Вальсирующие со смертью. Оставь ее небу - Михаил Март

претендовать на эту должность благодаря белой куртке и черной бабочке, в остальном он смахивал на лектора из общества «Знание». Длинный, сутуловатый, в крупных очках–линзах, он пододвинул свое изможденное тело к посетительнице и поржавевшим голосом заявил:

— Выпивка только по предъявлении паспорта.

— У вас здесь паспортный кризис? Вы рехнулись на этой почве. Шпиономания какая–то.

Даша достала из сумки целлофановый пакет, засунула туда руку и выудила бумажку в сто долларов.

— Разменяйте мне деньги и дайте кофе.

Бармен с видом эксперта изучил купюру и вновь открыл рот с кривыми зубами.

— У нас курс ниже, чем в Москве…

— Ладно, не скрипи. У вас тут все, не как у людей. Меняй как хочешь и дай мне кофе. С коньяком!

Требовательный тон не вязался с отчаянным и потерянным видом юного создания. Бармен затих и направился к кассовому аппарату, искоса поглядывая на девчонку. Широкоплечий мужчина с глубокими залысинами, сидевший в нескольких шагах, весело засмеялся.

— Молодец, дивчина. Лихо ты его на место поставила.

Даша стрельнула взглядом на соседа, готовая к новой атаке. Пухлая лоснящаяся морда, красивые черные глаза с поволокой и узкий рот. На вид ему было не больше тридцати пяти, черты лица казались правильными и даже привлекательными, но расставлены они были не по своим местам, точнее, грубо разбросаны, и это делало его внешность отталкивающей. Пара золотых печаток на пальцах завершала картину и делала его похожим на периферийного сутенера. Даша уже имела горький опыт и вела себя осторожно. Пакет с деньгами упал в сумку, и молния тут же застегнулась.

— Не пугайтесь. Я не грабитель.

— Авторитетное заявление.

— Могу помочь вам и разменять деньги по любому удобному для вас курсу.

— Цветной ксерокс под руки подвернулся? Не наигрался еще?

Сосед покачал головой.

— А ты заноза! Лихо с места берешь!

— Бармен поставил перед девушкой кофе и положил стопку десятирублевых купюр. Даша сгребла деньги и сунула их в карман не пересчитывая. Глоток кофе заставил ее поморщиться.

Сосед тем временем тряс пухлым бумажником.

— Честно говоря, я их в карты выиграл у одного лоха. Иногда везет.

— Дорожный шулер? Слыхали. На ходу с поезда спрыгиваешь, не ждешь, пока выкинут.

Даша сделала еще глоток и поставила чашку на блюдце.

— Если это кофе, то я Шехерезада.

— Такая юная, красивая, и столько желчи в словах. Вы все видите в черном свете?

— Все, что имеет черный цвет. — Она повернула голову к соседу и добавила: — Я так думаю, что с тебя хватит и одного лоха.

Девушка спрыгнула с табурета и направилась к выходу.

Боб Карлов, освещенный кровавым светом прожектора, пытался вспомнить, где он мог видеть эту девчонку. Он обладал великолепной зрительной памятью, но в данном случае что–то тормозило его воспоминания и он не мог вспомнить.

Как только девушка вышла, следом направился дорожный шулер. Параллельно с Дашей ту же характеристику дал ему бывший чекист Карлов. Но если в первом случае оценка давалась наугад, то во втором срабатывал опыт. Так просто этот хмырь свою добычу не упустит, коршун расправил крылья. Но Карлова не интересовали чужие проблемы. У него своих хватало. Его интересовала кухня ресторана, где находился силовой шит здания, нервный узел электрификации местного масштаба. Хитроумный план должен сработать. Карлов не сомневался в успехе.

Потенциальные жертвы человека в черных очках так не думали. Двумя этажами выше в двадцать пятом номере устроились двое молодых людей. Они никуда не выходили, а занавески окон были плотно сдвинуты.

Дим–Дэнди валялся на кровати, а Антон сидел у окна и смотрел сквозь щель в занавеске на улицу. Наблюдения сопровождались комментариями, и каждая подъезжающая к гостинице машина фиксировалась. Последняя подъехала в десять часов вечера. Черная «волга», из которой вышло трое кавказцев, не заинтересовала Дэнди.

— Почему ты решил, Димыч, что этот человек хочет тебя убить?

Дэнди затянулся сигаретой и, глядя в потолок, начал философствовать:

— Он думает, что я кретин безмозглый. Он забыл, какую я школу прошел в горячих точках. Нет. Тут все ясно. Ты же сам говорил, что фляга с коньяком из купе пропала. Если ты ее не брал, то кому она нужна? Проводник, старый пердун, как только увидел труп, тут же наложил в штаны. Ему уже не до коньяка стало. Тот, кто ее отравил, тот и следы убрал. Он знал, что я ее встречаю, и он хотел сесть мне на хвост. Ты же ночью спал, а потом видел его в Курске. Сомнений не может быть: Боб убил Катерину и подбирается ко мне. Манера у них такая, все вырывать с корнем. Меня смущает только один вопрос. Зачем? Неужели это он убрал щенка? А если они не поверили в мою вину? Глупо. Или ему все еще не дает покоя инстинкт охотника? Он долгие годы служил ликвидатором. Чистильщиком. Его засылали за кордон и давали цель. Он выслеживал жертву и уничтожал наших бывших соотечественников, которые не хотели возвращаться домой по собственной воле. Такие люди не вылечиваются. Они фанаты смерти. Всю жизнь по лезвию бритвы ходят. А что он видел здесь? Так, охранник у склада с ворованным барахлом. Скука! Таких в мирное время в клетке держать надо. Я и сам не подарок. Немало духов в прицел видел, и большинство из них не поднялось с земли. Но то война. Не ты — так тебя. Черт с ним! Решил идти в бой, я его встречу. Он мне все скажет. Как сопляка повесил на даче, как Катюху отравил в поезде.

— Не будет он воевать с тобой, — грустно сказал Антон. — Такие люди не на силу рассчитывают. Ты же сам говорил, что не можешь понять, как он в окно влез.

— Ума не приложу. Хитрый, собака, как мешок гадюк. Но уверен, что это он сделал. Вот увидишь. Наверняка он уже здесь и готовит свой сногсшибательный трюк. Мне бы его в чисто поле вывести. Туда, где нет углов и чужих спин, за которыми можно спрятаться. Скоро объявится, гад. У него не заржавеет.

— Отпустил бы ты меня, Димыч.

— Боишься?

— Плохой я попутчик. Со мной одни неприятности.

— Брось, Антошка. Одного тебя он туг же уберет. Ты ведь его видел, и он тебя. В Москве, на вокзале, а теперь со мной вот. Не даст он тебе уйти. А в приметы и заветы я не верю. Глупости все это.