет! Заходи, присаживайся, рассказывай! – Меньшиков чуть привстал из-за стола, протягивая руку для рукопожатия.
Антон расстегнул куртку, но снимать её не стал и присел на стул рядом со столом своего начальника.
– Вадим Владимирович! Завтра в десять утра будут проданы две иконы с моей квартирной кражи. Мне нужна «наружка» и группа захвата. Я хочу провести продавца до места его проживания, или работы. Или, кому он передаст деньги, если его используют «в тёмную». И всех взять.
– Вот оно что! Уважаю, Антон. Сделаем, не вопрос. Где брать «под колпак» будешь?
– Пусть «бригадир» и группа захвата подъедут в девять утра к Центральной стоматологической поликлиники ВМФ СССР, улица Крымский Вал, дом 4, и встанут не далеко от входа.
– Понял, сообщу. А деньги? Где возьмёшь? «Кукла» не пойдёт, прокуратура может наехать и признать арест фигуранта не законным.
Шелестов встал и достал из кармана конверт с долларами.
– Вот, уже взял у друзей. И машину тоже дали. Ещё просьба есть!
– Давай!
– Гудков и Шишкин с рациями, пусть туда же подъедут.
– Хорошо, я Изверову скажу.
– Ну, всё тогда. После завершения этой операции, я подготовлю передачу всех дел и агентуры, кому скажите. Ну, всё, до свидания!
– До свидания, Антон.
Вернисаж
