Вечный колокол - Ольга Денисова

— Да, Мстиславич, ты уже говорил… — проворчал Ширяй сквозь зубы — волновался.

— И расслабься, забудь, что на тебя смотрят, — добавил Млад.

— Я не понял, забыть или почувствовать людей? — усмехнулся парень.

— Одно другого не исключает.

— Я подумаю над твоими словами, — Ширяй посмотрел на Млада с сомнением.

— Ага, — кивнул Млад. Ну разве так ученик должен отвечать на слова учителя? Впрочем, спорить с Ширяем он любил, и после подъема они еще обсудят это, когда у парня появится собственный опыт и собственные ощущения.

Одного шаманенка поднимать наверх легче, чем двоих — Млад скрежетнул зубами: Добробой никогда не будет просить богов о чем-то и никогда не поднимется наверх прилюдно. Он не успел стать настоящим шаманом. Ширяй, похоже, тоже вспомнил о нем, но ничего не сказал, только отвернулся ненадолго, пряча от Млада лицо.

Разношерстная толпа поймала ритм шаманской пляски налету, почти сразу — Млад почувствовал волну, возвращающуюся к нему со всех сторон. Она была похожа на рябь на воде, на содрогание, на биение пульса — тысячи сердец стучали в такт его песне. Дрожь земли, воздуха и огня слилась с содроганием толпы, подчиняясь двум бубнам и клацанью оберегов. Ощущение огромного счастья выплескивалось через край, и Ширяй тоже чувствовал это счастье: его бубен и пляска помогали Младу, ему не пришлось толкать ученика вверх — тот взлетел сам.

Белый туман принял их в объятья, пропуская дальше безо всяких препятствий, росное поле стелилось к ногам, и медведь-прародитель вышел навстречу, что тоже было добрым знаком.

— Мстиславич, а там что? — Ширяй показал рукой в сторону берега далекой реки, — ты никогда не говорил…

Млад сначала не понял, что показалось ему странным в жесте ученика: все было как обычно, но тот сам вскрикнул вдруг:

— Мстиславич! Ты видишь? Ты видишь?!

— Вижу, Ширяй, — Млад обнял его за плечо, — вижу…

Ширяй поднес к глазам правую ладонь и долго рассматривал ее, и поглаживал пальцами, и трогал, словно хотел убедиться в том, что ничего не путает. А Млад подумал, что теперь каждое возвращение сверху будет причинять парню боль — ему придется заново мириться с потерей. Нет ничего больней не оправдавшихся надежд, а подъемы будут питать эту надежду. Призрачную надежду на то, что внизу рука не исчезнет.

— Я понимаю, Мстиславич. Я все понимаю. Ты не переживай за меня, — Ширяй вздохнул и натянуто улыбнулся, — но я все-таки был прав. Я знал, что если ее положить на погребальный костер, она будет со мной. Только я думал — потом, после смерти.

— Наверное, так и должно быть, — Млад пожал плечами, — она ушла в мир нави.

— Так что там, в той стороне? Почему мы никогда туда не ходим?

— Я точно не знаю, я не уверен. Но, судя по всему, это дорога, которой мы пройдем когда-нибудь… По которой уже прошел Добробой… Но, пока ты по ней не пройдешь, ты не узнаешь, куда она ведет.

— А если пойти по ней сейчас?

— Ты упадешь. Сорвешься. Разве ты не чувствуешь, как поток под тобой становится слабей, когда идешь туда, куда тебе ходить не стоит?

— Раньше чувствовал, а сейчас — нет. Я думаю, это из-за руки. Часть меня уже там…

— Не ходи туда. Может быть, ты и прав, может быть, ты и не сорвешься. Но, возможно, оттуда нельзя вернуться.

— Да нет, я не собираюсь. Просто любопытно.

— Ты освоился? Можешь двигаться дальше? — Млад пристально посмотрел на ученика — ему предстоит появиться перед богами второй раз в жизни. В первый раз Млад сам поднимал учеников наверх сразу после пересотворения, это было что-то вроде ритуала представления нового шамана богам. Но ученики плохо помнили этот подъем, он и сам своего первого подъема с дедом почти не помнил — смутные образы и непонятные ощущения, в которых он еще не разобрался. Второй раз — совсем другое дело. Впрочем, Ширяй был сильным шаманом, очень сильным, и этот подъем только подтвердил его силу.

— Я готов, — Ширяй сосредоточено кивнул.

— Посмотрим, как тебя примут боги.

— А кого мы будем просить?

— Я не знаю. Никогда не знаешь, кто выйдет к тебе. А кого ты хочешь увидеть?

— Перуна!

— Ну, сейчас не его время. И потом, нам нужно солнце, а не гроза. Я думаю, выйдет Дажьбог, — улыбнулся Млад.

Но он ошибся — словно вняв просьбе юного шамана, в первый раз пришедшего просить о чем-то богов, к ним вышел именно громовержец. А может, бог-воин просто хотел повидаться с Младом, потому что заговорил первым, и Млад почувствовал усмешку в его словах:

— Ну? Знают ли боги будущее?

— Боги могут его менять. Так же, как и люди, — Млад пожал плечами.

— Не всегда, — снова усмехнулся бог и повернулся к Ширяю, — Проси. Посмотрим, чему ты научился у своего наставника.

Наглости Ширяю было не занимать, он не чувствовал трепета перед громовержцем и не растерялся:

— Мы просим ясного неба, чтоб начать праздновать возвращение светлых богов из Ирия. Вас, то есть… Почему бы богам не пойти нам навстречу?

Перун захохотал, и гром загремел в его смехе. Но Ширяя его смех не смутил — он терпеливо ждал, когда бог ему ответит, не опуская головы.

— Что ж… — наконец, сказал громовержец, — я доволен. Никто из богов не оценил бы твоей просьбы, но мне понравилось. Подойди ближе.

Ширяй без страха шагнул в его сторону и спросил:

— А разве боги не видят меня насквозь? Разве им надо рассматривать меня вблизи, чтоб что-то понять?

— Видят, видят, — проворчал Перун, словно строгий дядька своему подопечному, — и не твое дело судить мои слова.

— Я не сужу, я спрашиваю. Что, трудно ответить?

— Я ответил, — громовержец снова посмеялся, — ладно. Иди. Будет вам ясное небо. Только к добру ли?

— А это уже наше дело, — усмехнулся в ответ Ширяй.

— Конечно, ваше, — кивнул громовержец.

Млад хотел отступить назад, но Перун неожиданно обратился к нему.

— Постой. Я как-то говорил, что за жизнь твоего ученика и правую руку другого я буду отвечать тебе на любые вопросы до хоть до скончания века…

Ширяй, до этого уверенный и нахальный, изменился в лице и посмотрел на Млада с испугом. Но громовержец продолжил:

— Хоть ты и отказался, но раз так сложилась жизнь… Я хотел предупредить: тот, кого люди называют архистратигом чужого бога, время от времени наведывается в белый туман. Он ждет кого-то, хочет кого-то перехватить. Я не знаю, кто из тех, кто призван нами при рождении, теперь отвернулся от нас.

— Ты, бог, считаешь это важным? — Млад поднял брови.

— Да. Я считаю это важным. Для нас.

— Ты просишь меня найти его?

— Я ни о чем тебя не прошу, — презрительно ответил громовержец, — но, если это важно для нас, это не может не быть важным для вас. Я отвечаю на те вопросы, которые ты не умеешь мне задать. Иди. У тебя хороший ученик, он превзойдет учителя. Если… Иди. Продолжай думать, что боги не знают будущего.