Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

Теперь оставалось только ждать. Правда, мы не бездействовали. Всадники выехали разведать лондонскую дорогу и сообщили, что видели саксонские отряды на марше. Другие рубили деревья и начали строить в рощице на холме большой дом. Не то чтобы он был нам нужен; Артур хотел создать впечатление, будто возводит в Ллогре оплот, из которого намерен совершать набеги на земли Эллы. Если бы тот поверил, то наверняка бы на нас напал. Мы пытались насыпать земляной вал, но без нужных инструментов работа продвигалась плохо – тоже больше для видимости.

Несмотря на то что все были заняты, в войске произошел раскол. Некоторые, как Мэуриг, считали, что мы с самого начала избрали неверную стратегию. Лучше было бы, говорил Мэуриг, отправить несколько больших отрядов и захватить саксонские крепости на границе, а вместе этого мы сами заманили себя в ловушку и сдохнем в ней от голода.

– И, возможно, он прав, – сказал мне на третье утро Артур.

– Нет, господин.

В подтверждение своих слов я указал на север, за ручей, где дымки костров выдавали присутствие большого саксонского войска.

Артур покачал головой.

– Войско Эллы, конечно, здесь, – сказал он, – но он не обязательно нападет. Будет наблюдать за нами, однако, если у него есть хоть капля ума, не тронется с места.

– Так нападем на него сами, – предложил я.

Артур снова мотнул головой.

– Вести войско через лес и ручей – верное поражение. Это наш последний оплот, Дерфель. Молись, чтобы Элла напал сегодня.

Он не напал. Истекал пятый день с тех пор, как саксы уничтожили наши припасы. Завтра нам предстояло доесть последние крохи, послезавтра – ощутить настоящий голод, а еще через день – осознать свое полное и окончательное поражение. Артур делал вид, будто не слышит недовольных голосов, предрекающих нам погибель. В тот вечер, когда солнце опускалось над далекой Думнонией, он предложил мне подняться на стену недостроенного дома. Я вскарабкался по бревнам и вылез наверх.

– Смотри, – сказал Артур, указывая на восток.

На горизонте с трудом различались серые дымки, а под ними – озаренные закатным солнцем дома. Никогда еще я не видел такого большого города. Он был больше Глевума и Кориниума, больше даже, чем Аква Сулис.

– Лондон, – проговорил Артур. – Думал ли ты когда-нибудь его увидеть?

– Да, господин.

Он улыбнулся.

– Мой неунывающий Дерфель Кадарн.

Он сидел на стене, держась за неструганный столб и пристально глядя на город. Позади нас, в недостроенном доме, стояли лошади, уже изрядно оголодавшие; травы на сухой вересковой пустоши было мало, а фуража мы не захватили.

– Странно, правда? – сказал Артур, по-прежнему глядя на Лондон. – Быть может, Ланселот и Кердик уже сразились, а мы ничего об этом не узнаем.

– Молись, чтобы Ланселот победил, – отвечал я.

– Молюсь, Дерфель, молюсь. – Он ударил пятками по бревенчатой стене. – Какая возможность представилась Элле! Уничтожить цвет британского воинства! К концу года, Дерфель, его люди будут пировать в наших домах! Дойдут до Северна! Вся Британия падет, если только Элла выберет правильную стратегию! – Казалось, мысль эта Артура забавляет. Затем он развернулся и поглядел на лошадей. – Тоже провиант. На их мясе можно будет продержаться неделю-другую.

– Господин! – возмутился я его упадническим настроением.

– Не тревожься, Дерфель, – рассмеялся Артур. – Я послал нашему друге Элле весточку.

– Как?!

– С женщиной Саграмора, Маллой. Странные у саксов имена. Ты ее знаешь?

– Видел, господин.

Малла была высокая, плечистая, с длинными сильными ногами. Саграмор захватил ее во время набега на исходе прошлого года, и она смирилась со своей участью – покорность судьбе явственно читалась на широком невыразительном лице, обрамленном светло-русой копной. Ничем красивым, кроме волос, она не выделялась, и все же было что-то притягательное в этой рослой, жилистой, медлительной женщине, такой же спокойной и молчаливой, как ее любовник-нумидиец.

– Она сделала вид, что убежала от нас, – объяснил Артур, – и сейчас должна рассказывать Элле, будто мы намерены здесь перезимовать. Ланселот, мол, идет к нам с тремя сотнями копий. Его вызвали на подмогу, потому что наше войско ослаблено болезнями, а вот припасов у нас – хоть отбавляй. – Он улыбнулся. – Морочит ему голову, во всяком случае, так я надеюсь.

– А может, рассказывает ему правду, – мрачно заметил я.

– Может, – беспечно отвечал Артур. Он глядел, как наши воины бурдюками таскают воду из ручейка, бегущего по южному склону. – Однако Саграмор ей доверяет. А я давно привык полагаться на Саграмора.

