Миры Империума - Кейт Лаумер

— Красиво, правда? — сказала она, оборачивая ткань вокруг себя.

Я вынужден был признать, что действительно красиво. Достав шкатулку поменьше, она высыпала на ковер золотые монеты. Я присел, чтобы их собрать, и обнаружил, что ковер на самом деле представляет собой слой мха, мягкий и ровный, словно черный бархат.

— А вот еще! — Она разбросала среди монет драгоценные камни, сверкнувшие, словно горячие угли.

— А вот мое самое дорогое сокровище! — сказала она, высыпая на мох разноцветные раковины, и рассмеялась.— А теперь нужно их рассортировать и убрать. Отличная игра, верно?

Рузвельт поднял большой граненый рубин с вырезом на одной из вершин.

— Где ты это взяла? — хрипло спросил он, сверля ее взглядом.

Похоже, она даже не заметила внезапной перемены в его поведении.

— В Прекрасном Месте. Там еще много таких, но этот больше всего мне нравится.

— Покажи! — бросил он.

— Спокойно, генерал,— сказал я.— Поиграем сперва в игру юной леди, а потом уже в нашу.

Несколько мгновений он не отрываясь смотрел на меня, потом расслабился, улыбнулся и громко рассмеялся, а затем, опустившись на колени, начал собирать раковины, складывая их в аккуратную кучку.

Мы спустились вниз, и девушка повела нас по широкой, залитой лунным светом аллее, почти полностью перекрытой сверху лианами. Вроделикс шел рядом с ней, то и дело шипя и все больше нервничая, по мере того как мы приближались к разрушенным зданиям в дальнем конце аллеи.

— Бедный зверь, он еще помнит Восьминогих и Клыкастых,— сказала Иронель,— Они успели его напугать, прежде чем он их всех убил.

Она показала на высокое, почерневшее от плесени здание, возвышавшееся над завалами каменных обломков.

— Вроделиксу не нравится, что я иду туда. Но когда вы со мной, нам ничто не может угрожать.

— Государственный музей,— сказал Рузвельт. Он посмотрел на прибор у себя на запястье, но даже если показания о чем-то ему и говорили, он об этом промолчал.

Мы прошли через заросший травой вход, пересекли зал, стены и потолок которого были покрыты лианами, и поднялись по широкой изогнутой лестнице. Второй этаж оказался в лучшем состоянии - там стояли стеклянные витрины, покрытые пылью, но целые. На стенах висели старые картины, с которых смотрели тронутые плесенью лица незнакомцев в стоячих воротниках и шлемах с перьями, но их застывшие выражения казались скорее испуганными, нежели надменными. Мы прошли в следующий зал, где на полусгнивших манекенах с отсутствующим взглядом висели когда-то роскошные образцы военной формы, с высокими сапогами и плащами, отделанными съеденной молью тигровой шкурой. В затянутых паутиной витринах были выставлены изящные седла и потрепанные полковые флаги вместе с пиками, дуэльными пистолетами и фитильными мушкетами.

— А теперь закройте глаза,— сказала Иронель и взяла нас за руки.

Пальцы у нее были тонкие, холодные и мягкие. Она проследила, чтобы я выполнил ее распоряжение, затем повела нас на три ступеньки вверх, еще через один зал, вокруг каких-то препятствий, потом снова вниз. Мне уже начало становиться интересно, сколько может продолжаться это хождение вслепую, когда она вдруг остановилась и сказала:

— Откройте глаза!

Через окно с цветными стеклами струился лунный свет, падая на серый каменный пол перед алтарем со стройными колоннами, золотым куполом и серебряными подсвечниками. Внутри лежал отделанный серебром ковчег. Перед алтарем стоял каменный саркофаг с высеченной на нем фигурой крестоносца в доспехах, скрестившего руки на рукояти меча, который лежал на его груди, подобно распятию.

— Тебе нравится мое Прекрасное Место? — затаив дыхание, спросила Иронель.

— Да, оно очень нам нравится,— тихо ответил Рузвельт.— Не покажешь, где ты нашла тот камень?

— Здесь.— Иронель повернулась к окованному бронзой сундуку, стоявшему слева на деревянных козлах.

Рузвельт поднял крышку. Мягкий свет упал на кольца, браслеты и броши. Иронель подняла золотую цепочку и немного подержала ее в руке, потом бросила и взяла другую, серебряную, с покачивающимся на ней аметистом.

— Эта красивее,— сказала она.— Как думаешь, Питер?

— Намного красивее, моя дорогая.

Он посмотрел мимо нее, окидывая взглядом маленькую часовню, потом снова взглянул на прибор на запястье и направился к алтарю. Иронель вскрикнула и схватила его за руку.

— Питер, нет! Тебе нельзя к нему приближаться! Он улыбнулся, но улыбка его была скорее мрачной, чем умиротворенной.

— Все в порядке,— успокаивающе сказал он, стряхивая ее руку. — Я только хочу взглянуть.

— Питер, нельзя! Если до него дотронуться, будет очень плохо! Разве ты этого не чувствуешь?

Не слушая ее, он сделал еще шаг и остановился. Где-то вдалеке послышался грохот. Пол вздрогнул, и в окне треснуло стекло. Я встал рядом с ним.

— Вы здесь всего лишь гость,— сказал я.— Может, все-таки стоит подчиняться местным правилам?

Он бросил на меня взгляд, подобный молнии.

— Это только мне решать,— буркнул он и двинулся дальше.

Я схватил его за руку, твердую, словно дубовые перила. Он изо всех сил пытался освободиться, а я старался его удержать, и, похоже, силы были равны.

— Девушка говорит «нет», генерал,— сказал я. — Возможно, она права.

— Одумайтесь, Керлон,— все так же спокойно проговорил он.— Вспомните, зачем мы сюда пришли!

— Вы сами сказали, что равновесие неустойчиво,— не отступал я. — Так будьте осторожны, если не уверены в том, что делаете.

Снова послышался грохот, на этот раз ближе. Я почувствовал, как пол зашевелился у меня под ногами. Грифон взвыл, вцепившись в пол когтями. Иронель застонала. Услышав какой-то звук над головой, я посмотрел вверх — как раз вовремя, чтобы увидеть падающий на меня приличных размеров камень. Я нырнул в сторону; удар был такой, словно столкнулись два локомотива. Во все стороны, словно шрапнель, полетели каменные осколки. Рузвельт развернулся и бросился к алтарю. Грифон зашипел и встал на дыбы, готовый обрушиться на него, но Иронель что-то крикнула, зверь снова сел, прижав уши, и Рузвельт пробежал мимо него. Я кинулся следом, и прямо между нами рухнул кусок мрамора. Пол раскачивался, словно студень, и обломки камня, потолочной мозаики, цветного стекла, металла и статуй плясали на нем, будто капли воды на раскаленной плите. Рузвельт оказался в самой гуще падающих вокруг, подобно осколкам бомб, камней. Один из них ударил его в плечо, но он устоял. Его шатало, но он упорно пытался добраться до алтаря. Ему оставалось лишь шесть футов до цели, когда купол над алтарем провалился и рухнул вниз. Упала одна из колонн, которая едва его задела, но при этом отбросила на десять футов. Он перекатился в пыли и застыл неподвижно, словно сломанная кукла. Грохот утих. В тишине послышался стук нескольких падающих камешков.