Девочка по имени Аме - Анна Аршинова

Удзумэ вышел на улицу и уверенным шагом направился в общий зал. В отличие от большого зала в Главной башне, этот был больше похож на чайный домик, нежели на место для собраний. И рассчитан он был не на всю Академию, а всего лишь на их группу. "Чайную церемонию" вел Хорхе — Данте слышал его голос еще издали.

Куратор за столь короткое время успел не только переодеться в кимоно цвета оливы, но еще и собрать волосы в причудливую прическу, заколов их гребнями из нефрита.

— Опаздываешь, — произнес Хорхе, как только Данте показался на пороге.

— Прошу прощения, куратор, — улыбнулся он.

— Проходи быстрее. Потом все расскажешь Ебрахию, раз уж он… занят.

Брови Данте, кажется, жили своей жизнью и поползли вверх помимо воли своего хозяина. Ему очень хотелось удержать их, но, к сожалению, это оказалось невозможно.

— Неужели ты считаешь, что в общежитиях может твориться что-то без моего ведома? — усмехнулся куратор и повернулся к остальным ками, которые с интересом наблюдали за ними: — Познакомьтесь, это — Данте. Несомненно, герой сегодняшнего дня.

Удзумэ мысленно вздохнул: спасибо родителю, кажется, теперь у него есть реальный шанс стать изгоем. Хотя… не существует проблем, которые бы нельзя было решить, — подумал Данте, присаживаясь за столик, и отточенным жестом аристократа налил себе чаю. Он чувствовал, что за каждым его движением следят, поэтому сделал то, что делал всегда — лучезарно улыбнулся и посмотрел на Хорхе.

— Что ж, — куратор выглядел довольным, — теперь можно начинать, детки. Пришло время познакомиться поближе.

Данте обозрел всех собравшихся здесь ками, ярких и индивидуальных, и его улыбка на мгновение дрогнула, смешалась с грустью и легкой тоской. Не так он себе представлял Академию, не об этом он мечтал, глядя на звезды, сбегая от Амако. Он думал, что будет рядом с Акито, но оказалось, что теперь он еще дальше, чем был.

В прошлой жизни Хорхе обещал ему крылья. Но если бы Амэ знал, что за них придется заплатить так, он бы, наверное, отказался.

— Приветствую вас, молодые ками, — Хорхе расправил плечи, выпрямился, его стан приобрел какую-то доселе невиданную необъяснимую легкость, и Данте с некоторым удивлением понял, что это — гордость. Та самая легендарная гордость школы Ямато, которая скользит в каждом движении ее представителя или же нечто более глубокое? — Вам выпала великая честь учиться здесь, бок о бок с Аши, защищать самое важное, что существует в Поднебесной — людей.

Здесь и сейчас не было Рихарда. Не было других преподавателей, не было людей. Только один взрослый ками и двадцать четыре Хищника, недавно пробудившихся, глупых, незрелых, но обладающих огромным потенциалом. И именно в этот момент Данте понял одну вещь — им суждено стать единым целым. Переживать вместе, любить вместе, ненавидеть вместе, вместе убивать и… умирать. Не потому, что такова традиция, а потому что так надо, так эффективнее, так проще и так лучше.

— Вы будете притираться друг к другу двадцать лет. Драться между собой, люто ненавидеть друг друга, безумно любить, соперничать до последней капли крови, пока первый из вас не достигнет Воплощения Высшего духа — Синтай, самый достойный, самый сильный, самый лучший. Он станет вашим командиром и поведет вас в бой, — Хорхе посмотрел на притихших ками, черты его лица неожиданно смягчились, будто он вспоминал о своей учебе в Академии, и эти воспоминания были самым дорогим, что случалось в его жизни. — Потому что такова наша судьба. И на нее нас обрекла наша богиня Аматэрасу.

Данте опустил голову, улыбаясь. Он кое-что понял. Крылья — это не только умение летать и подняться в небо; крылья — это, прежде всего, нахождение на своем собственном месте, единственном в своем роде, и делать то, для чего предназначен. Выкладываться до конца, преодолевать препятствия. Только так можно взлететь. Только так твои мечты станут явью. А Акито… Акито все простит и поймет. Это же Акито.

— Примите то, что каждый из вас по-своему индивидуален, в чем-то слаб, в чем-то силен, но любой ками обладает специальностью — тем, что он умеет делать лучше других. Вы будете раздражать друг друга, но однажды сработаетесь, — продолжал говорить Хорхе. — Так давайте же познакомимся!

Данте оглянулся на остальных ками и вдруг осознал, что остальные делают то же самое. Всматриваются в лица других, будто в свои новые отражения в зеркале. Новые друзья, новые соперники, но никогда враги. Еще чужие и незнакомые, но уже связанные странными узами родства, или принадлежности, или, быть может, единой цели.

Как ни странно, первыми со своих мест начали вставать девушки. Вначале вспыльчивая и капризная Рита, потом Изабелла, нежная представительница школы Мино, Леандра и другие. Потом принялись подниматься юноши. Они что-то говорили друг другу, обменивались какими-то иногда робкими, иногда ничего не значащими, иногда просто бессмысленными словами о погоде, спрашивали о самочувствии — просто, чтобы заговорить, потому что общих тем у них еще не было.

— О, я смотрю, веселье уже в самом разгаре! — в дверях появился покрывшийся испариной Ебрахий. — Эх, столько пропустил!

— Кунимити! — не удержавшись, крикнул Данте.

Множество красок сливались в одну, множество голосов, множество лиц, улыбающихся и смеющихся.

— У нас все было не так. Мы так не радовались, когда впервые увидели друг друга. Ты хороший куратор, командир, — Лидия вышла из кехо, будто шагнула из пространства. Ее пышные одежды всколыхнулись, точно от сильного ветра, и почти сразу же упали живописными складками. На ее лице все еще преобладала бледность, а глаза лихорадочно блестели — она не успела отойти от пережитого рождения сына.

— Я ведь Ямато, милая Лидия, — пропел Хорхе, лучась самодовольством.

— Это тебя и делает хорошим воспитателем. Цукиеми был прав, когда предложил тебя на эту должность… — она придвинулась ближе к нему и положила голову на плечо, ища поддержки. Кому как ни Хорхе знать, как трудно пережить убийство человека, даже если потом он станет твоим ребенком? Командир погладил ее по голове.

— Отдыхай, Лидия. Ты славно потрудилась, я доволен.

Она вздохнула.

— Но сможем ли мы скрыть произошедшее от Рихарда?

Хорхе обнял ее за плечи.

— У нас нет другого выбора.

Он смотрел на молодежь, которая то разбивалась на кучки и переговаривалась, то сбивалась в одну большую ораву и о чем-то голосила, а потом прикрыл глаза. Им не повезло родиться во время близившегося исхода. Но с этим ничего нельзя поделать. Только попробовать защитить.

— Тебе нужно поспать, Окицу. Ты еле на ногах держишься.