Я осенил себя знаком от дурных сил.

– Опасно посылать женщину во вражеский лагерь.

– Она сама вызвалась. Говорит, никто не причинит ей зла. Ее отец – один из саксонских вождей.

– Надеюсь, она любит его меньше, чем Саграмора.

Артур пожал плечами. Выбор сделан, и опасность не уменьшится оттого, что ее обсуждают. Он переменил тему.

– Ты понадобишься мне в Думнонии, когда все будет позади.

– С радостью, господин, если ты поручишься за безопасность Кайнвин, – отвечал я и, когда он попытался отмахнуться от моих страхов, продолжил: – Я слышал о собаке, которую убили, а ее окровавленную шкуру натянули на увечную суку.

Артур резко перебросил ноги через стену и спрыгнул во временную конюшню. Он отодвинул лошадь и знаком предложил мне спуститься сюда, где никто нас не увидит и не услышит.

– Ну-ка расскажи еще раз, что ты слышал, – потребовал он.

– Что собаку убили, – повторил я, спрыгнув на землю, – и ее окровавленную шкуру натянули на хромую суку.

– И кто это сделал?

– Некто, состоящий в дружбе с Ланселотом, – отвечал я, не желая называть имя его жены.

Артур ударил кулаком по стене, так что ближайшая лошадь в страхе прянула ушами.

– С королем Ланселотом, – сказал он, – дружит моя жена.

Я молчал.

– И я тоже, – с вызовом продолжал Артур. Когда я вновь не ответил, он проговорил холодно: – Да, Ланселот – человек гордый. Он потерял отцовское королевство, поскольку я не сдержал клятву. Я у него в долгу.

Я отвечал с такой же холодностью:

– Говорят, что хромую суку назвали Кайнвин.

– Довольно! – Артур снова ударил по стене. – Россказни! Пустые россказни! Никто не спорит, она действительно обижена на Кайнвин и на тебя, Дерфель, но я не желаю, чтобы ты пересказывал мне враки! На Гвиневеру многое наговаривают. Ее не любят, потому что она красива, умна, независима во взглядах и не боится высказывать свое мнение. Ты говоришь, она станет наводить порчу на Кайнвин? Убивать собак и сдирать с них шкуру? Ты в это веришь?

– Хотел бы не верить, – отвечал я.

– Гвиневера – моя жена. – Артур понизил голос, в его словах по-прежнему сквозила горечь. – У меня нет других жен, и я не хочу заводить наложниц-рабынь. Мы с ней едины, Дерфель, и я не желаю ничего против нее слышать. Ничего!

Последнее слово он прокричал. Я подумал, не вспомнил ли он гнусные оскорбления Горфиддида в Лугг Вейле. Король уверял, будто спал с Гвиневерой, и не только он, но и целый легион других мужчин. Мне вспомнилось любовное кольцо Балерина с крестом и символом Гвиневеры... Отогнав эти мысли, я сказал только:

– Господин, я ни разу не назвал имени твоей жены.

На миг показалось, что Артур меня ударит. Потом он мотнул головой.

– У нее сложный характер, Дерфель. Порою мне хочется, чтобы она была не такой заносчивой, но я не могу без ее советов. – Он помолчал и горестно улыбнулся. – Я не могу без нее жить. Она не убивала никаких собак, Дерфель, поверь. Ее богиня, Изида, не требует жертв. Во всяком случае, не требует приносить ей в жертву живое. Золото – это да. – Он внезапно повеселел. – Золота ей нужно много.

– Я верю тебе, господин, и все-таки Кайнвин в опасности. Динас и Лавайн ей угрожали.

Артур покачал головой.

– Ты оскорбил Ланселота, Дерфель. Я тебя не виню, но, подумай, можно ли осуждать его нелюбовь к тебе? А Динас и Лавайн служат Ланселоту, им положено разделять чувства своего господина. – Он помолчал. – Когда война закончится, я всех помирю. Всех! Когда мои воины станут побратимами, мы все помиримся. Ты, Ланселот и все остальные. А до тех пор, Дерфель, я ручаюсь за безопасность Кайнвин. Жизнью, если захочешь. Требуй любой клятвы. Могу поручиться своей жизнью, даже жизнью сына, поскольку нуждаюсь в тебе. И не только я, но и Думнония. Кулух – славный малый, но он не справляется с Мордредом.

– А я справлюсь?

– Мордред своеволен, – продолжал Артур, не отвечая на мой вопрос. – Он – внук Утера, в его жилах течет королевская кровь. Мы не хотим, чтобы он рос тихоней, однако ему нужна дисциплина. Твердое руководство. Кулух считает, что достаточно его бить, но от этого Мордред только становится упрямее. Я хочу, чтобы его воспитывали ты и Кайнвин.