Теплица (сборник) - Брайан Олдисс

Полоска джунглей здесь неожиданно обрывалась, а через некоторое расстояние — возобновлялась. Через этот проход след уходил к большой пещере, расположенной у подножия скалы. И хотя размеры пещеры были различимы — она была достаточно большой, чтобы в ней поместилось морское существо, но не больше — пещера была пуста и была похожа на каменный рот, застывший в зевке.

Все еще недоумевая, Грэн вышел из-за деревьев, чтобы рассмотреть все получше, и тут же увидел несколько, но далеко не всех, Рыбаков. Прижавшись друг к дружке, они сидели под скалой, недалеко от входа в пещеру. В типичной для них манере они нашли себе убежище под скальным выступом, с которого на них сейчас стекал поток воды. Они выглядели донельзя промокшими; жалкими и напуганными. При появлении Грэна они издали панический вопль и в страхе прикрыли руками свои гениталии.

— Идите сюда! — позвал Грэн, по-прежнему оглядываясь в поисках внезапно исчезнувшего морского чудовища.

Несчастные люди-тамми были полностью деморализованы. Грэн узнал этот идиотский крик: так же они кричали, когда увидели чудовище. Теперь они явно хотели убежать от него, двигаясь кругами, как стадо овец, и все время издавая какие-то бессмысленные звуки. Подобная глупость окончательно разозлила Грэна. Он схватил тяжелый камень.

— А ну, выходите ко мне, пузатые нытики! — крикнул он. — Быстро! Пока чудовище не увидело вас!

— О ужас! О, хозяин! Все ненавидят нас, честных тамми, — заплакали они, толкая друг друга и поворачиваясь к Грэну спиной.

— Вернитесь! — закричал он, выбегая на середину прогалины. — Отойдите от пещеры!

Они не обратили на него никакого внимания. Дружно скуля, они бросились в пещеру, и сразу же внутри ее резко зазвучало эхо их крика. Грэн побежал за ними.

Воздух был насквозь пропитан тяжелым соленым запахом чудовища.

«Уходи отсюда немедленно», — очнулся морэл, подкрепляя свой приказ судорогой, прошедшей по всему телу Грэна.

Все стены и потолок пещеры были усеяны каменными выступами, каждый из которых заканчивался глазницей, похожей на те, которые были снаружи. И эти глазницы тоже смотрели; как только Рыбаки ткнулись в них, веки открылись и они уставились на Рыбаков; сначала их было немного, затем — все больше и больше.

Поняв, что бежать дальше некуда, Рыбаки повалились в песок и громко запричитали.

— О, большой могущественный бог с крепкой кожей! О, Тот, который быстро бегает и всех ловит! Посмотри, как мы бежали к тебе, когда увидели тебя! Какая большая честь для нас видеть тебя. Мы бежали прямо к тебе, но наши ноги сами понесли нас по неправильному пути. Это все из-за дождя!

А глаза все открывались и открывались, устремляя свои каменные взоры на группу людей. Грэн схватил одного из Рыбаков за волосы и сильным рывком поставил на ноги. Остальные быстро замолчали. Наверняка каждый из них радовался, что досталось не ему.

— А сейчас — слушайте меня внимательно, — сказал Грэн сквозь сжатые зубы. Он начинал ненавидеть этих людишек лютой ненавистью. — Я не хочу зла никому из вас. И я уже говорил вам об этом. Вы все должны немедленно убраться отсюда. Здесь опасно. Все — обратно на берег! Быстро!

— Ты забросаешь нас камнями!

— Неважно, что я сделаю! Выполняйте, что приказано. Пошевеливайтесь! — И, сказав это, он швырнул тамми, которого держал, к выходу из пещеры.

И тут началось то, что осталось в памяти Грэна, как мираж.

В пещере открылись все глаза. Время остановилось. Все стало зеленым. Рыбак, которого отбросил Грэн, встал на одну ногу, развел руки в стороны и замер в такой нелепой позе, тоже позеленев. Дождь, видимый из пещеры, позеленел. Все стало зеленым и неподвижным.

Все начало уменьшаться, съеживаться, сжиматься. Все превратилось в одну маленькую каплю дождя, падающую бесконечно с небес. Или в песчинку, одну из бесчисленного множества, пересыпающуюся в песочных часах Времени. Или в протон, проносящийся сквозь бесконечный Космос своего бытия. Чтобы, наконец, стать бесконечно необъятным… чтобы достичь бесконечного богатства несуществования… и стать Богом… превратиться в вершину творения, собрав воедино миллиарды миров… пролетая сквозь несотворенные пласты зеленой материи, ожидающей того часа или тысячелетия, когда она будет использована…

Он ведь летел, не так ли? А эти веселые пятнышки рядом (или не рядом?) с ним, которых он, или не он, а кто-то другой, в другой памяти, когда-то называл «люди-тамми». И если это был полет, а не что-то совершенно другое, как, например танец или пение, тогда это действительно происходило в этой зеленой вселенной, наполненной удовольствием, в среде, отличной от воздуха, и в пространстве, не изменяющемся во времени. И они парили в свете, излучая свет.

И они были не одни. Здесь было все. Жизнь сменила Время, которое стало Жизнью; Смерть ушла. И все было похожим друг на друга.

В том, другом, неопределенном существовании, о котором сейчас было даже трудно вспомнить, и которое казалось сном во сне, то, другое, существование ассоциировалось с песчаным берегом и серым дождем (серым? он должен быть зеленым, ибо зеленый не имеет сходства), в том существовании были падающая с неба птица и огромное существо, выплывающее из морских глубин… и они прошли сквозь… мираж, и были здесь в пространстве, наполненном удовольствием. И всем казалось, что есть время и место для всего, — они могли расти и развиваться, без борьбы, развиваться вечно, если захочется, — и людям-тамми, и птице, и чудовищу.

Грэн чувствовал, что мираж действует на него не так, как на других. Но это было неважно. Ему было хорошо в этом полете, где не было ни времени, ни расстояния.

И тем не менее он чувствовал, что отстает от других. Скорость его полета падала. Появилось беспокойство, и он ощутил присутствие временного измерения, иначе он не отставал бы от других. И они бы не оглядывались на него, улыбаясь и кивая головами: птица, животное, люди-тамми. И не расцветали бы буйной зеленью различные растения, заполняя расстояние между ним и его попутчиками. И он бы не гнался за ними, крича и все равно отставая. И вдруг все то, что он уже успел полюбить, и к чему успел привыкнуть, стало исчезать.

Его охватил страх — страх потерять этот зеленый рай, где так сладко кружится голова. Но миллион глаз сказали «Нет!» и выплюнули его обратно в мир, которому он принадлежал…

Он лежал в пещере, распластавшись на истоптанном песке, раскинув в стороны руки и ноги. Он был один. Над ним миллион каменных глаз с отвращением закрылись, и в его мозгу утихла зеленая музыка. Грэн почувствовал себя жутко одиноким.